— В мужскую пещеру? Вот как вы его называете? Потому что он ужасно похож на этаж «Стилетто», только со спортивной атрибутикой вместо образцов косметики.

— Нет, это определённо мужская пещера, — сказал Коул. — Ты просто не замечаешь этого из-за своих яичников. Ты ничего не можешь с этим поделать.

Эмма улыбнулась, поддавшись его лёгкому обаянию, как она всегда делала. — Ты знаешь, что ты контрактник, верно? — сказала она, когда они отошли в сторону, чтобы группа мужчин могла выйти из лифта. — Тебе не обязательно быть здесь.

— Верно, но кто тогда будет рядом, чтобы подсчитывать, сколько раз Мэлоун и Грейс пробирались на лестничную площадку? К тому же, мне нравится присматривать за стариной Кэссиди. Нужно иногда попускать его, чтобы он не превратился в безумного римского императора. Кстати говоря…

Эмма подняла палец. — Не. Смей. Даже не думай об этом.

— Я как раз собирался спросить, направляешься ли ты в офис босса, и если да, то не могла бы ты передать ему, что я ушёл на весь день, — сказал Коул, в его глазах было замешательство.

— О, — сказала Эмма, чувствуя себя глупо из-за своей защитной реакции.

— И-и-и-и-и поблагодарить тебя от имени всего персонала «Оксфорд» за действительно хорошее настроение босса этим утром. — Он подмигнул.

Эмма ударила его по плечу, хотя не могла не улыбнуться, потому что именно так поступал Коул. Заставлял улыбаться. — Убирайся отсюда, Шарп.

Он подмигнул и нажал на кнопку вызова лифта, когда она уходила.

— Эмма, — позвал он.

Она остановилась, и он подошёл к ней, выражение его лица было более серьёзным, чем обычно. — Ты ведь не пойдёшь туда, чтобы расстаться с ним?

Эмма нахмурилась, затем подняла свою папку. — Просто сдаю свою статью.

— Ах, — сказал он, облегчение промелькнуло на его лице.

— Кроме того, — сказала она, чтобы он не понял неправильно, — я не могу расстаться с Кэссиди, потому что мы не вместе.

Настал черед Коула нахмуриться. — Но я думал…

— Что мы провели ночь вместе после свадьбы? Верно, — сказала Эмма. — Но ты тоже провёл ночь с кем-то после свадьбы?

— Джентльмен никогда не станет…

— Прекрати, — мягко сказала она. — Я видела девушку в красном платье. Но я к тому… ты планируешь позвонить ей снова?

— Это был просто случайный секс, — пробормотал он.

— Вот именно, — самодовольно сказала она, слегка похлопав его по груди.

Коул не ответил на её улыбку, его выражение лица выражало что-то, что она не могла точно понять.

Не обращая внимания на нетипичную встречу, она направилась в кабинет Кэссиди. Дверь была открыта, но не успела Эмма войти, как увидела, что он не один.

Его глаза поднялись от того, на что смотрели он и другой парень, и остановились на ней, а затем, чёрт возьми… его глаза потеплели. Она действительно видела, как загорелись его глаза, когда они смотрели на неё.

Видимо, и другой парень тоже, потому что темноволосая голова повернулась, чтобы посмотреть, на кого смотрит Кэссиди.

Эмма оторвала взгляд от Кэссиди и улыбнулась. — Привет. Линкольн Матис, верно? Мы встречались раз или два, но я…

— Эмма Синклер, — сказал он, вставая и протягивая ей руку для рукопожатия.

Эмма протянула свою ладонь по привычке и из хороших манер, но на самом деле она была просто немного ошеломлена. Неужели «Оксфорд» не нанимал парней с нормальной внешностью? Или точёная челюсть была частью требований к работе?

Так было каждый раз, когда она сталкивалась с этим парнем, и Эмма знала, что она не одна такая. Райли, Грейс и Джули были по уши влюблены в своих мужчин, но и они не скрывали, что Линкольн выглядит очень привлекательно.

Тёмные вьющиеся волосы и голубые глаза были чертовски хороши, но всё дело в улыбке. Она умудрялась быть одновременно дерзкой и очаровательно застенчивой. Ходили слухи, что Линкольн был единственным парнем в городе, у которого записная книжка была больше Библии и при этом ни одной озлобленной бывшей.

Женщины любили его. Все женщины. Включая тех, с которыми он ходил на свидания, спал, а потом бросал. Это была одна из величайших загадок жизни.

— У вас встреча? — говорил Линкольн. — Я могу уйти. Спасибо за уделённое время, босс. Думаю, ты прав. Мы явно задержали ещё одну статью о точке G.

Линкольн собрал свои бумаги и ручку, как будто не он только что упомянул о точке G так небрежно, как кто-то упомянул бы о дезодоранте.

— Увидимся, Эмма, — сказал он с мальчишеской улыбкой, прежде чем выйти из кабинета Кэссиди.

Эмма смотрела ему вслед. Бабочки. Вот что Линкольн Матис вызвал в ней. Бабочки. У неё их не было со времён… средней школы?

— У тебя слюни текут, — пробормотал Кэссиди, проходя мимо неё, чтобы закрыть дверь.

— Этот мужчина… — сказала Эмма.

— Пялился на твоё декольте, — пробормотал Кэссиди, возвращаясь в своё офисное кресло.

Эмма спрятала улыбку. Такой стороны Кэссиди она ещё не видела. Он был милым, когда был недоволен и ревновал.

Она села напротив него, не упустив из виду, как его взгляд задержался на вышеупомянутом декольте. Хорошее решение, Райли.

Вот только… она глубоко вздохнула. Это был не Кэссиди, с которым она принимала душ сегодня утром. Это был Кэссиди, временный босс.

Не смешивай их, Эмма.

Эмма достала из папки свою статью и протянула бумаги через стол. — Моя статья. С задержкой.

Он пожал плечами, но не потянулся за бумагами. — Ничего страшного.

— Не надо, — сказала она предупреждающим тоном. — Не относись ко мне по-другому из-за того, что произошло на выходных. У нас могут быть всевозможные личные дела, мешающие нашим рабочим отношениям, но ты всё равно мой босс.

Он взял со стола ручку и щёлкнул ею. Раздражающая привычка, но в то же время показательная. Это означало, что он о чём-то задумался.

— Примерно треть «Стилетто» и половина «Оксфорда» не прислали свои статьи в пятницу, Эмма. Я не предъявляю им претензий по этому поводу, и не буду предъявлять их тебе.

— Я ценю это, — медленно произнесла она. — Мне также нужно, чтобы ты отреагировал на следующую новость с той же профессиональной беспристрастностью.

Его глаза сузились, и щёлканье ручки прекратилось на пару секунд, прежде чем возобновиться. — Хорошо.

Она поджала губы. — Я не писала о тебе.

Щёлканье ручки не прекращалось. — Ты изменила идею статьи?

— Нет, — сказала она, нервно покусывая зубами нижнюю губу. — Я всё ещё писала о «Двенадцати днях бывших», как и обсуждалось.

Она заставила себя встретиться с ним взглядом. — Просто ты не один из них. Я нашла другого на двенадцатое место. Парень, с которым я встречалась несколько лет назад…

Щёлк. Щёлк. Щёлк.

Он наблюдал за ней. Затем: — Ладно.

Эмма ждала продолжения его мысли. Но этого так и не произошло.

— Ладно? И это всё?

Он отложил ручку в сторону. Наконец-то. Затем наклонился вперёд. — Эмма, ты хочешь, чтобы я относился к тебе так же, как к остальным своим сотрудникам. Я хочу относиться к тебе, как и к остальным моим сотрудникам. И если бы кто-то из них сказал мне, что решил не писать об определённом аспекте своей личной жизни, я бы и глазом не моргнул.

Его заявление было настолько рациональным, настолько освежающе взрослым, что Эмма вздохнула с облегчением.

— Спасибо, — сказала она.

Он покачал головой, забирая её статью и добавляя её в стопку на углу своего стола. — Тебе не за что меня благодарить. Если уж на то пошло, ты должна ругать меня за то, что я вообще поручил тебе эту статью. Мои мотивы были…

— Личными? — спросила она, когда он прервался.

Уголок его рта приподнялся. — Да. Мои мотивы были личными, и я сожалею. Я должен был сделать больше, чтобы отделить свои рабочие цели от личного любопытства. Но, если говорить о хороших новостях… это не должно стать проблемой надолго. Сегодня утром я получил письмо от Камиллы. Она возвращается на следующей неделе.

— На следующей неделе? — пискнула Эмма. Она думала, что у неё есть ещё месяц, чтобы окончательно определиться с квартирой.