— Марсель! Все сработало, Марсель! Мы победили! — орал Жак с перекошенным от счастья лицом.

Я повернулась к Этьену — ого! Оказывается, он умеет улыбаться! Но почему? Ведь мы…

— Мы победили, Марсель! — казалось, Этьен понял мое замешательство и пытается объяснить происходящее, — мы создали свой прецедент!

Я услышала, как Этьен сделал акцент на слове «свой». До меня еще не до конца дошло, что все-таки произошло, но одно было очевидно — мы победили! И это значило, что…

— Этьен, — выдохнула я, — ты создал новый прецедент!

Мне показалось, или из-за очков сверкнула слеза? Я не смогла рассмотреть, потому что Жак смял меня в объятиях:

— Марсель! Мы выиграли! Мы победители, Марсель! Это ж ты нас на это подписала! Марсель! Мы победили!!!

Жак бесновался в своем триумфе — столько недель провел он изгоем под насмешками студентов — он, некогда мечта всех девчонок бакалавриата! И вот! Наконец! Он почувствовал, что все было не зря! Он снова в своей стезе — на волне успеха.

Мы, все трое, не пошли в Университет на следующий день.

Просто потому, что Клод, отец Жака, после суда выдал нам ящик своего вина, с которым мы вломились к Мишелю. Я отложила встречу с Артемом, я наконец забыла о Пижоне — я жила! Я праздновала нашу победу!

— Мы — три мушкетера! — кричал Жак, глотая вино из бутылки, — правда, наш Д‘Артаньян пока не в форме, но мы его дождемся!

Мишель пару раз заглядывал в гостиную, где мы расположились, и даже пытался сложить брови домиком. Но участия в нашей пирушке, длившейся почти до утра, он не принимал.

Вечером я все же встретилась с Артемом, который долго смеялся над моим помятым видом и пытался уловить детали выигранного слушания.

А в Универе разговоров было только о нас! Совершенно иные взгляды встретили нас следующим учебным днем! Студенты перешептывались, глядя с уважением, а преподаватели препарировали наше дело, кто как мог!

Каждый профессор пытался вычленить кусок своего предмета и объяснить, почему именно его курс помог нам справиться с нелегкой задачей (ни у кого не возникало сомнений, что все дело вытянули именно мы). После недель издевательств, насмешек, травли — на нас свалился успех. Успех, основанный на наших мозгах.

Я чувствовала себя настолько окрыленной, что совершенно потерялась. Когда я вернулась домой, я поняла, что забыла в Университете сумку.

— В смысле ты сумку забыла? — схватился за голову Артем, с которым мы встретились после лекций, — как можно забыть сумку?! Марсель, ты нормальная?

— Это мое выражение! — отмахнулась я.

— Чего? — Артем сморщился так, будто разговаривал не со мной, а с умалишенной.

— «Ты нормальный» с такой, знаешь, вопросительной интонацией — это мое выражение! Не воруй! Да, я забыла сумку! Это мамина сумка и она…

— Очень, очень важна для тебя, — как надоевшую мантру процитировал Артем, — я помню. И что теперь? Надо переться в твой Универ?

— Да. Я могу и одна сходить!

— Время видела? Пошли… — Артем, не скрывая раздражения, надел куртку.

Мы во тьме дошли до здания Университета и я позвонила. Охранник, на удивление оказавшийся на месте, пропустил нас внутрь. Артем показал документы, как посетитель, но рта не раскрывал — его знания английского и испанского вряд ли смогли бы помочь установлению контакта с раздраженным охранником («ходите тут в неурочное время»).

Проходя по коридору, я услышала голос в аудитории. Я остановилась и прислушалась — голос был до боли знаком. Я сделала шаг и заглянула — так и есть, я не ошиблась. Голос принадлежал Адель.

Она сидела перед штативом с телефоном. И говорила. По щекам текли слезы.

— … И поэтому я…. Я до сих пор не знаю, как… Хотя нет. Я знаю. Это зависть. Я завидовала. Я завидовала Марсель — ведь она бац! И стажировка у него… Я… Я напилась… Я до сих пор не могу точно вспомнить, как я это сделала… Будто не я…. Мне показали Стелла и Хлоя… Мой же плакат… С этой надписью… С этим обвинением… Моим обвинением… Да. Я все выдумала! ДА! Я сука! Сволочь! Называйте меня! Обзывайте! Я знаю все… Марсель… Она говорила, что он, Лорье… Что он… Недавно дело было выиграно… Ребята все сделали. Все это знают… Лорье даже на слушание не пришел… И все из-за меня…

Монолог прервали рыдания… Я сделала шаг от двери, но наткнулась на Артема.

— Ой, прости, — пробормотал он, все еще впиваясь взглядом в Адель, — а что это с ней? Ей надо помочь…

— Пошли, — шепнула я и потянула к выходу из здания. Впервые в жизни мне стало плевать на мамину сумку. Главное, не дать Адель передумать.

Следующий день был взорван роликом Адель. Она выложила запись на своей странице глубокой ночью, но к утру его посмотрели уже все.

Она призналась в том, что оклеветала Мишеля.

Университет гудел. Теперь каждый норовил бросить камень в Адель. «Убила бизнес», «Отменила человека», «Оболгала», «Дура пьяная», «Завистливая мразь», «Пьяница неадекватная» — эти и еще позабористее эпитеты сыпались по коридорам в адрес Адель. Не понижая голоса, между лекциями студенты обсуждали, как хитрая Адель обманула их и заставила плясать под свою дудку, осквернив доброе имя аббата Мишеле Лорье. Да-да, мой неосторожный рассказ о его надеждах на старость всплыл и оброс новыми подробностями. Исходя из обсуждений студентов, выходило, что Мишель собирался стать аббатом уже завтра.

Сама Адель в Университет не явилась.

— Ты, может, скажешь, что я не последовательная, но ее надо спасать, — шепнула я Этьену.

Тот кивнул и бросились искать Жака.

— Не, ну вы же видели? — захлебывался тот, — полдня вас найти не могу! Вот и ясно теперь, кто прав, кто виноват!

— Жак! Ей нужна помощь, — сказала я.

— Ты сдурела? Психоаналитик ей нужен! И общество алкоголиков! — Жак отмахнулся.

— Она признала вину, — сказал Этьен, — теперь травля, которую она организовала Лорье, перекинулась на нее. Это сложно вынести…

— Так не надо было начинать! — вспылили Жак, — мы не виноваты, что она дура шизанутая! Из-за нее Мишель с катушек слетел и клиентов растерял!

— Дело мадам Сошет он выиграл, — начала я.

— В суде было лицо моего отца, а не Лорье. Большая разница, Марсель. Ему теперь будет не просто вернуть имя и клиентов.

— Так. Ребята! Дуйте к Мишелю! Расскажите ему все! Может, он что-то придумает… — начала я.

— Ага, придумает, — закатил глаза Жак, — проповедь для несуществующей паствы! Ты помнишь его после слушания, когда мы пытались ему все рассказать? Он же нам Евангелие по памяти читал!

— Жак! — я повысила голос, — живо к Лорье! А я к Адель.

— На кой она тебе сдалась? — протянул Жак на ходу, догоняя Этьена.

— Она может с собой что-то сделать! Не подумал? — бросила я ребятам вслед и похолодела от собственных слов. Эта мысль пришла мне в голову только что, но тут же заполонила сознание.

Я набрала номер Артема и назначила ему встречу у дома Адель, потом начала звонить бывшей подруге, но она не брала трубку.

Я стрелой понеслась по знакомому адресу.

Артем уже ждал меня у подъезда, дверь открылась, и мы влетели вверх по лестнице.

— Ты можешь объяснить, что случилось? — допытывался Артем, пока я тарабанила по двери.

— Она вчера при нас тот ролик записывала… — я двинула ногой по дверному полотну, — она его выложила! И сегодня… Это ад…

— А она была в Универе?

— Нет… Может, поможешь? — сверкнула я глазами на Артема?

— Что? Стучать? Громче уже не будет…

— Артем! Ее грязью поливает весь Универ!

— Так, а откуда она знает, если она в нем не была?

— А откуда Мишель узнал про плакат? Нашлись добрые люди!

Наш разговор прервали соседи, вышедшие на лестничную клетку.

— Опять вечеринку будете устраивать? — мадам сдвинула брови, — сколько можно? Когда учиться-то успеваете?

— Что она говорит? — шепнул мне на ухо Артем. Он ведь не знает французского!

Я отмахнулась от Артема и попыталась объяснить соседям, что очень волнуюсь за подругу. Ей может потребоваться помощь!