Он целует мое горло, плечо, ключицу, стонет с каждым движением своего члена внутри меня, и звук сливается с моими стонами, как и наши тела, руки, кожа, рты, руки и ноги, обхватившие друг друга, и каждый медленный толчок его тела в моем, срывающийся с моих губ, вырывающийся крик. Он так легко заставляет меня забыть обо всем на свете, ночная тишина окутывает нас так, как никогда не бывает в Чикаго, где шум города никогда не бывает далеко. Здесь же кажется, что есть только мы, вдали от всего, что могло бы заставить все рухнуть. И хотя я до глубины души знаю, что это не так, в этот момент я забыла об этом.

Есть только он, его рот на моем, его член внутри меня, и я никогда не чувствовала, что хочу чего-то так сильно, как хочу его сейчас.

— О боже, Марика... — Тео выкрикивает мое имя, его бедра содрогаются, и я чувствую, как он еще больше твердеет внутри меня. — Я…

Его рука проскальзывает между нами, его пальцы гладят мой клитор быстрыми, уверенными движениями, которые, как он знает, приведут меня к пределу, головка его члена трется о ту точку внутри меня, которая заставляет меня вздрагивать и кричать, и я сжимаю ноги вокруг его бедер в тот же момент, когда чувствую, как он становится жестким и твердым, пульсируя внутри меня, когда он наполняет меня горячим потоком своей спермы, мое тело обхватывает его, пытаясь держать его так глубоко, как могу.

— Тео! — Я выкрикиваю его имя, мои ногти впиваются в его плечи, и я хочу, чтобы он оставался во мне. Я хочу, чтобы это никогда не кончалось, чтобы мне не приходилось думать ни о чем, кроме того, как хорошо ему, как хорошо мне, и я выгибаюсь навстречу ему, вжимаясь в его бедра, стараясь растянуть наш кульминационный момент как можно дольше, а его стоны наслаждения в моем ухе только усиливают мое собственное удовольствие.

Только после этого, когда мы лежим рядом на огромной мягкой кровати, его рука лежит на моем бедре, и мы оба переводим дыхание, реальность возвращается.

Проблема в том, что я понятия не имею, что мне с этим делать.

ТЕО

На следующее утро мое настроение приподнято. Я проснулся от того, что Марика прижалась к моей груди, и ее мягкое, теплое дыхание коснулось моей кожи. Когда я переворачиваю ее на живот и снова задираю шелковую ночную рубашку вверх по бедрам, вводя в нее член сзади, ответом мне служит нетерпеливый стон и прижатие ее идеальной попки к моему телу, когда я в нее вхожу.

Я мог бы привыкнуть так просыпаться каждое утро.

Когда мы оба закончили, приняли душ и оделись бок о бок, я повернулся, чтобы быстро поцеловать ее.

— Сегодня утром нам доставили завтрак, — говорю я ей с некоторым сожалением. — Мне нужно поработать в кабинете. Но это не займет у меня весь день. Если хочешь, можешь осмотреть территорию или попроси водителя отвезти тебя в город. Вечером мы поужинаем вместе.

Это может стать моей жизнью, думаю я, оставляя ее завтракать и читать книгу, которую она привезла с собой, и краду еще один поцелуй, прежде чем взять кусок киша и кекс с кофе и отправиться в кабинет. Мне предстоит удаленное совещание с несколькими Королями, которые моложе и более способны управлять, и файлы, которые нужно просмотреть. Это занимает большую часть моего утра и вторую половину дня. Я только начинаю думать о том, куда могла деться Марика, и строить планы на обед, когда раздается стук в дверь.

Я надеюсь, что это она, и зову того, кто пришел, войти.

Но вместо этого в проеме двери стоит Финн.

Я скрываю свое разочарование, жестом приглашая его войти.

— Заходи, — говорю я ему, откладывая стопку папок в сторону. — Все в порядке?

Судя по выражению его лица, когда он заходит в кабинет и закрывает за собой дверь, я не уверен, что все в порядке.

— Что-то случилось? — Я чувствую, как морщинки на моих бровях сжимаются, когда я снова делаю движение в сторону одного из кресел перед моим столом. — Садись. Есть какие-то плохие новости?

Губы Финна поджаты, он переминается с ноги на ногу, как будто ему неудобно, но в конце концов садится.

— Вчера ты сказал мне быть начеку, — наконец говорит он. — И я так и сделал. У меня было плохое предчувствие насчет твоей жены, одной в городе, с той охраной, которую к ней приставили. Я не могу объяснить это, и я говорил тебе, что не часто действую по наитию, верно? Но я сделал это, и я рад, что сделал, даже если это не те новости, которые я надеялся тебе сообщить.

Я глубокомысленно хмурюсь.

— Я не понимаю, что ты хочешь сказать, Финн, — говорю я ему так терпеливо, как только могу. — Так что просто выкладывай, чтобы я мог понять, о чем идет речь.

— Я узнал, где твоя жена делала покупки вчера днем, и пошел проверить ее охрану. Немного проследил за ними. И... — он замешкался, его руки крепко сжались на бедрах, пока он смотрел на меня с мрачным выражением лица. — Я видел с ней телохранителя-блондина. Тот, о ком я беспокоился. Мне сказали, что его зовут Адрик.

Сначала я не понимаю, о чем идет речь.

— Что значит с ней? Он был приставлен к ней на день? Боюсь, я не понимаю, почему это проблема...

Финн испустил тяжелый вздох.

— Он был с ней, Тео. Держал ее в переулке, прижав к стене. Похоже, целовал ее до смерти. И с моей точки зрения, она не спорила с этим. И не похоже, что в первый раз. — Его челюсть сжимается. — Есть такая манера у двух людей, когда они знают друг друга. Думаю, ты понимаешь, о чем я говорю. Я не думаю, что это было впервые, и не думаю, что это было вынужденно.

Проходит мгновение, прежде чем его слова доходят до сознания. Я смотрю на него через стол, кровь стучит в ушах, и я чувствую, как моя челюсть сжимается так сильно, что становится больно.

— Мне жаль, что приходится говорить тебе это, Тео.

— Я хочу убедиться, что все правильно понял. — Я слышу, что говорю как будто издалека, как будто говорю по длинному коридору. — Ты видел, как Марика - моя жена - целовалась с одним из своих телохранителей в переулке в городе, и она была согласна?

— Я не могу сказать наверняка, — тяжело вздыхает Финн. — Но мне так показалось. Единственный способ узнать наверняка... — он делает паузу, плотно сжав губы. — Ты должен поговорить с ней, Тео. Я просто рассказываю тебе о том, что видел, как ты и просил.

Я чувствую, как во мне разгорается ярость, густая и горячая, и не знаю, что меня злит больше, мысль о том, что кто-то другой наложил руки на мою жену, или мысль о том, что она могла этого хотеть.

— Ты ее видел? — Спрашиваю я, мой голос жесткий и твердый, и Финн хмурится.

— Я прошел мимо нее, когда заходил в дом, она сказала, что идет наверх. Больше она ничего не сказала.

— Найдите этого Адрика и проследите, чтобы он не покидал территорию. — Я резко встаю, чувствуя, как напрягается каждый мускул в моем теле. — Я пойду поговорю с женой.

— Да, я так и сделаю. — Финн выходит из кабинета быстрее меня, явно желая оказаться подальше от меня, и я его не виню. Я быстрыми шагами иду к лестнице, чувствуя, как внутри меня нарастает напряжение, пока я поднимаюсь в спальню.

Я вижу Марику, как только открываю дверь. Она стоит у комода в одних джинсах и лифчике, и на долю секунды я забываю, зачем пришел наверх, видя ее полураздетой, ее гладкую кожу, открытую для моих рук и моего рта...

А потом я представляю, как по ней скользят другие руки и другой рот, и гнев, который я чувствую, ослепляет меня.

— Марика. — Я никогда раньше не произносил ее имя так, холодно, жестко и без эмоций, и когда она поворачивается ко мне лицом, шок на ее лице говорит мне, что она услышала его именно так. — Думаю, тебе нужно кое-что мне объяснить?

Ее руки крепко сжимают свитер, который она держит в руках. Я пытаюсь сказать себе, что это ничего не значит, что она точно не понимает, о чем я говорю, но мне трудно мыслить рационально.

— О чем ты говоришь? — Шепчет она, ее голос дрожит, и это не помогает мне почувствовать яростную уверенность в том, что Финн, должно быть, что-то задумал.