– Господи! Я Твой сосуд: наполни меня дарованиями Духа Твоего Святого, без Тебя я пуста всякого блага, или паче полна всякого греха. Господи! Я корабль Твой: исполни меня грузом добрых дел… Господи! Я ковчег Твой: исполни его не прелестью сребролюбия и сластей, а любовию к Тебе и к образу Твоему – человеку! – громче воскликнула Дарья, увидев, что ночь чёрной смолянистой волной вливается в её комнату сквозь окно, гасит огонёк на лампадке и очерняет рукописные образы. Тамара глядела, как она отчаянно молится и не видела ужасов, которые видела Дарья.

– Хоть бы водицы попила, милая, – донёсся искривлённый голос. Дарья испуганно обернулась, но увидела в дверях не Тамару, а незнакомую женщину с младенцем возле груди. С одежд незнакомки стекала тухлая жижа, лицо раздулось и посерело.

– О, Господи, Иисусе Христе! – завопила Дарья. – Не отврати лица Твоего от рабы Твоей, и уклонися гневом: помощник мне буди, не отринь меня и не оставь меня!

– Поди ко мне, ведьма. Долу! – провыл чей то-голос, и она закашлялась от хлынувшей из ноздрей крови.

*************

– Ежели реку переплывёшь, так стану тебе женою, – сверкнула Влада глазами. Охотник поглядел на воду бурлящей весенней реки. Он ничего не боялся, иначе бы не просил залога у про́клятой. Спустившись к ощетинившемуся сухим камышом берегу, он скинул куртку и сапоги, расправил широкие плечи и оглянулся. Шестнадцатизимняя Влада была свежа и красива, как зимний рассвет. Она обещала охотнику больше, чем просто руку и сердце. Когда поднялась стая брызг и он исчез под водой, она осталась на берегу в одиночестве и с замиранием следила, сработает ли её проклятие снова?

*************

Волчица скребла когтями, визжала, старалась выпрыгнуть из земляной ямы, но в белую шкуру вцепились ледяные пальцы покойников и стягивали её в мутную жижу. Люди со слепыми глазами, заляпанными землёй ртами и со сморщенной от воды кожей выныривали за ней и пытались уволочь за собой. Смертельный ужас толкал Владу бороться. Утопленники стенали хором женских, детских, мужских голосов, вопили об утраченной жизни, захлёбывались, причитали, что они не виновны! Руки утопленников тянули Владу к себе с такой отчаянной силой, будто убив её сами могли освободиться.

Влада не собиралась нырять с ними в Пекло: не в колдовских мороках она оборвёт кошт, не в холодной ямине сгинет от рук вздувшихся трупов.

Упёршись задними лапами в тела утопленников, она выскочила из земляной ямы. Передние лапы заскользили по краю. В чёрную воду шлёпнулись комья грязи. Влада почти поднялась, как вдруг перед ней вырос юноша с проломленным черепом. Он стоял наверху и нагибался к самой морде Волчицы.

*************

– Добудешь мне коготь медвежий – стану тебе женой, – в восемнадцать Зим сказала она. Охотник был крепок, молод и ладен и мог быть ей добрым мужем. Влада отправляла его к тёмной берлоге, которой даже матёрые сторонились. Он поглядел сурово. На миг ей показалось, что он откажется, но гордость в конце концов взяла верх. Подхватив нож, охотник поднялся с примятой травы, где они целовались, и скрылся между деревьев.

– Постой! Не уходи! – опомнилась Влада и побежала за ним, окликая вослед. – Не надо мне когтей! Не надо залогов! Останься со мной!

Но он не вернулся.

*************

Юноша занёс копьё в медвежьей крови. Белая Волчица отчаянно заскользила по земляному скату, но с яростью ринулась на охотника, вцепилась зубами ему в горло и выскочила на его груди. Стоило ей подняться, как охотник исчез. Лишь копьё с глухим стуком ударилось оземь.

Влада подняла голову, с белой шкуры стекала напитанная кровью вода. Незнакомое место, лихое, без звёзд. Над кончиками волчьих ушей сгустилась ночь. Земляную яму окружили кумиры. Идолы потрескивали как живые и подпирали друг друга, лопались и ломались, деревянные лики корчились и кривились. Тёмное воинство сузило круг.

– Покажись мне, тварь! – рыкнула Влада человеческим голосом. – Спряталась за мертвецами, прошлой болью сгубить меня хочешь? Да я тебя разорву! Нет ведуньи сильнее Зимнего Волка. Выйди ко мне, лицом к лицу встань, потягайся!

Идолы рассмеялись громоподобными голосами, но смех их быстро осел, источился, пока не стал похож на голос Девятитравы.

– Девять душ ты к себе привязала и после смерти увидишься с каждым. Заглянешь в их пустые глаза.

– Не боюсь я покойников и не ты царица над ними! – распалилась Влада ещё сильнее. – У Марены похитила души, не простит тебе Черна-Мати, взмёт со сторицею за воровство!

Из пустых ртов кумиров вырвался резкий крик.

– Азмь ней сторицею уплатила!

Идолы очертились лунным сиянием. В лучах призрачного светила поднялся исписанный алыми знаками зверь. Волк хотел вырасти выше кумиров, но Влада только презрительно фыркнула и первой ринулась в бой. Истинная противница оказалась куда меньше сотканного из лунного зарева волка. Худощавая, но ловкая сука увернулась от зубов Влады, юркнула в сторону и завертелась волчком. Влада ни на миг не давала ей передышки, но подойти ближе пока не могла. С красно-белой шкуры соскользнули алые круги и спирали. Извиваясь кровавыми змеями, они поползли по земле. Влада отпрыгнула прочь, но красные полозы успели овить её лапы. Узор стянул тело Волчицы жаркими путами, сжался у горла и сдавил грудь. Влада начала задыхаться передние лапы под ней подогнулись, обжигающий яд проник под светлую шкуру.

– Негоже мя проклятому бити! – смеялась противница. Подлое колдовство почти одолело её. Удар от той, кто только делала вид, что подчиняется Старшей и предательски вошла в её стаю, оказался нежданным. Дай только шаг, дай только вздох и Влада вытрясет из ведуньи Лунной Стези и человечью, и звериную души! Красно-белая бестия шипела последний заговор на старом Навьем наречии и не собиралась отпускать жертву.

– Пленю руци, плэню ноге, слёплю очи, гублю ум! Главa без мыслей, плоть без кощтeй, Навь на тринaдесяти вeсей! Тaко бысть, тако есмь, тaко бy...

Но не успела она выхаркнуть последнее слово проклятия, как идолы круга один за другим загорелись. Не колдовское синее пламя окутало их, и не холодное сияние луны, а выжигающий белый огонь. Из земляной ямы повалил пар. Утопленники разом сварились на дне. Из дымного марева выскочила изъеденная язвами псина.

– Господь, заступник мой! Встань со своего святого престола и помоги мне, Господи! – рыдающим голосом завопила она. Ведунья Лунной Стези поджала хвост и попятилась. Хватка алых узоров ослабла, но и Влада оцепенела от вида истлевшей волчицы. Поражённое болезнью создание металось вокруг и огонь выстилался по её следу. Пламя высилось и росло, охватило не только идолища, но и землю. В свете багряного зарева от гнилой псины падала тень худой девушки.

– Я болезнь от себя отзываю, чтобы не стояла она надо мной, чтобы кровь мою не пила, чтобы кости мои не ломила! – на бегу лаяла прокажённая уродина. Влада видела, как влажно блестят её рёбра сквозь паршивую шкуру. Рождённые пламенем тени оторвались от земли и обступили испорченное создание. Одна из теней обратилась в парня с курчавыми светлыми волосами. Увидев его, паршивый зверь содрогнулся и болезненно взвыл.

– Не трогайте его! Не касайтесь!

И огонь наконец-то настиг убегавшего волка.

Колдовской мир раскололся. Идолы рассыпались в прах, пламя вспыхнуло до небес. Чистый жар поглотил ведунью Лунной Стези и успел обжечь Владу. Она зажмурилась, душа зазвенела хором тысячи голосов и всё вмиг оборвалось.

*************

Невесомое касание снежинки разбудило её. Следы исчезали под белым пухом. Одежда пропахла гарью. Глубокий отделанный мехом капюшон почти съехал с влажных волос. За правую руку её волочили по снегу. В рукав куртки вцепился зубами волк с серебряной шкурой и голубыми узорами по всей морде. Глаза цвета льда смотрели тоскливо и строго. Он опять потянул и протащил её на два шага вперёд.

– Ты хранишь меня, мати… – выдохнула Влада, зажмурилась и не сдержала слёз. Солёные капли соскользнули по избитому лицу, впитались в снег маленькой частичкой тепла. Когда она снова открыла глаза, то очутилась в ведуньей норе в своём логове. За руку никто не тянул, пальцы вцепились в ложе старой винтовки. Снежное утро исчезло, но оставило след в душе едва ли не глубже, чем белый огонь и чёрные воды мёртвого капища. Влада ощупала лицо, шею, плечи – никаких шрамов. Рука невольно коснулась возле груди, но не нащупала гильзу: она давно отдала её Яру, как свой оберег, когда сын родился.