Дом, дом, дом… Что Терций считал своим домом? Этот двухэтажный столичный особняк, фамильную хибарку на земле предков? Или огромную спальню, похожую на камеру пыток?

— Вы знаете, как я оказался у Беларссин? — неожиданно спросил Терций.

— Нет. — Иззе поморщился, словно пытаясь что-то вспомнить. — Сразу попали к ней в плен, как сошли на берег?

— Примерно полтора года я провел в другом доме и не в качестве пленника, а как почетный гость. А потом дом Вейстури совершил нападение.

Этот день часто снился ему в кошмарах. Брызги крови, стоны, крики. Эльфы, с которыми он прожил полтора года, умерли за один короткий рейд. Терций помнил, как ему и еще нескольким выжившим связали руки, и победители принялись выбирать, кого принести в жертву Матери Ночи. Как он, обезумев от ужаса, убил своего пленителя второй левой. Как его, оглушенного своим первым убийством, волокли на алтарь, и как властный женский голос остановил воинов:

— Это кто-то важный в солнечном королевстве. Выгодней держать его в заложниках. Матерь Ночи уже получила за него откуп.

Это была Беларссин. Она любила осматривать поля сражений. Ослепительная красавица с ледяными глазами убийцы. Паутина проседи в ее волосах тоже часто снилась ему.

— Значит, вас едва не принесли в жертву, — задумчиво подытожил Иззе.

Терций усмехнулся:

— Среди Вейстури у меня было прозвище Обласканный. Мол, богиня вместо того, чтобы убить, легонько шлепнула по заднице.

Иззе рассмеялся в голос:

— Понятно, почему вы это скрывали!

— Да, не очень уважительно… Но я смог подняться.

Иззе фыркнул:

— У вас дополнительная рука! На полях любовных сражений то еще стенобитное орудие!

Они снова посмеялись, и Терций ощутил забытое чувство легкости в общении с кем-то. Раньше он испытывал такое только с Амико.

— Пусть даже так, — протянул Терций, — но я был нужен. Меня уважали. А сейчас… Разве кто-то уважает меня? Я хочу остаться в Онте, но уже никогда не стану его гражданином. А если я предам Онте в очередной раз, мне придется бежать в Кварану, а я не хочу снова жить без солнца. Что мне делать?

Риторический вопрос. Иззе криво улыбнулся, откинул голову, прикрыл глаза. Терций подумал, что эльф решил мирно прикорнуть в кресле, но тут серые губы разомкнулись:

— Мне понравился ваш рассказ о Беларссин, но мне кажется, что вы не вполне честны с собой. Вы тоскуете по Кваране, и эта тоска не по власти и уважению.

Все-то он видит, хитрый остроух.

— Возможно, вы правы, — ответил Терций. — Меня связывает с Квараной чуть больше, чем первое убийство, плен, кровь, насилие. Чуть больше, чем власть.

— Любовь?

Терций покосился на Иззе. Какая неожиданная меткость. Да, там, в темноте, была и любовь. Странная, извращенная и малопонятная любому истинному верующему в Ткача. Терций старался не думать об этом все эти годы, но увидев медальон с портретом своей хозяйки-возлюбленной, снова все вспомнил.

Белое Солнце предлагало третий путь. Соблазнительно занять сторону рабов, ведь он сам пережил рабство. Дульсе Амбар — мастерица давить на гниль. Манипуляции. Абсолютно такие же, как и в среде темных эльфов. А есть ли вообще между ними разница помимо цвета кожи и чувствительности одних к солнечному свету? Судя по их поступкам, нет. Свет и тьма — всего лишь два оттенка серого. Белое Солнце даже опасней, потому что им нечего терять. Да и что они могли предложить ему? Вечность скитаний, претворяясь гомункулом?

— Да, я не удивлен, — продолжил Иззе. — Даже среди дроу бывает любовь. Она не такая, какую себе рисуют надземники, но суть та же. — Он прикоснулся к маске, провел по узорам, а затем снял ее. Пустая глазница, паутина выпуклых рубцов вокруг нее и на щеке. Следы ожога. Раскаленный прут или что-то похожее. — Это клеймо любви. А еще трусости. У любви вкус вины и крови. Это слабость, которую не победить. Можно закрыться маской, постараться забыть. Придумать тысячу оправданий. Идеальную броню из непроницаемых слов. Это самообман. Любовь — это кончик отравленной иглы, который медленно крадется к сердцу. Сражаясь против нее, вы сражаетесь с самим собой, а значит все равно проиграете.

Иззе прав. Бессмысленно скрывать правду от самого себя. Терций любил свою пленительницу, но запретил себе тосковать по этому времени. Убегая в Онте, он убегал от нового себя. Выходит, на нем тоже клеймо любви и трусости.

Если исход не важен, то важна сама игра.

— Я хочу увидеться с госпожой Эльвалой, — сказал Терций. — Как можно скорей устройте мне эту встречу.

Иззе нахмурился:

— Что-то важное?

— Очень. В посольстве засели шпионы Белого Солнца.

***

Иззе быстро справился с первым потрясением, а затем выскочил в ночь. Да уж, хорош. Нужно было или сразу сдать Рильдинтру, или хранить секрет до гробовой доски, но Терций понял: он не хочет идти путем Белого Солнца. Да, ему важна справедливость, но всю жизнь скрываться и обманывать выше его сил, даже за благое дело.

Рано утром, еще до рассвета, экипаж темных эльфов привез Терция в квартал Вечной Ночи. В посольстве все было перевернуто кверху дном. Стража и слуги прочесывали огромный комплекс зданий. Чарна выглядела ужасно уставшей. Ее можно понять. Рильдинтра давно жил здесь, не вызывая ни у кого ни малейшего подозрения, как и многие другие рабы Эльвалы до него. Белое Солнце мастерски воспользовались слабостью сильного матриарха. Дому Валасте будет нелегко признать это.

Матриарх приняла его в кабинете. Она выглядела такой же помятой и уставшей, как и Чарна. Графин с грибной настойкой был наполовину опустошен.

— Рильдинтра пропал, — сказала Эльвала, наливая себе еще бокал. — Вы предупредили его?

Терций напрягся от этой новости. Этого он не предвидел.

— Нет. Я думал, вы застанете его врасплох.

— И как же он узнал, по-вашему? — горько усмехнулась Эльвала. — Хватит игр. Вы заодно с Белым Солнцем!

— Я помог Рильдинтре, чтобы найти Яззара, — начал оправдываться Терций. — Я надеялся спасти художника. Да, Рильдинтра помог найти труп. Признаю, я совершил ошибку, прикрыв его.

— Непростительную, — процедила Эльвала, почти не размыкая губ. — И я тоже совершила ошибку наняв вас.

— Тогда вы бы до сих пор ничего не знали о шпионах Белом Солнце, а они забрались очень высоко.

Эльвала залпом опрокинула в себя бокал, а затем откинулась в роскошном кресле.

— Тогда как вы объясните, что Рильдинтра испарился еще до прихода Иззе? — спросила она. — Для меня все предельно ясно — вы сговорились.

Опасно. Буквально шаг от гибели. Терций низко склонился перед Эльвалой:

— Рильдинтра что-то сделал со мной. Пускай ваши маги проверят меня. Вы точно найдете что-то, что позволило ему узнать о своем раскрытии.

Эльвала немного подумала, затем махнула рукой, и Чарна с ее прислужницами приступила к многочисленным проверкам. Было неуютно находиться под столь пристальным наблюдением. Особенно неудобно ему было под хмурым взглядом Иззе.

Вердикт оказался неутешительным.

— Ничего, — сказала Чарна. — Никаких следящих артефактов или других заклинаний. Он солгал.

Стражницы схватили Терция под руки.

— Обман не удался, — процедила Эльвала. — Мы хорошенько выбьем из вас подробности заговора. Никакой пощады.

Она хотела было махнуть рукой, чтобы Терция вытолкали прочь, но вдруг Иззе воскликнул:

— Стойте!

Чарна и Эльвала пронзили его злыми взглядами. «Он позволили себе лишнего и точно будет наказан, — подумал Терций. — И ради чего?»

— Стойте, — тише повторил Иззе, а затем достал что-то из-за ворота. — Шпион касался этой вещи.

На его ладони лежал черный паук Чарны. Волшебница прищурилась.

— Я отдал его Иззе, чтобы его не обнаружили при осмотре во дворце, — объяснил Терций. — Выходит, все это время он был на вас?

— Да, — ответил Иззе. — И мы говорили о многих важных вещах, пока он был на мне.

Чарна обхватила пальцами один из амулетов на груди, и паука окутал полупрозрачный кокон силы. Амулет подлетел в воздух, кокон начал вспыхивать яркими цветами, затем внезапно потускнел, приобретя оттенок ржавчины. Брови Чарны поползли вверх. Она подошла к кокону, разложила его на подобие свитка, сотканного из магической силы, криво усмехнулась.