– Я знаю, что нам делать. Мы отнесем браслеты Конкорд.

– Не… вижу связи, – засомневался Эвандер.

– Изначальная договоренность подразумевала, что Конкорд вернется в Оффиций, а не останется во дворце. Понтифик застал нас врасплох. Пирама и меня во дворце знают, более того, нас видели вместе с Дезидерией. Мы не сможем проникнуть туда незаметно. Ты, Эвандер, пойдешь с нами, по-прежнему играя роль стражника. Мы сделаем вид, что несем Конкорд браслеты. Они скроют ее запястья во время свадьбы, чтобы не нервировать гостей.

– Согласен… Так мы сможем вернуться во дворец… А как выйдем?

– Ну… Этого я еще не придумала. Придется импровизировать. Простите…

– Извиняться не за что! Ты здорово придумала. Я знал, что ты самая умная из всех нас!

В обычное время Фисба съехидничала бы в ответ.

В этот раз только неизменный оптимизм Эвандера давал им силы, чтобы не сложить руки. Он торжествующе провозгласил:

– После операции по спасению Исидора начинаем операцию по спасению Андреа!

Брат Мельхиор наблюдал за этой сценой из окна своего кабинета. Действующие лица были крошечными и едва узнаваемыми. Он следил за ссорой, разгоревшейся между Дезидерией и ее молодой служанкой, оказавшейся куда более эмоциональной, чем казалось. Затем в спор вмешались стражник и Брат Света.

В этот момент Понтифика охватили серьезные сомнения. Не покидая своего рабочего места, он велел позвать брата Максима. Соратник зашел, не открывая двери: просто прошел сквозь нее. Дар Фенестры[55] позволял ему проходить и видеть сквозь материю.

– Посмотри, господин Исидор у себя?

– Хорошо, брат Мельхиор.

Понтифик неотрывно наблюдал за происходящим в саду. Он думал, что переиграл Дезидерию, но этот человек в капюшоне казался ему крайне подозрительным.

– Господин Исидор в своих покоях, – ответил, вернувшись, Максим.

В этот момент Дезидерия покинула сад с таинственным незнакомцем. Она оставила слуг в саду, что не имело абсолютно никакого смысла.

Брат Мельхиор отказывался верить, что все в порядке. Он должен был удостовериться в этом лично.

Андреа потерял счет времени. Сколько уже прошло? Три минуты? Десять? Может, час? Страх искажал восприятие. Он надеялся, что Исидор уже присоединился к сестре, и они успели достаточно удалиться от дворца. Андреа решил подождать еще немного для пущей уверенности. Он побудет в покоях еще чуть-чуть и, когда будет готов, покинет их под личиной Вильнюса. Может, и под собственной. Юноша почувствовал, как Свет начинает обжигать его вены. И все же он не стал пока снимать маску. Даже в закрытой комнате Персона чувствовал, что за ним следят.

– Во имя Света…

Ощущение настигло его за пару ступенек до вершины башни. Он замер как вкопанный. Окружавший его Свет зажег силу, текущую в его собственных запястьях. Понтифик не сомневался: кто-то использует Дар, причем совсем рядом. Сила ничем не напоминала обычный приступ Исидора. Кто-то другой благословленный Светом занимал его покои, и этот кто-то не принадлежал Культу. Мельхиор провел во дворце долгие годы, и не знал носителя этого Дара. В этом он был абсолютно уверен.

Из предосторожности Понтифик достал из кармана склянку и покрутил ее между пальцами. Внутри флакона клубилась темная, напоминавшая копоть, масса. Ее движения зачаровывали. Нечто напоминало крошечное запертое облачко, похожее на те, из которых бьют молнии.

Брат Мельхиор мог позвать охрану, однако инстинкт – а может, сам Свет – подсказывал ему идти одному.

Чем ближе он подходил, тем сильнее чувствовал Дар…

Он сжал кулак и постучал в дверь. От неожиданности Андреа подпрыгнул. Он не ответил – ведь Исидор никогда не отвечал. У него все равно настолько перехватило дыхание, что выдавить из себя хотя бы словечко не получилось бы.

Дверь медленно отворилась.

За ней мог скрываться кто угодно. Слуга. Стражник. Соратник Света. Андреа даже представить себе не мог, что Понтифик решит лично навестить его.

Человек, который мог раскрыть его Дар Персоны.

Человек, убивший его мать…

Общее замешательство заставило их замереть. Они оба не знали, как реагировать.

Вопрос понтифика прервал тишину:

– Вы… кто?

Мельхиор мог видеть Андреа даже сквозь маску. Силы у юноши кончались, и он больше не мог скрывать свою личность. Андреа отринул роль Исидора и снова стал собой: душой, страдающей от старых травм.

Искалеченный ребенок внутри него, тот самый, что часами прятался, запертый за досками, должен был раскрыться.

Голос Понтифика… Голос его кошмаров. Андреа хотел, чтобы этот голос замолк навсегда.

Юноша бросился на Мельхиора. От толчка дверь за ними захлопнулась. Андреа со злостью сжал его шею. Десятки зловещих идей роились в его голове. И все же он не мог ударить Понтифика.

Насилие приводит к разрушению.

Мысль, которую Пакс высказала той ночью на террасе, крутилась у него в голове. Он дал ей слово. Если он нападет на Понтифика, то искалечит собственную душу. И перестанет быть собой.

Испуганный Мельхиор прочитал в глазах Андреа эту дилемму.

Голос маленькой Пакс продолжал звучать в его голове:

«Ты должен разговаривать с людьми. Говори с людьми и рассказывай им, что у тебя на сердце».

Какая наивная мысль. Она ничуть не отвечала текущей ситуации. Персона даже не знал, заслуживает ли Понтифик второго шанса. Однако это не помешало ему освободиться от бремени, которое он нес на себе последние десять лет.

– Хотите знать, кто я? – прошептал он, с горечью стиснув зубы. – Я тот, чью жизнь вы разрушили! Вы разбили ее! Убили мою мать! Вы выломали дверь и ворвались в наш дом! Вы забрали и убили ее!

Несмотря на критичность ситуации, Мельхиор сумел собрать мозаику воедино:

– Вы… сын Моны?

– Вы разрушили мое детство, мою семью!

– Я не… не знал, что у Моны есть ребенок! Я судил ее по законам Света!

– А пощадили бы, если знали? Сомневаюсь! Скажите, что она сделала, чтобы заслужить все это?

Он выкрикнул эти слова в лицо Понтифику, однако тот не выглядел ни оскорбленным, ни виноватым. Как он мог убить ее без малейших угрызений совести? Андреа никогда не отдавал любовь какому-то одному человеку, он посвящал ее всему человечеству Люди вроде Понтифика насмехались над его верой.

Андреа задрожал от ярости, заставившей его на мгновение ослабить хватку. Мельхиор увидел выход. Он достал из переднего кармана туники пузырек и быстрым движением большого пальца отжал крышку. Тень вышла на свободу. Понтифик рефлекторно задержал дыхание. Но не Андреа, который не смог предугадать обман.

Тень воспользовалась вдохом Андреа, чтобы проникнуть в его ноздри. Мысли юноши застила тьма, будто он моргнул. Свет на его запястьях погас. Андреа с ужасом почувствовал, как маска отделяется от его лица, будто налипшая тень.

Лицо Исидора наконец упало к его ногам. На нем застыл ужас.

Тело Андреа пронзила боль. Он чувствовал словно тысячи раскаленных игл пронзали изнутри каждый его мускул. На этот раз боль никак не была связана с превращением. Тень затрагивала самую его сущность, вызывая мучительные головокружения. Он зашатался, наткнулся на какой-то предмет, упал… и потерял сознание.

Брат Мельхиор потер шею и закряхтел. Он не мог оторвать взгляда от странного создания, лежащего на полу в другом конце комнаты. Юноша напоминал марионетку, вырезанную из слоновой кости, которую хозяин бросил на пол. Страх Мельхиора превратился в восхищение. Значит, Мона подарила миру Персону.

Понтифик постарался вернуться в настоящее. Пусть Персона был нейтрализован, ситуация принимала новый оборот.

Жениха принцессы Элоизы украли накануне свадьбы. Несмотря на все предосторожности Мельхиора, Дезидерия выиграла эту битву.

Первым признаком, по которому Фисба поняла, что положение дел ухудшается, стало беспокойство стражников. Казалось, они передают друг другу какую-то весточку. Группка друзей сохраняла спокойствие, стараясь ничем не выдать себя. Несколькими минутами ранее они сумели вызволить Конкорд под предлогом с браслетами.