Иль роза отдает красу свою ветрам.
Разжечь не тщится он ленивыми руками
Большой костер зари иль пурпурный закат —
Без пепла для него ложится в небе пламя,
И дню грядущему всегда он сердцем рад.
Среди всего, что здесь подвластно измененью
Иль гибнет навсегда, — спокоен я стою
И в вянущем цветке великое веленье,
Немой указ судьбы — без спора признаю.
Но все ж мне хочется тревогой негасимой
Наполнить грудь свою, чтоб плакать без конца
Над жизнью, словно тень всегда скользящей мимо
И наполняющей отчаяньем сердца;
А сладкий запах роз, заря, ветров дыханье
Во мне не утолят — сквозь долгие года —
Неугасимое и страстное желанье
Запечатлеть все то, что гибнет без следа.
ГОЛОС
Я не хочу, чтоб кто-нибудь приник к моей печали.
Уйди, сегодня мне не надо никого.
И ни шагов, которые б знакомо зазвучали,
Ни взгляда, дорогого взгляда твоего.
Оставь меня, и дверь мою плотней прикрой сегодня,
И ветру свежему не открывай окна.
Сегодня как-то все скучней и безысходней
Душе, которая уныла и темна.
Моя печаль ко мне издалека проникнуть хочет,
Ее не знаю я. Но к каждому из нас
Кто весело поет, кто плачет иль хохочет,
Сна приходит тихо, в свой урочный час.
Тогда встает в душе так много жалоб и сомнений,
И что-то плачет, а она издалека
Твердит, и голос тот уныл, что жизни цвет весенний
Дает плоды, в которых пепел и тоска.
ТАЙНА
Будь осторожен, друг, и, говоря со мною,
Не спрашивай меня, о чем печалюсь я
И почему мой взгляд всегда покрыт слезою,
Всегда опущен вниз в тумане забытья.
Чтобы отвлечь меня от горя и молчанья,
Не вызывай в душе из хладной темноты
Видений прошлого, надежд и упованья —
Минувших радостей угасшие черты.
Нет, лучше назови каскады, солнце, чащи,
Вскипающий прибой, леса в полночный час
И молодой луны над полем серп всходящий —
Весь мир, раскинутый для упоенных глаз.
И дай мне свежих роз: лимонных, белых, красных, —
В их юной красоте мне жизнь пошлет привет,
Затем что форма, цвет и плоть вещей прекрасных —
Единая мечта, в которой грусти нет.
III
<ОСЕННЕЕ>
Люблю тебя, Осень, твой пышный венец,
И золото листьев, и их багрянец!
Апрель развернул их в сияющий день,
И Август под ними искал себе тень,
В осенние полдни, Ноябрь, это ты
То медью, то золотом кроешь листы;
Идешь ты по комьям изрытой земли,
И шаг твой стихает то здесь, то вдали.
Средь скучных туманов, тревог и забот
В тебе неостывшее Лето живет.
Под дымкой осенней твоей тишины
Я чую уснувшее сердце Весны.
IV
ЛЮБОВЬ
«Амур, ты хочешь роз, которых ты коснулся?
В них жар и алость уст, что шепчут в темноте
Имя твое, Амур!
Как скиптр хочешь этот цветущий стебель дрока?
Хочешь венцом на лоб я изогну
Прямую ветвь с листами блестящими и гладкими
Молоденького лавра?
О говори! Весь сад с листвой шумящей —
Тебе; его весна — лишь для тебя;
Его цветы, растенья, воды ждали
Со мною вместе часа твоего.
Взгляни же: вот твой храм и статуя...
Но почему же ты молчишь,
Амур, мои дары так малы. Я знаю.
Вон мой дом — за буками.
Следуй за мной. Вот ключ от двери.
Войди. Мой стол накрыт.
Плоды и молоко, вода, вино — отведай,
Позволь мне, милый гость, склонившись на колени,
Твою сандалию тихонько развязать
И целовать твои босые ноги, что привели тебя.
Они дорогой изранены. Ты утомлен. Но отчего
Твой взгляд, молчание и горькая улыбка?
Разве не так тебя приветствуют?
Пей же; и я из той же чаши выпью...
Мне страшно. Вот ты встал. И диким блеском
Горят глаза, что мне казались такими нежными.
Что с тобой? Что сделал я? Ты сразу вырос.
Тень наполняет комнату. Светильник погас.
Мне страшно. Ты руки мои схватил руками.
О не ломай мне пальцы. В них нету мужества.
Твое дыханье опрокидывает и жжет лицо.
Я трепещу. Мне страшно. Ненавижу тебя.
Как тяжко тело — твое. Ты хочешь жизнь мою?
Она твоя — Любовь!»
«Я — Любовь! Слушай меня. Руки мои крепки.
Тщетно моим легким шагам закрывать двери
Благоразумных домов и тайного сада;
Если боятся, что я войду, — здесь я!
Я посетитель тайных оград гость беспокойный.
Пускай светильник притушенный иль дымный факел
Озаряют мое лицо неясным светом, это — я!
Нет времени бежать, когда меня увидят...
Пусть медный звон или песок отметят
Черед, когда придет мой неизбежный час,
Не привлекай к себе мой взгляд разгневанный,
Но жди меня и радостно и просто —
С открытой дверью, с убранным столом.
Ибо, если мне суждено войти к тебе,
Ни тяжкие запоры, ни ключ и ни замок,
Ни пес, кусающий и лающий, — ничто
Не может, знай, мне помешать войти,
Если хочу прижать уста к твоим устам,
Что б ты ни делал, днем и ночью, и вопреки тебе.
Руки мои — неотвратимы. Повинуйся. Я — Любовь!»
УПРЕК
«Как! мною ты владел, — моим лицом смущенным,
Клонившимся с мольбой,
И телом всем моим, покорным, обнаженным,
Дрожавшим пред тобой!
Дыханье уст моих ты пил устами жадно;
Ловил во мгле теней
Мой заглушенный стон; касался беспощадной
Рукой — моих грудей!
И сердца моего широкие биенья
Подслушивать ты мог;
И ропот робости; увы! — и наслаждения
Непобедимый вздох!
Да! Ты владел моим бессилием покорным,
И страхом, и стыдом...
Что говорю! моим — бесстыдством! и позорным
Желаний торжеством.
Я пред тобой была безвольной, обнаженной
От бедер до лица,
И заклинала я, чтоб сумрак благосклонный
Тянулся без конца;
И мог ты о другом беседовать с другими,
Не о моих губах!
Их речь выслушивать, смеяться вместе с ними,
И думать о делах!
И мог ты снова жить, как жил, меня не зная,
И, свой восторг тая,
Не называть меня! молчать, не повторяя:
Она моя! моя!
Нет! если ты владел моей покорной страстью,
И ты, с того же дня,
Всем не кричал о том, в душе не веря счастью,
Ты не любил меня!»
VI
*ЖЕЛАНИЕ
Когда бы мог себе я выбрать век достойный,
Носил бы я тюрбан, был важен, дряхл и сед
И вел бы дни свои, следя за тенью стройной,
Что бросил кипарис иль белый минарет.
В мечети мраморной, где с именем Аллаха
На гладких изразцах переплелся кизил,
К лампадам гаснущим я б поднял взор без страха
И ждал, пока меня не кликнет Азраил;
У голубой струи прозрачного бассейна
Свершал бы я намаз, как правой веры сын,
