Элройд не понимал, почему его мысли ушли сейчас в рассуждение о судьбе Санригона. Он пытался вернуться по цепочке рассуждений, как вдруг отчетливо понял: истинная. Его истинная пара. В мире что-то неуловимо изменилось. И у Санригона появилась надежда? Неужели «ушивание» магической сети платиновыми нитями, которое изобрели драконы, остановило падение и вернуло равновесие в мир? Это значит, что их дети смогут быть счастливы? Дети… Оборотень тяжело вздохнул и словно другими глазами посмотрел на Милораду. Девочка не беременна. Он бы почувствовал. Черный старался зря. Белая была миражом. Фантомом. Поэтому оборот был без боли? Рада — маг иллюзий? Но в ней нет ни грана магии, как он не почувствовал в ней и ни грана фальши. Ее страх подсознательный. Но… Она с ним борется. Плохо, что она — человек. И судьба их детей малозавидна. Полукровки не способны к обороту. От зверя у них только повышенная агрессия. Магически они слабы. Потомства иметь не могут. Так что истинность их пары — новое наказание для него. Есть еще печать на ее руке. Если расшифровать ее значение… Может, у них появится будущее?

Мне снова снилось что-то непонятное. Зачем ругаться и бросать кастрюли на пол? Они так громко стучат друг о друга. Я пыталась убежать от скандала, но летающие по всему кафе кастрюли, ножи и прочая кухонная утварь не давала такой возможности. От вида летящего в мою сторону подноса с рассыпающимися на лету ложками я проснулась. Шум не прекратился. Он был не во сне. И раздавался со стороны двери. Любопытство оказалось сильнее осторожности.

Дверь была прикрыта не полностью. В довольно широкую щель можно было рассмотреть происходящее рядом с домом. Холодок страха пробежал по спине. И этот страх не имел ничего общего с моей фобией. Испугалась я не за себя. На поляне шел бой. Настоящий. Не киношный. И уже один из троих, напавших на оборотня, бился в предсмертных конвульсиях.

На Элройда нападали сразу двое. Он ранен? Или на нем чужая кровь? Но и тем двоим было уже не до веселья. Меч Роя уже несколько раз доставал каждого из них. Откуда брал силы оборотень, еще вчера бродивший тенью, держась за стены, мне было не понять. Но вот и второй выбыл из боя. Не знаю, насколько рана была смертельной, но он скорчился в стороне, зажав рукой кровоточащий бок.

 Теперь у Элройда остался последний противник. Но и силы тоже были на исходе. Рубились они уже молча. Оба тяжело дышали. От страха за оборотня я отвела глаза в сторону, и заметила то, что ему рассмотреть мешали деревья. Там был еще один человек. Перчатки. Неприметная одежда. Он явно не хотел быть замеченным. И едва ли он собирался вступать в битву. Это было глупостью с моей стороны, но желание вывести его на чистую воду отключило и разум и осторожность.

 Уже вышла, когда заметила в его руках блеснувшее нечто. Резко стало не до раздумий, когда увидела летящий в сторону моего Роя предмет. Сама не поняла, как смогла так быстро оказаться рядом. Опередила на долю секунды летящий нож и прикрыла мужчину собой.

Нож с чавкающим звуком вошел в грудь. Мою грудь. Боль огненной лавой прошлась по телу и заставила остановиться сердце.

Теперь я снова видела все как со стороны. Птичка на ветке? Отлетевшая душа, которую неведомая нить удерживает рядом с телом? Но боли не было. Была легкость, полет.

Видела, как и последний нападавший упал к ногам Роя. Только тогда тот, которого я успела полюбить всем сердцем, повернулся в сторону двери. И в порыве успокоить спрятавшуюся в доме меня, сделал шаг. Посмотрел под ноги. Крик, полный отчаяния, был слышен, наверное, даже на Закрытом Плато.

Тот, кто бросил нож, усмехнулся довольный результатом. Сделал шаг назад и скрылся за деревом. Но я запомнила его лицо. Жаль, рассказать уже вряд ли смогу хоть кому-то. Есть еще вариант, что в мире магии должны быть люди, умеющие общаться с привидениями.

Я никогда еще не видела, как выглядит со стороны настоящая, не киношная, потеря. Оказывается и в реальной жизни по-настоящему сильные мужчины тоже умеют плакать.  Никогда не видела, с какой бережностью можно поднимать самый тяжелый в жизни груз. Наверное, так же бережно он прижимал бы к груди своего первенца, впервые взяв на руки. От вида повисшей на его руках тряпичной куклы, которую забыли набить нужным количеством ваты, чтобы придать жесткость, стало страшно. Потому что теперь этой куклой точно была я. Судя по расположению торчащей из груди рукояти ножа, сердце остановилось не просто от боли. Пришпиленная иголкой бабочка тоже не трепыхает крыльями долго.

Уже держа мое, мало похожее на живое, тело на руках, Элройд глубоко вздохнул и решительно направился прочь от дома прямо в густые заросли. Меня, как на поводке потащило следом.

Как  ни странно, но шли мы не долго. Внезапно деревья расступились. И мы оказались… Как бы это короче… Когда-то я заинтересовалась культурой кхмеров. Их храмовые комплексы в джунглях были настолько непохожи на европейские, что пленили меня своей загадочностью. Так вот. Мы сейчас были на территории такого комплекса.

Элройд на секунду замешкался, словно раздумывал, стоит ли шагать через черту, где раньше явно были ворота. Он сделал глубокий вдох, как перед прыжком с высокого берега в глубокий омут, и следом не менее решительный шаг. Я заметила промелькнувшее удивление на его лице. Словно был уверен, что этот шаг будет последним. Но древняя магия, если она здесь была, и о существовании которой Рой знал точно, пропустила нас беспрепятственно. Дальше без остановок мы направились прямиком к самому величественному зданию.

Рой здесь бывал? Или просто знает, куда нужно меня отнести? Он уверенно прошел через несколько дверей и остановился рядом с плоским, больше похожим на стол, чем на камень, постаментом. Опустил на него мое тело и решительно вырвал из него нож. Оторвав край платья, завернул нож в голубой лоскуток. Спрятал за пазухой. Потом достал обратно. Развернул. Еще раз внимательно рассмотрел. И снова спрятал.

Поправил мне волосы и одежду. Провел большим пальцем по губам, застывшим в полуулыбке. Я не могла видеть его лица, что-то удерживало меня за его спиной. Но почему-то была уверена, что слезы высохли, а губы сжаты в тонкую ниточку. Ноздри раздуты в гневе, а грудь высоко вздымается, словно загоняет в легкие дополнительные порции так необходимого сейчас кислорода. Я не ощущала течения времени. Сколько он так стоял? Секунду? Год? Спустя какое время опустился на колени и обнял, словно хотел отогреть? Вырвать из лап смерти. Вернуть.

А я, вот она, за спиной. Немая и невидимая. Обняла его тоже. Теперь можно. Теперь фобия умерла вместе со мной. Прав был демон. Пока печать на руке, я вполне смертна.

Да, Элройд злился. На себя. Та завеса, которую он поставил сгоряча, чтобы поговорить с Милорадой, едва не убила зверя и сделала его слабым. Нужно хотя бы дня три, чтобы волк мог вернуть себе силы примерно на треть. Этого времени ему не дали. Кроме того, те, кто пришел, чтобы забрать его жизнь, были почти уверены, что смогут разделаться с ним без усилий. И они были почти правы. Просчитались только в одном. Рядом с истинной силы восстанавливались в разы быстрее. Он почувствовал это еще вечером. Когда встал из-за стола, намереваясь упасть на все тот же тюфяк, чтобы провалиться в глубокий сон. Взгляд упал на задремавшую в неудобной позе Раду. И у него хватило сил, чтобы осторожно пройти до девушки, аккуратно уложить ее на кровать, стараясь не задеть голую кожу, снять легкие туфельки. Она была беззащитно-красива. Даже на старом покосившемся от времени ложе. На сером груботканом тюфяке, пусть и набитом недавно свежим сеном. Хозяюшка. Выбившиеся из косы белые пряди мешали разглядеть ее лицо вот так вблизи, но убрать их без касания к коже было почти невозможно. Вспомнил, как в бреду горячки он уже держал ее руки. Ибо ни каких других рук рядом не было. Он чувствовал легкие касания ее пальцев на своих щеках. Не эти ли касания не позволили волку сгореть? Не они ли вернули его к жизни? Прикоснуться хотелось до покалывания в ладонях. Обнять. Прижать к себе.  Но нельзя. Если это причиняет ей боль, нельзя. Поборов искушение Элройд бережно накрыл спящую тонким одеялом. И с трудом отпустил его край, чтобы не сорвать его обратно. Нельзя. Она пытается победить свою фобию. Она доверяет ему. И он сделает все, чтобы не потерять этого доверия. У них есть время. Много времени. Впереди — сезон дождей. А когда она привыкнет к нему… Тогда…