Николас открывает передо мной дверь и протягивает руку, чтобы помочь мне выйти. Меня так трясет, что я не решаюсь взять ее, а вместо этого натягиваю на себя платье, чтобы оправдаться за то, что я хочу выйти сама.

— Спасибо, что подвезли, — удается мне сказать. Он пытался болтать, как обычно, но у меня не было сил. Все, чего я хочу, — это попасть домой. Притвориться, что ничего этого не было. Спрятаться в том пространстве, которое я для себя построила. Мое сердце словно вскрыли, обнажили самую уязвимую часть меня, и мне нужно уехать туда, где я смогу снова закрыть эту часть себя.

Глаза Николаса теплятся заботой, когда он говорит: — Я провожу вас до твоей квартиры.

— Я в порядке, клянусь. Боже, ты такой же плохой, как Деймон.

Я не даю ему шанса возразить и уже иду к двери.

Открывает недавно появившийся швейцар. Он высокий и грузный, больше похож на вышибалу, чем на человека, который зарабатывает на жизнь открыванием дверей, но это уровень безопасности, в котором я отчаянно нуждаюсь.

Он ворчит, когда я благодарю его и прохожу. Меня убивает то, что я не спешу подниматься по лестнице, слезы разочарования уже застыли в моих глазах, а лиф платья словно медленно душит меня.

Моя кожа зудит и ползает везде, где меня касался Томас. Я отчаянно пытаюсь стереть с себя его грязь и сразу же лезу в душ, не потрудившись снять платье. Я борюсь за дыхание, когда на меня накатывает паника, мои легкие проваливаются внутрь, когда я скребу свою кожу, но я все еще чувствую прикосновения его пальцев. Я все еще чувствую его кислое дыхание. Воспоминания, которые я прятала, обволакивают меня, затягивая под себя. Не в силах вырваться, они захлестывают меня, и я падаю на колени на пол.

— Давай вернемся на вечеринку, пока твоя мама не заметила, что мы пропали.

Я толкаю Томаса в плечи, пытаясь освободить пространство между нами. Он не такой уж и массивный, едва ли выше среднего, но не сдвигается с места.

— Ну же, детка. Не будь такой.

Горячее дыхание, пахнущее выпивкой, обдувает мою шею, заставляя кожу покрываться мурашками. — Никто не узнает.

Его пальцы скользят по моему бедру, волоча за собой юбку длиной до колен, и я судорожно хватаю его за запястье, чтобы удержать ее на месте.

— Я не готова.

Я снова толкаю его, и на этот раз он наклоняется, чтобы встретиться со мной взглядом.

— Ты чертова дразнилка. Ты это знаешь? — шипит он, одной рукой хватая меня за плечо и прижимая к стене, а другой освобождаясь от моей хватки и поднимая юбку выше бедер.

Он прикусывает нижнюю губу, оскалившись. — Как ты можешь говорить мне, что не хочешь этого, когда выглядишь так?

— Пожалуйста, отпусти меня.

Я впиваюсь пальцами в его рубашку, толкаю его, и воздух наполняется звуком отрывающихся пуговиц.

— Сука.

Пощечина Томаса больше похожа на удар.

Мир вокруг меня замирает, когда боль проникает в щеку, глубоко в челюсть. Его рот двигается, но я не могу разобрать слов, так как шок проходит через меня.

— Ты, блять, слышала меня?

Его пальцы тянутся к моему нижнему белью, его прикосновения вызывают отвращение.

— Прекрати, — кричу я, упираясь кулаками в его грудь.

— Ты чертова дразнилка, Мисти. Думаешь, я не знаю, чего хотят твои родители? Что ты использовала меня?

— Я ничего не хочу.

Желчь подступает к горлу, а слезы жгут глаза.

Он разрывает шов моего нижнего белья, и оно падает на пол. — Ну, я хочу кое-что от тебя.

Паника захлестывает мою кровь, разгоняя адреналин по венам.

Я хочу закричать, что этого не может быть, но это так. Это несправедливо, это жестоко, это ужасно. Но это происходит.

Но это не значит, что я должна облегчать ему жизнь.

Я впиваюсь ногтями в его шею, притягивая его к себе и одновременно врезаясь коленом в его член.

Томас издает болезненный стон и снова заваливает меня назад, а моя голова ударяется о стену. В уголках моего зрения появляется черная полоса, но страх берет верх.

— Не трогай меня.

Я ударяюсь лбом о его нос, и кровь брызжет мне на щеки.

Он поднимает руку к носу и смотрит на кровь.

— Ты гребаная сука.

Остатки его наглой маски испаряются. Он зарывается пальцами в мои волосы, боль вырывает крик из моей груди, и швыряет меня на землю.

Мои ладони и колени болят от силы приземления. Он уже держит меня за бедра, когда я пытаюсь вырваться. Пальцы впиваются в тазобедренную кость, удерживая меня на месте. Я бьюсь и сопротивляюсь его захвату, борюсь за то, чтобы оторваться от него. Бороться за другую реальность.

Острие вонзается мне в шею, и я замираю от боли.

— Ты знаешь, что это такое?

Он проводит острием по моему затылку, а затем легко разрезает заднюю часть моей рубашки, оставляя меня мгновенно обнаженной от пояса и выше.

Нет. Нет. Нет. Черт. Я купила ему нож-бабочку на Рождество. Это единственная вещь, которую он хотел, и которую я могла себе позволить. Я даже выгравировала его имя на рукоятке. А теперь лезвие, которое я выбрала, впивается мне в позвоночник.

— Пожалуйста, — отчаянно кричу я.

— Черт, я знал, что ты будешь умолять об этом.

Звук застегивающейся молнии ломает во мне что-то. Он едва удерживает меня.

Я не могу позволить ему сделать это.

Я вырываюсь, карабкаясь вперед по гладкой плитке. Проходят миллисекунды, прежде чем его нож вонзается в мою поясницу, прорезая глубокую горизонтальную рану, и он тащит меня назад.

— Это было чертовски некрасиво. Посмотри, что ты заставила меня сделать.

Он втыкает нож еще глубже, и теплая жидкость стекает по моему бедру.

Мой крик застревает во рту, боль лишает меня возможности дышать. Что-то твердое толкает меня сзади, и я пытаюсь. Я изо всех сил пытаюсь вырваться, но на этот раз он всаживает нож мне в лопатку, заставляя опустить голову.

Слезы брызжут вокруг меня, когда боль побеждает в битве с моим разумом, и милость черноты берет верх.

Глава 36

Деймон

— Не лей кровь в мою машину, придурок, — говорит Маттиас, паркуясь перед квартирой Мисти.

Я провожу ладонью по приборной панели, размазывая красное по загорелой коже, и подмигиваю. — Я куплю тебе новую.

— Чертовски весело, придурок. Тебе повезло, что она нам нравится.

У меня дергается челюсть, и я бросаю взгляд в его сторону. — А что, по-твоему, было бы, если бы ты этого не сделал?

— Черт возьми. Полегче. Я пошутил.

На этот раз рот Маттиаса кривится в сторону, и вся злость вытекает из меня.

Мисти творит с ним чудеса, а она даже не подозревает об этом.

Зная, что она наверху, лежит и спит, я вылезаю из машины.

За мной опускается окно. — Прими душ, пока ты не стал причиной ее кошмаров.

Я смотрю вниз. Кровь забрызгала мою белую рубашку и руки. Правильно. Сначала в душ.

В квартире тихо, свет выключен, когда я захожу внутрь. Она выглядела такой измученной. Матиас был единственной причиной, по которой я не пошел за ней домой. Мне плевать на свои обязанности, на то, что они поймали двух предателей, на то, что именно я буду выносить им приговоры. Я бы оставил все это своим братьям, если бы это означало, что я могу позаботиться о своей жене.

Она выглядела нежной, почти хрупкой. В ее глазах не было прежнего огня. Я ненавидел это.

В спальне выключен свет, царит полная тишина. Мне приходится бороться с желанием пойти к ней и вместо этого направиться в ванную.

Звук льющейся воды — мой первый признак того, что что-то не так.

Ничто не могло подготовить меня к тому, что я увижу, когда открою дверь.

Мисти свернулась калачиком, полностью одетая, ее тело дрожит под струями воды.