– В кого это Вы, поручик, со ста саженей попасть сумеете? – не поверил Кобылин.

– Этот попадёт! – заверил его Полозов. – Тем паче с двустволок.

– Нет! – остановил его я. – У Вас, Всеволод Михайлович, ружей только три, ну, карабин ещё. Больше никто не попадёт, получается, остальные просто воздух посотрясать поедут.

– А мы остальных не возьмём.

– А тогда за четверыми не слишком большую погоню отправят. И в чём смысл подобной вылазки? Смерть за усы подёргать?

Все надолго задумались. Решение предложил капитан Усов. По его плану подначальная ему рота атакует лагерь кочевников на рассвете. Сколько смогут, порубят на месте, а потом, когда паника поуляжется, и степняки будут готовы погнаться, Борислав Гаврилович со своими спешно отступят. И не просто отступят, а драпанут, сколько прыти хватит.

– Вот вам и погоня в полтыщи человек. Только уж и вы не оплошайте!

– У вас будут потери, – заметил Кобылин.

– Будут. Не без того. На вылазках всегда так. Чай, не по грибы идём!

Уж больно всё просто. А если не выйдет у них свинтить оттуда вовремя? Если коварные жители степей разгадают сей хитроумный план, и отрежут пути отхода? Что будет тогда? А тогда не будет больше ни Усова, ни его роты.

Эх! Нам бы поехать! Да из пулемётов им там побудку устроить! Но прямо из седла стрелять, скорее всего, не выйдет, придётся спешиваться… и тогда мы напрочь лишаемся манёвренности. А что это значит? В чистом поле значит это то, что если эти говнюки сразу в штаны не наложат и не смажут пятки, то тогда бой в окружении ожидает уже нас, исход которого процентов на девяносто восемь означает геройскую гибель в неравном бою.

Это тоже не подходит.

Подкрасться незаметно?

Маловероятно.

Осмотреть местность в бинокль, уже не выйдет, стемнело. Совещание продолжается в кабинете коменданта при свечах на «картофельном» макете местности.

– Уж не знаю, какие-такие эти Ваши пулемёты, и зачем Вы, поручик, на них одних уповаете, а только ежели рота к противнику фронтом развернётся, да слаженный залп учинит, тоже, знаете ли, урону немало выйдет! – отстаивал своё право на подвиг Усов.

– Не скажите, Борислав Гаврилович, пулемёты, они… – Спиридоныч покрутил рукой в воздухе, подбирая слова.

Я решил внести ясность:

– Один пулемёт по плотности огня заменит целый полутонг, а то и взвод. Дальностью стрельбы он тоже сильно превосходит имеющееся в вашем распоряжении оружие. Поэтому предлагаю людьми понапрасну не рисковать, если они геройски погибнут, это нам не поможет. Нужно выманить как можно больше вражеской конницы под наш огонь, и при этом постараться избежать излишних потерь.

Тут в дверь постучали, и вошедший боец доложил о прибытии одного из разведчиков.

Вернувшийся был из местных. Он сообщил, что перед самым закатом от левого фланга, за которым они наблюдали, отделилась и ушла группа степняков в количестве никак не меньше двухсот человек.

И что это значит? Когда в товарищах согласья нет, или что-то другое? Если они просто не договорились, то тогда понятно, почему нас никто так и не атаковал.

А не может это быть хитрым манёвром? Ну, взяли они и затеяли под покровом ночи фланговый обход. Почему нет?

– Да тут овраги везде! – осадил полёт моей фантазии Кобылин. – Они ж в потёмках лошадям все ноги перекалечат. Ежели уж и обходить, по тока посветлу, да и шибко вокруг. Крюк вёрст на тридцать заложить.

– Эт значитца, с утреца на нас с тыла никто не выйдет? – предположил Полозов.

– Навряд ли, – поморщился Кобылин.

Я посмотрел на разведчика и поинтересовался:

– А тебя самого, братец, они видеть не могли?

– Никак нет, Вашброть! – усмехнулся боец. – Я ж овражком!

Овражком. Овражком…

– А где, говоришь, овражек-то? – уточнил я.

Для наглядности расположение данной складки местности было продемонстрировано на «макете».

– Сявкина канавка? – толи спросил, толи констатировал комендант.

– Она! – радостно согласился разведчик.

Так-так-так. Так-так-так. Сейчас, сейчас! Сей-час…

– А овражек, он как далеко от степняков заканчивается? – поинтересовался я.

– Да чуть поменьше версты будет, Вашброть, – почесав в затылке, доложил боец.

– А можно из него по степнякам пострелять?

– Да нет, Вашброть! Не дострелишь!

– А вот посмотри, если они, к примеру, вот здесь мимо него на нас пойдут, тогда можно?

Разведчик задумался:

– Ежели совсем близко, тоды могёть и можно, да тока с чего им там ходить?

– А вот господин капитан им завтра побудку сыграет, они и пойдут. А мы из овражка выскочим и бочину им подпалим.

Боец посмотрел на меня с явным сожалением:

– Оне, Вашброть, подальшее отойдуть, только и делов!

Рассказывать ещё и ему про дальнобойность нашего оружия, я посчитал излишним, поэтому спросил по-другому:

– А видеть-то я их буду?

– Видеть-то, понятное дело, будете. Ток чего ж на йих глядеть? Чай не девки красные?

– Та-а-ак, а взвод мой туда по овражку пройдёт?

– Токма пешима.

– Андрей, ты чего задумал? – забеспокоился Синюхин.

Я приступил к изложению плана. Собственно особой замысловатостью он не отличался. Суть его состояла в следующем: моя группа с пулемётами пробирается по оврагу как можно ближе к противнику; в назначенное время рота Усова осуществляет набег на левый фланг степняков. Для них левый, для нас – правый. Ну, и дальше, как он сам и предлагал: налетели, кого смогли, постреляли, и назад. Тут главное, чтобы на обратном пути, они непременно мимо нас проскакали. А уж мы тогда степнякам со всех стволов во фланг со всей пролетарской ненавистью ка-а-ак…

– А если они к реке сильно заберут? Не дострелите! – забраковал мой план Кобылин.

– Главное, чтобы не дальше версты. Если не дальше, то достанем, – заверил его я.

Все замолчали. Полозов хмыкнул и, недовольно сощурившись, проговорил:

– Ну, как если Борислав в суматохе мимо куда проскачет? Не туда.

Чёрт! Проблема! Как управлять войсками на поле боя?

Да никак!

Раций нет, ракетниц нет, одни часы. Во сколько здесь начинает светать?

– Господин майор, – подал голос Дерюгин. – Вот посмотрите, – он указал на макет. – Ежели отсюда и отсюда степняки на перехват пойдут, у Борислава одна дорога – через овраг. А там лошадей перекалечат и сами полягут. Догонят их, да и перестреляют.

Все снова задумались. Отсюда и отсюда – это из центра и с другого фланга. В принципе, правильно поручик мыслит, но…

– Андрон Феофаныч, тут у вас река, она глубокая?

Мой вопрос секунд-майора обескуражил:

– Аршина полтора, а что? Опасаетесь неприятеля с той стороны? Не пойдут. Речушка у нас хоть и не ваша Волга, и бережок у неё невысок, да крутенек, конному не взобраться.

– А спуститься? – тут же переспросил я.

– Да пошто ж им спускаться? – удивился Кобылин. – Разве что вокруг нас обойти? Дак и там вёрст на двадцать не с руки им будет.

– Я вот что подумал, – начал делиться соображениями я. – Если нам не в одном месте их с утреца потревожить, а в двух? У оврага и у реки. Тогда ни тех, ни тех не окружат, а пулемёты… три в овраг и два к реке.

Усов хмыкнул:

– Двумя ротами пойди – острог, считай, без прикрытия.

– Не надо ротами, – подхватил идею Дерюгин. – По сотне и там, и там. Налетели, постреляли и назад. Уж за сотней-то погонятся вернее, чем за ротой.

– А если к реке прижмут? – усомнился Спиридоныч.

– Так в неё и сиганём! С горы-то – не под гору!

– Ага! А они вас прям в ней и постреляют, – забраковал идею Кобылин. – Вот пока переправляться станете, они вас и перебьют!

– Отобьёмся! – решительно заявил поручик.

– Сева! Не надо отбиваться! – почти крикнул я ему. – Просто притащите их на пулемёты и всё. Поверь, когда по ним даже хотя бы с двух стволов вдарят, они, как минимум остановятся. Вот тогда разворачивайтесь и палите со своих двустволок как в тире. А ближе подойдут – тогда и с простых ружий валите шахидов.