Скоро Доляк и Лилиэль пришли в сознание. Сначала они не понимали, что произошло, но, когда друзья рассказали обо всём, им стало спокойнее. Какое счастье, что все живы и здоровы. Тайрон же выдвинул догадку, что потеря сознания вызвана не зноем, а особой атмосферой Бастиона. Его теория имела место быть. Лили присоединилась к подругам в купании. Потом мужчины погрузились в озеро, пока женская часть команды сушилась и разводила костёр.

Скоро вся команда, освежившаяся и взбодрившаяся, собралась вокруг огня. Солнце уже скрылось за горизонтом, ночь наступила в свои владения. Становилось холодно, но рядом с огнём они не боялись замёрзнуть.

Дрен молча наблюдал за разговаривающими спутниками. Особенно он вслушивался в голос Мийфы, которая пересказывала Доляку и Лили о их побеге от роя плотоядных жуков и перехода через реку магмы. Её голос ласкал слух, успокаивал, подбадривал. Переведя взгляд на Эльду, которая вела себя как ни в чём не бывало, Дрен решился перейти из слов к действиям.

— Эльда, — обратился Проклятый к воительнице, та повернулась к нему, — прости меня за то, что нагрубил тебе. Я не хотел, честно.

Эльда слушала его бесстрастно. Нельзя было понять, какие эмоции испытывала в этот момент и что хотела ответить. Но Дрен не отступал:

— Признаю, я вел себя, как последний кретин. Извини, что оскорбил тебя!

Мечница облегчённо выдохнула.

— Я прощу тебя, если ты перестанешь просить у меня прощения. Нечего так унижаться, раз искренне раскаиваешься.

На Дрена навалилось огромное облегчение. Он не хотел, чтобы Эльда держала на него обиду и, честно говоря, ценил их дружбу. Теперь конфликт был исчерпан, и не только Дрен, а вся команда испытала облегчение.

Далее разговоры потекли мирно и беспокойно. Больше не возникало конфликтов. После согрева и ужина команда расслабилась и, скоро утомившись, отправилась на покой.

Мийфа долго не засыпала. Она гнала все мешающие мысли, считала звёзды на небе, ворочалась с боку на бок. Бесполезно — сна ни в одном глазу. Сдавшись, Мийфа прекратила попытки уснуть, села и осмотрелась. Остальные уже крепко спали, чему волшебница завидовала. Нет, кое-кто не спал.

Дрен сидел отдельно ото всех и смотрел в даль. Он сидел к девушке спиной, поэтому она не видела его лица. Молча Мийфа поднялась и тихо подошла к нему. Проклятый, скорее почувствовав чужое присутствие за спиной, обернулся. Их глаза встретились.

— Извини, если напугала, — тихо сказала Мийфа, чтобы никого не разбудить.

— Нет, не напугала. Ты чего не спишь? Снова кошмары? — Дрен говорил спокойно, но в глазах всплыли забота и некая нежность. Мийфе почудилось, будто жёлтые глаза сверкали ярко и красиво, как звёзды.

— Не могу уснуть. Сегодня столько произошло, что до сих пор будоражит, — ответила волшебница. Проклятый чуть подвинулся и она с благодарным кивком села рядом, ощущая тепло от его близости.

Какое-то время они сидели в тишине, наслаждаясь теплом и присутствием друг друга. Друзья крепко спали, поэтому пара чувствовала себя уединённой. Они любовались восхитительным ночным небом, усыпанным звёздами. Мийфа вспомнилась подобная ситуация на необитаемом острове, когда они также ночью сидели вместе и…

Вспомнив о поцелуе, Мийфа встрепенулась и покраснела, что не скрылось от Дрена.

— Ты чего? — он удивлённо повернулся к ней.

— Нет-нет, ничего! — пробормотала она, качая головой и стыдливо отводя глаза в сторону.

Дрен с подозрением посмотрел на неё. Мийфа сама понимала, как глупо выглядела сейчас, но ничего не могла поделать с собой. Лицо горело, стало жарко, несмотря на ночную прохладу, сердце застучало так громко, что, кажется, его могли услышать все.

Погружённая в свои переживания, Мийфа понятия не имела, что испытывал Дрен сейчас. Он не сводил глаз с неё, в его взгляде закралось нечто незнакомое, тёмное, жадное. Проклятый осмотрел красное лицо девушки, потом опустил взор ниже. Тонкая, изящная, белая, как фарфор, шея манила коснуться: провести пальцами или поцеловать. Дальше взгляд перешёл на разрез ключицы и опустился на девичью грудь. Небольшие, полукруглые холмики особо привлекли внимание. Внезапно постигло желание снять с Мийфы одежду, воочию узреть её грудь и коснуться её…

Дрен закусил нижнюю губу, чтобы не взвыть от навалившегося желания. В штанах стало горячо, остро и тесно. Его «мужское достоинство», изголодавшееся по женской близости, пробудилось от одних только мыслей о соитии.

«Успокойся! Не веди себя, как похотливое животное! Она не должна пострадать!» — приказал Проклятый своей «тёмной стороне».

— Дрен, ты в порядке? — с беспокойством спросила Мийфа, заметив его странное поведение.

— Нормально, — странным тоном ответил он, старательно отводя взгляд, словно боясь, что она прочтёт все его желания о ней по глазам. Если она это поймёт, то либо испугается, либо разозлиться, а Проклятый не хотел, чтобы она, самый близкий человек, отвернулась от него.

Вдруг Мийфа мягко обхватила его лицо ладонями, настойчиво повернула к себе и посмотрела ему в глаза. Дрен удивился решимости в её взгляде.

— Почему ты утаиваешь свои чувства от окружающих? Я знаю: ты боишься причинить кому-либо вред. Да, я не знаю твоего прошлого и не собираюсь выпытывать его у тебя, но, Дрен, если тебе больно, ты всегда можешь поделиться своими чувствами с нами или хотя бы со мной. Я хочу помочь тебе и поддержать, ведь ты очень дорог мне.

Она говорила это искренно, от всего сердца. Дрен это знал. Его сердце застучало от переполнившего счастья. Однако тёмные мысли никуда не делись, наоборот, возросли многократно. Внутренний зверь, услышав её слова, возликовал, чувствуя право на девушку.

— Ты не боишься меня? — вопрос вырвался сам собой.

— Нет, но сегодня ты… какой-то странный.

Не совсем до конца осознавая, что делает, Мийфа мягко дотронулась до его лица и зачем-то спросила:

— Ты веришь мне?

— Да, — просто ответил тот, до этого момента замерший, как каменное изваяние, едва только пальцы волшебницы коснулись его щек. Она была так близко, что сердце пропускало удары один за другим, а все мысли в голове перепутались. Это его пугало, но вместе с тем и завораживало, словно глоток свежего воздуха, холодного и горячего одновременно.

«Так странно…»

Он крепко обнял её, прижимая к себе и не желая никуда отпускать. Пускай она кричит, вырывается, злится. Пускай делает, что душе угодно, он тут совсем не при чём.

Однако Мийфа не сделала ни того, ни другого, ни даже третьего. Она лишь молча прижалась к его груди, чувствуя при этом какую-то небывалую лёгкость и приятное тепло во всём теле. Это было очень странно и непривычно, но расставаться с этими ощущениями ей совсем не хотелось.

С новыми чувствами оба были не в силах совладать.

Дрен, отложив здравый смысл до наилучших времен, обхватил Мийфу руками за талию и посадил себе на колени.

Мийфа неосознанно приоткрыла губы ему на встречу, когда он потянулся к ней за поцелуем. Какая-то часть в ней отчаянно вопила, что они слишком торопятся и следует немедленно прекратить это, тем самым заставляя поднять руки и упереться ими Дрену в грудь, но тот быстро перехватил их и закинул себе на плечи. Более не встретив никакого сопротивления, он неистово поцеловал её, с какой-то сумасшедшей страстью, затуманивая разум. Одной свободной рукой он провёл вдоль её бедра, задирая ткань платья, а второй медленно провёл контуры от тонкой девичьей талии до мягкой груди, остановившись у ключицы, чтобы ослабить ворот. Дрен, приобняв Мийфу сзади, притянул её к себе вплотную, прикасаясь разгоряченными губами к шее. Та, окончательно потеряв отчёт своим действиям, зарылась руками в его темные волосы на затылке, до боли прикусывая нижнюю губу, пока Проклятый проводил дорожку поцелуев от основания её шеи вниз, к полуоткрытой груди. С каждым настойчивым поцелуем все сомнения по поводу происходящего разбивались в мельчайшие дребезги, отдаваясь гулким звоном в ушах и попутно отключая последние признаки разума у обоих.