Но я всех опередил:

– ИЗЫДИ!!! – крикнул я во всю мощь лёгких и не преминул осенить беса крёстным знамением.

Шуралей коротко взвизгнул и умчался с быстротой молнии.

Капитан шумно выдохнул.

В наступившей тишине голос бабки Авдотьи показался особенно громким:

– Ты что ж собачий сын наделал?! Вить ён жишь топериче не воротится! Да как жишь ета? Да что ж тако деяться-то? Вы погляньте, люди добрыя, я ж йихнего фициера выходить взялась, а они вона чаво вытворяют!

Она, причитая, подошла к двери и, наклонившись, что-то подобрала с пола.

– Хоть лазурь-куст принёс, – вздохнула старуха, вертя в руках пучок веток ярко-синего цвета.

Ничего подобного встречать мне раньше не доводилось. Серебристые и тёмно-бардовые растения я, конечно, видел, но чтобы…

– А ну, давайте, выметайтесь отседва! Обои выметайтесь! – закричала на нас с капитаном Авдотья. – Токма портите всё. А ишшо фициеры. Выметайтеся! Живо, живо! Обои!

С этими словами она принялась выталкивать нас из комнаты, уделяя особое внимание моей скромной персоне.

Едва мы оказались на улице, мысль, метавшаяся в моей черепушке, вырвалась на волю:

– Так это он – Алтрапка и есть!

Капитана, видимо в этот момент интересовало что-то другое:

– А я ж им всем не верил! Вот знал, что не тот Синеухин человек, чтобы врать, а всё одно не верил. А оно, значит, правда, выходит. Одним словом!

Ага! Вот он про что. Чудо узрел? Сейчас начнёт спрашивать, как я это делаю? И что я ему отвечу? Что сам не знаю? А я, кстати, знаю? И да, и нет. Да, потому что верю в то, что где-то наверху есть Бог, добрый и справедливый, и он сильнее чертей. А нет, потому что не понимаю, как Он успевает так быстро прийти на помощь, ведь я даже не успеваю обратиться к Нему.

– Научи меня так! – сияя восторженными глазами, попросил Усов.

Ба-али-и-ин! Вот так и знал!

– Борислав, ты это… Короче, это всё не просто и не быстро. Давай в Самаре уже что ли.

– А ежели сейчас какие шуралеи объявятся, а тебя рядом не будет, тогда как?

– Тогда голубой илецкой солью стреляйте. Должно помочь. Ладно, Борислав Гаврилыч, пойду я, пожалуй.

На прощанье Усов взял с меня слово, научить его изгонять нечисть. Пришлось пообещать. Засим и расстались.

Пока искал Спиридоныча, размышлял над увиденным сегодня. Выходило, что Алтрапка – шуралей-то этот – он почему-то помогал Авдотье. Почему-то или зачем-то. Почему он это делал, и зачем ему это может быть нужно? Помнится, дед Касьян как-то вскользь упоминал, что шуралеи ему подчинялись. Не говорил, правда, почему. Может, и бабка Авдотья тоже умеет их подчинять? А почему бы и нет? Касьяну они деревья притаскивали, а ей травы целебные. Из других, параллельных миров. Этот самый лазурь-куст явно не под этим небом вырос.

Значит, Алтрапка поставлял Авдотье контрабандные дефицитные медикаменты? А я его не просто спугнул, а прогнал навсегда. Да-а-а… нехорошо получилось.

А сделка с дьяволом? Сделка с дьяволом – это хорошо?

Хотя, с другой стороны, может быть, они и не являются порождением ада. Может, они просто так выглядят. Может, они и в наш мир раньше тоже захаживали, вот и сформировался у нас именно такой облик бесов: с рогами, хвостом и копытами.

Но если шуралеи – это просто жители параллельного мира, тогда почему они сразу сваливают в закат, как только я кричу им «Изыди» да ещё и крест показываю? Зелёный кот Саныча Арбуз тоже пришелец откуда-то, но он-то не убегает. По совести сказать, я ведь его перекрестить ни разу не пробовал, может, и он бы убежал. Не-не-не, Арбуз – котейка правильный, на нём опыты ставить не будем, а то ещё, чего доброго, и он куда-нибудь убежит. Саныч мне потом такую «благодарность» за это выпишет…

– Вашбродь! Тама ента… Вашу милость к себе яво благородие капитан Синюхин кличут.

Боец Усынин, как и положено, принял строевую стойку в купе с лихим и придурковатым видом.

– А к себе – это куда? – уточнил я.

– Дык эта… они, значится у нас тама…

Ага. Получается, командир, в смысле Спиридоныч, пришёл, а подчинённого, в смысле меня, нет.

– Ну, пойдём, – произнёс я и двинулся в сторону расположения.

– Слышь, Усынин, – обратился я к бойцу.

– Я, Вашбродь!

– Тебя зовут-то как?

Драгун замялся:

– Нифёдом кличут, Вашбродь.

– Нифёдом, значит? Ну, Нифёдом, так Нифёдом.

Надо запомнить.

Спиридоныч действительно ждал меня во дворе дома, отведённого на постой моей группе. Ждал меня не только он. Ещё по мою душу прибыл Дерюгин с двумя бойцами. Не иначе пулемёт будет клянчить.

В ожидании моей скромной персоны участники утренней спецоперации обменивались впечатлениями. Надо сказать довольно эмоционально обменивались. В основном, конечно, Дерюгин с Николаем. Пулемётчики хоть и поглядывали на них с некоторым снисхождением, как-никак именно троица Харитон-Данилыч-Кашин нанесла противнику наибольший урон, однако, голову в пасть леопарду совали всё-таки не они.

Всеволод Михайлович очень красочно описывал и вылазку, и погоню, но особенно восхищался карабином. Нет, двустволки он тоже сильно хвалил, но карабин…

– Сажён с полтораста пальнул. Ну, думаю, не достану. Ан, нет! Попал! Я ещё раз. И снова попал! Ох, думаю, чего ж мне Кукушкин только одно единственное ружьецо-то такое дал? Как бы мы славно поучили бы кобылятников! А когда скорострелы зачли… тут уж я, братцы мои, спервоначала думал, что примерещилось!

Думаю, примерещилось ему как раз тогда, когда он на полтораста саженей стрелял. «Вепрь» – штука хорошая, да только вряд ли поручик вот так запросто с трёхсот метров на скаку два из двух попал бы. Скорее всего, это Бабкин с Горшеневым поучаствовали в общем деле. Им-то такие дистанции не помеха.

Не сказать, чтобы я ошибся на предмет выклянчивания Дерюгиным у меня скорострелов Калашникова, попытку он, разумеется, сделал, но вяленькую такую попытку. Ещё бы! Ведь прямо перед ним я довольно жёстко отказал Синюхину. Капитан вообще удивил меня очень неприятно. Этот крендель не только опустошил все имевшиеся магазины «Сайги», но ещё ухитрился расстрелять четыре обоймы к Макарову. Да у него и было только четыре. Было бы больше – и их бы расстрелял.

Для тех, кто не в курсе, пистолеты, они чисто для ближнего боя. Метров тридцать, максимум пятьдесят. Это что же, наш герой в самую гущу полез? Не со ста же саженей он по степнякам палил?

Пришлось отвести Николая в сторонку и там сделать внушение:

– Командир, особенно ротный, в бою должен этим боем руководить, а не бросаться на сабли врагов в первых рядах. Тем более что у них не только сабли имеются. Им, к несчастью, самим есть из чего пострелять. Я вон сейчас у Капустина был. Он, слава богу, жив, но в строй может и не вернуться. Так что извольте, господин капитан, впредь понапрасну не рисковать! И это… пулемёт я Вам не дам! И не просите! Они, знаете ли, на вооружение ещё не поступили.

Может, и не стоило так, капитан весь красный как рак угрожающе помахал у меня перед носом пальцем и, развернувшись, быстро ушёл, так ничего и не сказав.

Видя, как удаляется Спиридоныч, Дерюгин без особой надежды произнёс:

– Нам бы тоже скорострел пригодился. Лишнего нет?

– Нет!

– Ну, хоть патронов дай, – попросил он. – А то всё извели.

– Данилыч! – позвал я своего старшину. – Выдай господину поручику сотню патронов к двустволкам и полсотни для карабина.

До вечера ничего существенного не произошло. Ближе к закату Полозов собрал офицеров у себя. Оказалось, вернулась разведка. По всем признакам степняки возвращались назад. Домой. В орду, или как она у них там называется? Расслабляться, однако, не следовало. Всё это вполне могло оказаться хитрым манёвром. Поэтому господин майор приказал, действуя прежними группами, сопроводить остатки войск неприятеля до самой границы и проконтролировать, чтобы снова назад не повернули. В бой вступать по необходимости. Выход завтра с утра. Всё. Всем отдыхать.

Перед уходом я выпросил у коменданта острога пятерых проводников для своей группы. Он сначала, конечно, артачился, пытаясь мотивировать свой отказ малочисленностью гарнизона, но я сумел настоять на своём, приведя в качестве аргумента нашу результативность. Егор Силыч, занял мою сторону, отметив, как особое достижение поимку Ёгерёк-Джирана при полном отсутствии потерь с нашей стороны.