*************

Яр осторожно заглянул за порог ведуньей норы и вступил в логово матери. Он давно не Волчонок, но до сих пор волновался, когда к ней входил. Стоило шагнуть внутрь, как он тут же попал под взгляд её цепких голубых глаз. Мать сидела у очага, поджав ноги.

– Садись, – указала она на место перед собой. В свете углей Яр не видел в норе ворожею, значит Сирин отослали подальше. Сказ о том, как он сходил к Кузнецам, предназначался только для матери.

Яр опустился на обрезок ковра, скрестил ноги и замер. Пытаясь разгадать настроение матери, он отрешился от мыслей о крестианке, которую видел по возвращению на окраине леса.

– Что прорекает Незрячий? Он будет ковать нам оружие из Небесного Серебра? – спросила мать.

Яр показал цепь на руке. Одно звено скреплялось гвоздём из серебряного металла. Мать удовлетворённо кивнула, довольная его стараниями.

– Скоро логова наши наполнятся. Каждый инородец придёт к нам врагом, но мы им силу покажем и заставим чтить наш уклад, тогда чужаки станут недругами. Понемногу мы воедино сольёмся, племена свяжутся семьями, тогда никаким надземцам нас не сломить. Охотники с вестами из разных племён наплодят крепких потомков и не пересохнет род Нави. Одиночество нас изводит, без свежей крови мы слабеем и гибнем, как псы.

Услышав о продолжении рода, Яр глубоко засипел и сжал кулаки. Он вспомнил, как видел мать с Сивером. Она заметила его злобу и насторожилась.

– О чём мыслишь?

– Тебе весть от Железной Ведуньи, – просипел он, ни в чём не сознавшись. Мать прищурилась, трудно забыть огненное чудовище, чуть не убившее её в Междумирье и разогнавшее призрачную охоту.

– «В Сером Городе есть чаны полные яда – о том знаю верно, ибо у чанов тех не раз бывали мои Кузнецы. Люди воспрянули и обрели силу против подземных Волков, потому как лето даёт оседлышам жизнь и тепло, а холод Зимы бысть, есмь и буде – единое царство для Нави», – передал Яр без единой запинки.

Мать выслушала его и надолго задумалась. В конце концов Яр протянул ей заржавленный медальон.

– Ведунья Кузнецов рассказала мне о Праматери.

Он пристально, как учила уродливая старуха, следил за Ведущей Род. Мать недобро покосилась на медальон, вдруг схватила Яра за ухо и прошипела в глаза.

– Никогда Чёрного Хорса мне не протягивай! Нет согласия с ним у Зимних Волков: так Сва завещала, так Девятитрава род берегла, так и я вас веду! Наглая лгунья зовётся «Праматерью», хотя сама с первых дней нам кривила: «Я суть есть Зима, мне поклоняйтеся!», но нет другой Матери Нави, кроме Чёрной Марены! Сва в мудрости своей не поклонилась чужой. Мы выжили сами! Уста лживой бабы лютую кривду рекут. Слабые духом прельстились ей, позабыв, что она отродье людское. Зимние Волки ей никогда не поклонятся, мы сами правим судьбу!

Мать швырнула медальон в угли, будто желала скорее очиститься от скверного знака. Яр затряс головой, потирая покрасневшее ухо.

– Что есть род для тебя? – неожиданно задала вопрос мать. Раньше она никогда об этом не спрашивала. Каждый охотник вырос в роду и не мыслил себя без рода. Род – это не только ты сам, не только Навь, живущая рядом, но ещё и славные Предки, уклад, наследие и веды, оставленные мудростю Щуров, это чада, кто завтра пожнут плоды твоих сегодняшних дел. Вопрос матери показался Яру простым как дыхание, и в то же время с лёгкостью он ответить не мог. Мать терпеливо ждала, что он скажет.

– Я – прах без рода, – наконец сказал Яр, но тотчас Дух внутри возмутился и подсказал ответ лучше. – А род – прах без меня, – не сдержал он ухмылки.

Он думал мать разозлится и ударит его, но колдовские глаза Белой Волчицы тоскливо блеснули.

– Ты вырос, – печально сказала она. – Ты больше не малый щенок, кто мечтает словом и делом добиться любви своей матери. Со второй душой к тебе пришли дерзость и своенравие, ты хочешь сам судьбу править. Но как ступать по судьбе укажу тебе я.

Яр понял, что здесь и сейчас решается его будущее. Послание Железной Ведуньи оказалось важнее, чем он подумал вначале.

– Тебе предстоит долгий путь. На твою судьбу я ещё до твоего рождения гадала и прозрела огонь. Он являлся ко мне в первых ведах, как синее пламя, что пожрёт и людей, и общины. Много Зим подряд думалось мне – это пламя войны, когда Волки соединятся под твоей крепкой дланью, а я встану по шуйцу. Но ныне мне открылась иная дорога, по какой должно тебя направлять. Сколько бы Нави вокруг не сошлось, людей всегда будет больше и одной нашей силы не хватит. Дорога к Царствию Нави будет нелёгкой.

Мать встала и подошла к одному из многочисленных сундуков вдоль стены, открыла его и вытащила длинный меховой свёрток. Вернувшись на место, она положила свёрток к себе на колени, но ещё до того, как распустила первые кожаные ремешки, Яр догадался, что скрыто под шкурой. Это оружие он мог описать даже с завязанными глазами: на цевье вырезана извилистая молния, приклад и другие деревянные части покрыты рунами. Винтовка не стреляла почти двадцать Зим. Волчица никому не доверяла её, считая слишком грозным оружием. Когда же Яр понял, что мать наконец-то готова передать ему главную силу племени, у него перехватило дыхание.

– Её имя Пера, – начала Влада. – Она не раз выручала наш род. Ежели раненая винтовка стреляет – вершится судьба. Ежели молчит – судьба ещё пуще вершится. Это оружие моей матери. Ты помнишь, кем был твой славный Предок?

– Безымянной, – отозвался Яр. – Охотницей, кто полонила в себе Зимнего Волка и спасла племя от Мора.

Он много раз слышал веды про старую Волчицу, чья геройская кровь текла в его жилах. Без подвига Безымянной, племя могло погибнуть в Эпоху Мора. Больше всего на свете Яр жаждал заполучить Пера, но не смел прикоснуться к винтовке, столь трепетно оберегаемой матерью.

– Ты отдаёшь её? – с трудом сдерживал он нетерпение. Внутри клокотали самые жаркие чувства: любовь к Белой Волчице, ненависть к подлецу Сиверу, суровость предсказанной ему доли. В порыве чувств Яр вытащил лазурный платок и начал наматывать его на руку с цепью.

– Повторяй за мной слово в слово. Без обращения к Громовержцу метко не выстрелишь, – приказала мать и закрыла глаза.

– Перуне! Вми призывающему Тя, Славен и Триславен буди!

Яр повторил за ней.

– Меч своей Силы на врази Яви!

На этот раз он пробормотал несколько тише. Матери показалось, что его голос и дыхание приблизились, но она не открыла глаз и не нарушила таинства.

– Оберегавший все Веси Сварожьи, прави над всеми Сын Сварога!

Яр не откликнулся. Вздох-другой мать ждала. Когда же всё-таки решилась взглянуть на него, Яр крепко её поцеловал. Она отстранилась всем телом назад, Яр продолжал целовать её и тянуться. Мать с размаху ударила его ладонью, на лице вспыхнул след от руки.

– Ты чего делаешь, щенок! – задохнулась она и вытерла губы запястьем.

После удара Яр отшатнулся, но продолжал улыбаться как ошалелый.

– У тебя такие же очи, как у неё, но уста разные.

Он крепче стиснул лазурный платок.

– Прочь! – завопила она, вскакивая со своего места. – Прочь, вымесок, прочь!

Яр тяжело засопел и выбежал вон из норы.

Мать было кинулась за ним, но так и застыла на месте. Спину будто обжёг злобный взгляд. Тьма возле выхода перетекла за порог, не испугавшись света кострища. Влада развернулась на месте и увидела за очагом тени. Угли подсвечивали мертвенно-бледные лица и полные обвинения глаза. Девять усопших смотрели на неё сквозь багряное зарево. Один раскрыл рот, из него потекла мутная жижа. Доски логова с гнилым скрипом прогнулись, стены заросли алыми рунами, винтовка со звоном грохнулась об пол.

– Поди ко мне, ведьма. Долу! – провыл чужой голос девятью мёртвыми ртами, и тьма накрыла ведунью.

*************

– Помилуй меня, Господи, и не дай мне погибнуть! Помилуй меня, Господи, ибо немощна есмь! Посрами, Господи, борющего меня беса! – со слезами бормотала Дашутка, стоя на коленях перед иконами в полутёмной светлице. Тамара спряталась за приоткрытой на одну ладонь дверью и приглядывала за ней. Дарья пришла в себя поздним вечером и с тех пор не переставала молиться, не пила и не ела. Няня не видела чудища, но гниющий как падаль Зверь шаг за шагом подкрадывался из угла, лишь только молитва Дашутки стихала.