Возникла пауза.

– Кого валить? – переспросил наш взводный-два.

Я понял свою ошибку, но акцентироваться на ней не стал:

– Всех! Вот кто не понравится, тех и валите.

Дерюгин задумался, а Усов начал молча «наносить» положение войск на макет. Сухонин, который всё это время просто молчал и слушал, шагнул к столу и, указав на позицию степняков произнёс:

– Если им из центра подмога пойдёт, Всеволод может и не отбиться.

Он был прав. Если степняки чуток поотважнее, чем мы о них думаем, то могут и не убояться двух пулемётов. Сомнут и пулемётчиков, и Дерюгина. Как быть? Дать им третий пулемёт? Тогда у нас только два останется.

– А мы им на перехват, и тоже из центра! – взвился Полозов. – Вот отсюда ротой! Как мыслите, повернут?

Все посмотрели на макет. Предлагаемый майором манёвр однозначно вынуждал противника развернуть своё предполагаемое подкрепление навстречу уже нашему подкреплению. Получалось, что Дерюгина не окружат и не сомнут, только и мы выставляем на поле больше половины наличных сил. А стоит ли?

Рискованно, конечно, а что делать? По-другому, не выходит. Хотя, если всё же чуток иначе, то почему бы и нет?

– Значит, так, Всеволод Михайлович, – подытожил я. – Мои люди с утра поедут с Вами и займут позиции. Вы, как мы сейчас и говорили, налетите, пошумите и валите обратно чётко вдоль берега реки. Очень Вас прошу, дотащите их с собой хотя бы на полверсты к острогу, тогда по ним и снайпера с башни отработают. Когда откроют огонь пулемёты, Вы разворачиваетесь и дальше по обстановке.

– А как я узнаю, когда они откроют огонь? – осведомился Дерюгин.

– Я с вами пойду! – вмешался Синюхин.

Вот только этого мне не хватало! Нет, Спиридоныч, конечно, пулемёты опознает, но… Да, чёрт с ними! Дам им ещё РПК. А у меня автомат есть, всё равно из подствольника стрелять больше не кому. Так, тут понятно, теперь наш фланг. Я повернулся к Усову:

– Господин капитан, мне нужно, чтобы погоня, которая будет за Вами, прошла саженей на сто от оврага. Не ближе. Сможете?

– Сто саженей? – нахмурился капитан. – Не далеко?

Битый час им тут объясняю…

– Нет. Не далеко. Нормально. И это… если вдруг пушки сзади услышите, не пугайтесь – это мы.

– Пушки??? – чуть ли не одновременно ахнули все.

– Кукушкин! Чего ты ещё удумал? – прикрикнул Полозов. – Порох взрывать собрался? Не смей! Пороху и так не шибко.

– Никак нет, Ваше высокобродие! Не порох.

– А чего?

– Долго объяснять. Есть у нас хитрые пластунские штучки. Завтра сами увидите. Или услышите. Как пойдёт…

– Ну-ну, – мрачно отозвался майор. – Ты закончил, или ещё в генерала поиграешь?

Я вытянулся и отчеканил:

– Поручик Кукушкин доклад закончил!

Полозов усмехнулся и, обращаясь к Кобылину, проговорил:

– Видал? Стратег! Всё за всех придумал, только что приказов не нараздавал.

Комендант хмыкнул и в тон майору ответил:

– Так, а ты на что? Возьми, да раздай. А то я вот и не понял, мне-то что делать? На войну идти, или спать ложиться?

– Ха! – радостно воскликнул Егор Силыч. – Один ты? Ну-ка, Кукушкин, давай-ка, раз уж начал, растолкуй нам, кто куды идтить должон. Кто землю родную от ворогов оборонять, а кто подушки тискать?

Я глубоко вздохнул и начал:

– С целью нанесения противнику максимального урона…

– Эт он по-пластунски, – пояснил коменданту Полозов, потом кивнул мне: – Продолжай.

– С целью нанесения противнику максимального урона капитан Усов во главе группы кавалеристов в количестве ста человек на рассвете наносит внезапный удар по лагерю противника на нашем правом фланге, имея задачей, спровоцировать контратаку противника возможно большими силами. Далее организованно отступая, группа капитана Усова должна привести образовавшуюся погоню в зону поражения стрелковым оружием, имеющимся в распоряжении подчинённой мне группы, укрывшейся в овраге на том же правом фланге на расстоянии версты от переднего края противника.

– Кукушкин! Ты давай без этих своих звукоречий! Если должен Усов ихнюю конницу на тебя вывести, так так и говори! А то развёл тут, понимаешь! Дальше чего?

Я вздохнул:

– Наша задача: пулемётным огнём нанести живой силе и технике противника урон, препятствующий возможности продолжения наступления, а также способствующий обращению противника в бегство.

– Да чтоб тебя! – закричал Полозов. – Усов! Ты что-нибудь понял?

Капитан подтянулся:

– А чего тут понимать, Ваше Высокобродие? Мы, значится, чуть свет налетаем на сволочей этих, рубим их пока не очухаются, а как соберутся, да кинутся на нас, сразу отступаем, так, чтобы от оврага на сто саженей их провести. Ну, а уж там пластуны со своих пулестрелов их сами побьют.

– Одновременно с ним аналогичный манёвр производит поручик Дерюгин со своей сотней. Его задача – обеспечить погоню за собой на расстояние в полверсты от нашей линии обороны.

Пока я переводил дух, майор поинтересовался у поручика:

– А ты что понял?

– Да просто всё. Борислав на правом фланге, а мы – на левом. Подлетим, постреляем и обратно. Всё время вдоль реки. Всё.

– Ваше Высокоблагородие, – встрял в разговор Синюхин. – Разрешите мне возглавить сотню атакующую на левом фланге. Я видел пулемёты и смогу определённо опознать, когда из них начнут стрелять. Всеволод Михайлович, напротив, пулемёты не видел и может перепутать.

– Нет! – отрезал Полозов. – Если степняки их к реке сильно прижимать будут, ты, Николай, вот отсюда, – он показал на макете центр нашей обороны. – С другой сотней на перерез им пойдёшь. Пусть они на тебя отвлекутся, а там и сам уже возвертайся.

В сущности, неплохой план. Только небольшая подсказка Всеволоду нашему Михалычу:

– Господин майор, разрешите обратиться к поручику Дерюгину?

Егор Силыч хмыкнул, но разрешил:

– Валяй, Кукушкин, обращайся.

Я повернулся к взводному-два:

– Сева, пулемёты стреляют очень-очень часто. Ты не перепутаешь, вот так, – и я постучал костяшками пальцев по столу, имитируя средней длины очередь.

На несколько секунд воцарилась тишина, а потом Кобылин разразился громким безудержным смехом.

– Да он у вас ещё и шутник! – проговорил он сквозь слёзы.

Полозов смотрел на меня с недоумением, а Усов с Сухониным, как бы даже с укоризной. В глазах самого Дерюгина читался интерес, смешанный с недоверием.

– Да-а! Вот прямо так и стреляет! – громко провозгласил Спиридоныч. – И нечего тут потешаться! Завтра сами увидите.

Полозов громко откашлялся:

– Ну, до завтра недолго уже ждать осталось. А ты, Борислав, два взвода с собой возьми, а два вот тут поставь, – майор снова указал на центр нашей обороны. – Чтобы ежели чего… теснить вас к оврагу будут, или окружать, чтобы они, вот как Синюхин, на себя их отвлекли. Понял?

– Будет исполнено! – отозвался Усов.

Полозов между тем продолжал:

– Ты, Андрон Феофаныч, пригляди завтра, чтобы к нам со спины гости не пожаловали. А я… – он хитро прищурился: – Кукушкин, а ружьё твоё, которое со смотрелкой ещё… Каким Арефьев себе глаз чуть не высадил… далеко стрельнуть может?

– Полторы версты.

Майор присвистнул:

– Эк! Ну, вот я завтра с башенки-то и посмотрю, так ли.

Я подобрался:

– Просьба одна, Егор Силыч. Вы только ребят не отвлекайте, типа: «Дай я стрельну!» или «Вон в того пальни!», и всё такое… пусть уж они сами. А потом, после боя, живы будем, настреляетесь…

Полозов повернулся к Кобылину:

– Видал? Это он ещё добрый. Арефьего-то за енто ружьё и вовсе по матушке так приласкал, что и не пересказать! Тыщу рублей говорит, стоит!

– Не рублей, а золотых! – поправил Спиридоныч.

– О! – воздев указующий перст к небу, произнёс командир нашей батальонной группы. – Завтра поглядим, стоит ли оно эту тыщу.

От первоначального плана тащиться ночью по оврагу, я отказался. Доедем на лошадях вместе с Усовым, а то уж больно дохрена всего на себе переть. Капитан посмотрит, где мы устроим засаду, а мы… а мы, собственно, засаду и устроим. Из безопасного кабинета хорошо руководить, а на местности всё совсем не так оказаться может. Вот мы и будем обустраивать позицию. Но это, когда доедем.