Берислав взял Воисвета за обшитое чешуей пальто и отвёл его в сторону.

– Ну, говори, что задумал.

– Вначале ты мне скажи, для чего убийцам воду в колодцах травить и ночью к оседлым подкрадываться?

– Дело тёмное, но понятное, – сказал Берислав. – Как при осаде врага воды и пищи лишают, так и здесь людей с насиженного места погнали. Да не просто погнали – к реке вывели, на узкий берег между Кривдой и лесом. Вот тебе и толпа, и не убежит, и защититься не сможет, ни за частоколом спрятаться, ни в домах отсидеться. Зато много слабых, голодных, больных.

– Значит на берегу бойня будет. Окольничий Аруча дружинников прислать не успеет, – подвёл итог Воисвет.

– У меня груз, – оборвал Берислав. – Я задерживаться не могу. Мне в Китеж надо. И так пожалел, что свернули!

– Не одним серебром Берегиня величится, но и добрыми поступками к людям, – с прежней вкрадчивостью говорил Воисвет. – Её чтят как прибогиню, всеведущую и всезнающую. Подведёшь Её, не поможешь, и Небесное Серебро не доехав до Китежа потускнеет. Отстоишь людей Родных, и на многие Зимы сам славен будешь, и Её силу и мудрость прославишь.

– Попусту не мели, – буркнул Берислав. – Говори сразу, что хочешь?

– Хочу, чтобы ты людей послал капище посмотреть, мальчиком найденное. Есть у Всебожья Родова и Тёмный лик, о котором люди в Поднебесье не поминают. Хоть и не чтим его и не славим, но никуда Тьма не исчезла и слабых духом выискивает. И находит, кто заранее себя умертвил, кто считает жизнь не даром Богов, а своим тяжким бременем, кому течение живого болью в душе отдаётся, потому как он сам отвернулся от ПриРодного и заплутал, потерялся. А ещё есть такие, кто нарочно Тьму к себе призывает и играется с ней, силы спрашивает. Такую нечисть находить надобно, капища её чёрные рушить, не давать Тени на Свет появляться.

– Не мути, – огладил Берислав утомлённо свою лысую голову. – Пророчества, волхв, для мужиков тёмных оставь.

– Не о грядущем пророчества, а о том, что уже рядом с нами, – заключил Воисвет. – Дай мне час, и позволь, чтобы Ленька меня к капищу проводил. Поглядеть нужно на идола, тогда и пойму, кто на деревенских затаил злобу и велика ли боязнь на берегу оставаться. Нельзя уезжать, пока не изведаю.

– Один не пойдёшь, людей тебе дам.

– Нет, отряд мне не нужен, лишь мальчик, – не согласился Воисвет. – Я же не воевать. Узнаю правду в лесу и вернусь тихо.

– Один не пойдёшь, – надавил Берислав. – Бери тогда Ждана. И чтобы в лесу не случилось, если вы больше часа задержитесь, груз отправляется к Берегине и точка.

– Воля твоя, – кивнул Воисвет, и они вернулись к дружинникам, Недану и Леньке.

– Будь по-вашему, мы проверим, чьё вы капище отыскали, – объявил Воисвет. – Никто из Белых волхвов в таком месте требы не клал и славу не возносил, истинно говорю. Может и чудовищ отыщем с ободранной кожей. Мальчик нас отведёт.

– Кто, я? Ну нет, дядьки, я не согласный! – вдруг взбрыкнул Ленька. – Вы чего думаете, я недоумца с одного конца к ямине этой поганой вертаться? Ну не-е, не-не-не-не, ищите другого себе дуралея. Ишь, чего надумали: сами мордовороты, до глаз оружьем завешанные, а слабого сироту к нечисти на потеху тащить – это дудки!

– Не пойдёшь сам, за отказ помогать Небесной Дружине мы тебя расстреляем, – обещал Берислав.

– Ай, раскидают мои потрошочки, ручки ножки порежу-ут, – начал выть ещё пуще Ленька и натянул шапочку на самый нос. – Ай, не пойду, лучше здесь застрелите-е! В тёмный лес к разным тварям на ужасти сами топайте, коли охота-а!

Берислав расстегнул кобуру, но мальчика заступил Воисвет. Он подошёл к Леньке, подождал, пока тот наорётся и спросил примирительно.

– Чего ты хочешь, чтобы нас до капища довести?

Ленька сразу притих, вытер нос и полюбопытствовал.

– А мне в караван с вами можно? До Чуди добраться, а то по лесным дорожкам разбойники-Шатуны всякие мыкаются и голодные звери: ограбят, убьют и косточки мои обглодают.

– Взять вора в конвой? Может тебе ещё штаны с себя подарить? – ухмыльнулся Берислав его дерзости. Дружинники за спиной так и грохнули смехом.

– А, ну так ты снимай да дари, дядя, коли охота. Я от добра отказываться не гордый! – Ленька даже выставил тонкие ноги в коротких штанах.

– Время уходит, – напомнил волхв. Берислав по-сентябрьски нахмурился и подозвал к себе Ждана.

– Вместе в лес отправляетесь, – приказал он. – Прикрывать волхва будешь, и только попробуй один обратно вернуться. А ты… – обратился он к Леньке, – обманешь или не туда заведёшь, вместо Чуди колесо тебе светит. Знаешь, что это такое?

– Знаю. – Ответил Ленька, и весёлый огонёк в глазах мигом пропал. Видел, должно быть, как на колесе тем, кто с Китежем несогласный, ноги и руки ломают и с размаху молотом по груди бьют.

*************

– А каков он из себя, этот Китеж? – спросил Ленька, перебираясь по брёвнышку над позеленелым от времени бетонным стоком. Лес поглотил небольшой городишко и так сильно разросся, что кирпичные стены рухнули под напором деревьев, трава и кустарники раскрошили асфальт. Из зарослей торчали ржавые остовы детских качелей, корпуса машин причудливо повисли на ветвях деревьев. Ещё полвека Оттепели и от города совсем бы ничего не осталось.

– Китеж большой. Не знаю, о чём тебе рассказать. Неужто никогда не бывал в нём? – спросил Воисвет. Вместе со Жданом они брели вслед за Ленькой, но никак не ожидали обнаружить в лесу столько старых домов. Маленький королёк перелетал то на кирпичную стену, то на еловый сук, то на разбитый фонарь, чирикая и словно разведывая дорогу.

– Куда мне! Окромя Тавритского городища ничего не видал, – пожаловался Ленька. – Так, пару деревень по пути к реке, дак это ж разве Китежу ровня? Расскажи хоть, где там живёшь, какое тепло у тебя?

– Двухэтажное.

– Ох ты мамочки, не протопить же такое!

– Оно не моё, моего отчима. Он при Берегине знатный советник Бритоус. Может слыхал? Женился на матери и в тот же год мы в терем к нему перебрались. Терема в Китеже знатные. Видел бы ты, как после дождя над стальными крышами из чешуи ясные искорки загораются, будто дворцы из сказки явились. В озёрной глади резьба ажурная отражается, купола и скаты блестят, мосты в красный цвет Живицы выкрашены. Артель мастеров за одно лето такой дом построит, что и очам, и сердцу отрада. А умельцы в Китеж – столяры, плотники – со всего Поднебесья съезжаются. Каждый в Озёрном Городе труд свой прославляет. Сто домов по три этажа, двести по два этажа, а одноэтажных домов по окраинам и вовсе не счесть, но все до единого с разукрашенными наличниками, вереями резными, с жар-птицами на коньках. На берегу озера храм Мокошин стоит, где мудрость Предков хранится, и целомудренные девицы-предсказательницы живут. Из вод того самого озера наша Прибогиня к Великой Жрице в образе рыбки явилась. Как вышла на берег, золотая чешуя с неё осыпалась, и стала Ксения будущее чаровать и славить Всебожье Родово, и самых мудрых волхвов наставляла, как следует мудрость Родову в Поднебесье нести. Когда же бессовестный Ван на неё покусился, молния с Прави слетела и поразила его, так что тот почернел. Не дали Боги чистоту своей посланницы осквернить. Стала Берегиня сама над всем Поднебесьем править, врагов побивать, а друзей к себе в белокаменный кремль приваживать… как и отчима моего чинами возвысила.

– Не больно ты радуешься, когда про него говоришь, – приметил Ленька. – Небось лютый мужик. Ты от него в волхвы сбежал, что ли?

– Никуда я не сбегал, – рассмеялся Воисвет. – По велению души своей в ученики к старцам пошёл, чтобы мир чувствовать по ПриРодному.

– Чего чувствовать? – Ленька спрыгнул с мусорного бака у гнилых гаражей. Впереди стоял дикий нехоженый лес. – Я вот мир чую, когда в животике сыто, тогда и о разной ерунде вольно думается: и об облачках, и о птичках, и куда речка катится, и как травинка растёт. Но в иное время все мысли за сладко покушать цепляются.

– Вот оттого мы и не видим мира, – улыбнулся ему Воисвет. – А ты оглянись… – обвёл он рукой росточки травы и старые сосны до неба, – прислушайся… с хмари падает снег, по весне тает, в земле растворяется, из земли по стволам древесными соками поднимается. Что было водой, то станет дыханием самого Рода, слезами Его и кровью живительной. Через деревья, через шёпот ветров и через звон воды в ручье с нами сам Род разговаривает, ты послушай! Вокруг сила божественная, пусть она в сердце проникнет. Каждый день дышишь ей, с пищей в себя эту силу вбираешь, но не слышишь потаённое Рода сказание. Давай вместе прислушаемся, и ясно нем станет, отчего мир таков и почему в нём по Совести надо жить.