Из леса, по позициям артиллеристов последовали сразу два ответных выстрелов — немецкие танкисты решили, что им в тыл зашла наша часть и обстреливает их. И этот дружественный огонь очень быстро набирал силу.

Горящая техника и дерево, поднятая от множества взрывов пыль, дым делали свое дело — уже с трехсот метров практически невозможно было разобрать где кто.

Перестрелка разгоралась все больше — немецкая артиллерия с азартом била по лесу, из которого немецкие же танки не уступая в плотности огня отвечали, накрывая остатки своей же колонны.

Возле нее неслабая паника, все кто пока уцелел бегают кто куда. И на этом фоне этого, внутри колонны, которая не попала под обстрел, в дыму, уже без стрельбы, наш танк, давит все, что попадается на пути.

Мы с одной стороны бережем снаряды, а с другой не хотим своими выстрелами отвлечь немецких артиллеристов от дружественного огня. У них сейчас паритет в силах. Если хотя бы пара орудий отвлечется на нас, то танки пройдут вперед и спектакль закончится. И они разобравшись в ситуации навалятся на нас. Поэтому только давим…

По прошествии некоторого времени дружественный огонь начал стихать. Через панораму мне видно, что позиции орудий качественно перепаханы. Сейчас огонь ведут только два. Поэтому можно помочь коллегам танкистам — самое время. Пара выстрелов и все пушки кончились… Теперь ждем выход из леса панцеров, которые не заставили себя ждать. К моему удивлению, перед нами было всего три танка… Хотя чему удивляться? Вон сколько чадных столбов дыма над деревьями…

С удобной позиции, в небольшом углублении, да еще за спиной горит пару машин и стог сена мы выбили эту тройку. Начали с самого заднего — так опытные охотники добывают гуся, сначала бьют последнего в клину.

Уже углубившись в лес встретили группу наших бойцов, во главе со старшиной. В ходе непродолжительного разговора выяснилось, что именно они, так удачно прищучили немецкое охранение, которое шло на нас в самом начале последнего боя. Посадил их всех на корму, к тому же у них были раненные.

Спустя несколько часов выехали к какому-то хутору. Старшина, легко раненый в руку попросил хуторян о помощи — спрятать его бойцов. Двое были тяжело ранены.

К нему подошел дед.

— Что, командир, тяжело там?

— Не легко отец.

— Не вы там шумели с утра?

— Мы совсем чуть-чуть, в основном немцы птиц распугивали.

— Бежите?

— Бать, как тебя звать то?

— Федором.

— А по батюшке?

— А ты без батюшки.

— Да как-то не ловко…

— Драпаете?

— Выходит что драпаем, Федор. — Старшина задумался на пару мгновений, после чего поднял глаза на деда и добавил: — Драпаем.

— То то и оно…

— Так ты бойцов моих приютишь? Тяжело ранены, не довезем мы их, растрясем…

— А куда ж ты так торопишься? Мы и тебя приютим…

— В расположение мне надо. У меня царапина, перебинтуюсь и снова в бой.

— А горючки в звере вашем хватит?

Тут уж, подключился к их беседе я:

— Должно хватить Федор. Боеприпасов тоже.

— А если не хватит сынок?

— Спалю, чтоб немчуре не достался, а дальше ножками…

— Тут недалече машина поломанная стоит, на ней бочка полная. Я набрал в бутылку — думал керосин, а горит плохо. Да и запах у него другой…

Дизель! Точно дизель!

— А где отец та машина?

— Пошли покажу.

Оставив раненных на хуторе, и посадив деда Федора в люк заряжающего, мы въехали в лес. До поломанного топливозаправщика и вправду было недалеко. Причина того, что его бросили на лесной дороге, была банальна — кончился бензин. Зато в четырехкубовой цистерне была соляра! Это плюс. Минусом было то, что заправлять танк пришлось собственными силами и средствами. Нельзя сказать что вручную, но достаточно долго. Электронасос запитанный от штатного аккумулятора качал не более десятки в минуту.

Но в целом и общем заправка прошла нормально. Мы опустошили емкость не более чем на четверть, может быть на пятую часть объема. И конечно взяли машину на буксир. Как справедливо сказал кот Матроскин — такая корова нужна самому!

С Федором, при прощании расстались тепло:

— Спасибо за все! И не серчай на нас сильно… Мы вернемся!

— Мы с мужиками в леса уходим. Нам драпать некуда.

— Хлопцев моих без пригляду не оставляй отец… — произнес старшина.

— Выходим их, не переживай.

— Спасибо, отец. Геройские бойцы. Ручаюсь за каждого.

— Ладно, давай командир, будь здоров. За бойцов своих не переживай, выходим…

До самых сумерок мы двигались спокойно, без происшествий, постоянно слушая эфир на оговоренной частоте. Но к сожалению нас никто не вызывал.

Ночью дал поспать по паре часов каждому. Костры не жгли. По шоссе проехало несколько мотоциклов, но танков не было. Побоялись ночью идти. А это уже хорошо. Чем немцы берут? Скоростью передвижения. Пока мы совещаемся, да проверяемся, они уже километры на гусеницы наматывают. А так — и нам отдохнуть дали и сами время потеряли. Не могут немцы после такого концерта двинуться с ходу дальше. Как не крути, а суммарно мы сутки выиграли.

Из кабинета вождя только что ушли военные: начальник Генерального штаба Шапошников и его заместитель, Василевский. Иосиф Виссарионович тяжело вздохнул: длинный день никак не хотел заканчиваться. А тут еще Берия напросился на аудиенцию, говорил, что что-то срочное. Вызвал Поскребышева и попросил чаю. есть не хотелось, но легкий перекус был необходим — надо было, чтобы мозг мог работать, а подбросить ему сладостей в таком случае не помешает. Секретарь принес требуемый перекус — кроме чая пара бутербродов с колбасой, пара вазочек с печеньем и вареньем. Скромно, но вкусно и питательно. Когда убирал, сообщил, что Берия уже в приемной.

— Зови. — Сталин почувствовал себя чуть бодрее и был готов к непростому разговору. А по простым делам Лаврентий не приходит. Не тот случай.

— Товарищ Сталин, нашими органами на Западном фронте била обнаружена группа разведчиков-диверсантов противника, предположительно, хорошо подготовленные профессионалы из сводного подразделения в состав которого вошли диверсанты СС, «Бранденбурга — 800», парашютисты люфтваффе и кригсмарине. Целью этой группы бил захват старшего лейтенанта Джугашвили. Позавчера, рано утром группа совершила нападение на шестую гаубичную батарею, личный состав которой бил в большинстве уничтожен, орудия нетронуты. Яков Джугашвили бил ранен, попал в плэн.

Иосиф Виссарионович, который хотел начинить трубку табаком внезапно остановился, ему сразу как-то стало не до курева.

— Яша в плэну? — уточнил он, стараясь не выдать волнения, вот только рука предательски подергивалась. Поэтому и бросил набивать трубку табаком, чтобы не было заметно, что волнуется. Но именно в такие минуты, наибольшего волнения, в его речи сильно, против воли прорезался акцент.

— Товарищ Сталин, особым отделом Западного фронта была проведена операция по освобождению старшего лейтенанта Джугашвили. В результате операции диверсионная группа противника была уничтожена, Яков освобожден. Сейчас его переправляют во фронтовой госпиталь для лечения.

Сталин замолчал. Потом спросил:

— Кто разрэшил эту опэрацию? — спросил вроде как без эмоций, но что-то было в его интонациях такое, что насторожило Лаврентия, чуйка его вопила, что Хозяин еле-еле сдерживает гнев. Значит, надо идти по второму пути.

— Товарищ Сталин, операцию по спасению Якова никто нэ санкционировал. Его освобождение било вообще результатом совпадения, случая. Радист подразделения РККА, которое расположилось рядом с гаубичной батареей зафиксировал выход в эфир рации противника ыз района, близкого к расположению гаубичной батареи. Туда била отправлена почти в полном составе армейское подразделение. Наткнулись на разгромленную батарею, по следам установили, что группа кого-то эвакуировала на носилках. Вычислили место предполагаемой эвакуации группы, учитывая, что у них есть раненый. Провели блэстящую операцию по уничтожению и захвату группы диверсантов. Подробности в этом рапорте. Командир группы предположил, что диверсанты взяли в плэн кого-то важного, но кого — понятия нэ имел.