Видимо проследив мой взгляд, командир батареи пояснил:

— Подручное орудие, с лучшим расчетом и самым нерасстрелянным стволом.

— Мне доложили, что у вас неполная батарея, а в наличии пять орудий?

— Менее часа назад, на боевое охранение вышел артвзвод из такой же гаубичной батареи, только другого артполка. Присоединил к себе. Доложить не успел.

С этого места, я смог разглядеть, что метрах в пятидесяти от позиции, в небольшом овражке застыли пять гусеничных тягачей с внушительного размером кузовом — без приставки «броне».

Возле тягачей несколькими группками стоят энкэвэдэшники, явно ответственно относящиеся к охранным мероприятиям: в касках и у всех карабины на изготовку. Да, прав Яков, бдительность и караульная служба на высоте. И правильно… Чуть поодаль от них сидели или лежали на траве два солдат вермахта, те самые пленные, уже закончившие помогать в установке орудий.

Я повел биноклем в сторону пленных: лица не особенно изможденные и не обросшие щетиной, форма не шибко изодранная — значит, долго по лесам не бродили, в окружение и плен попали совсем недавно. У некоторых, правда, есть ссадины и синяки, но вот именно, что относительно свежие.

Покинув расположение гаубичной батареи, я первым делом зашел в штаб, который был развернут рядом с хозяйством Маркони. Доклад НШ много времени не занял. Все шло в рамках наших предположений о противнике. Две из пяти передовых групп вошли в огневой контакт с головными походными заставами противники. Визуальным наблюдением было установлено, что это действует одна и та же танковая дивизия противника, с которой мы ранее не встречались. Скорее всего она из группы армий «Север», которую развернули для удара на юг и юго-восток. Столкновения с танками пока не было.

Климовский на карте показал на каких направления произошли, в течении прошедшего получаса, стычки с противником. Особо отметив что убитых и раненых нет. Наоборот на одну из групп вышло подразделение окруженцев в количестве двухсот сорока трех человек при одном орудии на конной тяге.

— Василий Георгиевич, известен тип орудия?

— Шестидюймовка, МЛ-20.

— Вот и будет у нас за спиной шестиорудийная «длинная рука». Предупредите сотрудников НКВД при гаубичной батарее о скором ее пополнении. Пусть проведут все положенные в таких случаях проверочные мероприятия. Нам там никакие неожиданности не нужны.

— Ясно, сейчас же сделаю…

— Я так понял, что окруженцы вышли на группу, которая еще не вступила в огневой контакт?

— Именно так.

— Где сейчас Нечаев, я хотел бы с ним посоветоваться насчет этой группы…

— Уже, Александр Андреевич.

— Что «уже»?

— Дед Павел поставлен мной в известность об этой группе, и взяв с собой сотрудников НКВД на пяти грузовиках выехал за ними, чтобы не здесь провести первичные фильтрационные мероприятия.

— Будут новости, я у Маркони, потом пройдусь по рубежу.

— Ясно.

В своей аппаратной Маркони меня успокоил, что пока никакой подозрительной радиоактивности им не вскрыто. Дал прогноз через какое время остальные передовые группы вступят в огневой контакт с противником.

— Понятно. Уже не плохо. А что с активностью в районе, где вышла группа окруженцев?

— На удивление стерильно. Ты же знаешь, что обычная практика абвера, в особых случаях присматривать за ходом проведения операции…

— В курсе…

В том квадрате все спокойно. Если вдруг… Немедленно сообщу деду Павлу, тебе и НШ.

— Добро!

За всеми этими делами время пролетело незаметно, однако часы показывали уже полседьмого вечера. Солнце переместилось на юго-запад и нужно было поторапливаться, не все из намеченного еще было сделано.

По возвращении в штаб, меня ждал горячий ужин из каши с тушенкой и чай. Только сейчас я почувствовал, как проголодался за день. Наскоро поужинав, приказал соединить меня с Маркони.

Ничего срочного и важного у него не случилось, и пока окончательно не стемнело, я снова пошел проверить, как окопались подразделения и несется служба часовыми.

За время моего краткого отсутствия было вырыто несколько новых окопов в полный профиль, которые соединялись между собой неглубокими ходами сообщения. В них были сделаны ниши, в которых выложены запасные диски к ППД и гранаты.

В штабе меня ждал Нечаев.

— Пал Игоревич, как прошло мероприятие?

— Почти штатно, я бы даже сказал без особых происшествий.

— Подробнее…

— Все вышедшие опрошены. Среди них выявлена разведгруппа противника в составе трех человек, есть радиостанция. При первичном допросе независимо друг от друга показали что имеют задание влиться в состав действующей армии, закрепиться на тыловых должностях, где есть возможность получить доступ к информации.

— Что они знают о Якове?

— Похоже что ничего. Сейчас Маркони изучает их радиостанцию. Пока с нее в эфир не выходили — пломбы, которыми ее опечатали перед заброской целы.

— Ясно. Если будет любая информация, которая имеет или может иметь отношение к Якову сразу доклад мне.

— Понял.

— Я тогда отдыхать. Завтра будет насыщенный день. — Пожав ему руку, пошел к своему блиндажу отдыхать.

Дитрих Подхаст был в крайне нервном состоянии. Он после боя у станции Орша остался старшим в отряде, который представлял сборную солянку из нескольких спецподразделений Рейха. Кроме него, из офицеров остались в живых лейтенант из абвера Бомлер и лейтенант цур-зее Кениг. У «птенчиков Геринга» в живых остался только рядовой состав и пара унтеров.

Ему в этом году весной исполнилось тридцать два года. Красивый, довольно замкнутый молодой мужчина, с темными глазами, взгляд которых казался нетерпеливым, как будто жизнь текла для Дитриха слишком медленно. Будучи отнють не дураком, и отличным спортсменом он смог дослужиться до гауптштурмфюрера в элитном подразделении СС.

После окончания средней школы, он какое-то время он занимался искусством, находясь на содержании у отца. Договорившись с ним, что, если от его занятий толку не будет, он поступит в армию. Именно так и случилось.

Его, досконально проверенного гестапо на благонадежность, и сдачи экзаменов по физической подготовке по линии «Юнгфольк», допустили к сдаче вступительных экзаменов в артучилище. Их он сдал блестяще — отец, майор-артиллерист лично занимался с ним математикой и физподготовкой. После этого, он с ходу отправился рядовым солдатом в часть, где отслужил год, познавая все тонкости солдатского бытия. И отслужил неплохо, честно заработав крайне положительный отзыв, рекомендацию начальства, пришил себе лычки ефрейтора и с гордым названием «фаненюнкер» постигал полгода азы теории артиллерийской науки, и еще полгода — уже в другом полку, проходил службу как ефрейтор. И снова командиры дали ему одобрительный отзыв, и он поднялся на одну ступеньку выше, — получив звание «фаненутнерофицер». Снова полгода в стенах училища, после чего опять в войска. Теперь уже командиром расчета и потом как лучший — замкомандира огневого взвода,. На каждой новой должности досконально постигая тонкости этой службы. На что ушло еще полгода. И снова он не подвел отца и получил отличные рекомендации из войск, приступив снова к изучению теоретических дисциплин, чтобы через полгода отправиться фенрихом на войсковую стажировку в четвертый полк, в должности командира взвода. И снова командование оставалось им довольно — он получил опять блестящий отзыв и характеристику и снова вернулся в стены родного училища, но уже для здачи выпускных экзаменов. Теперь ему предстояло пройти последний этап — в пятом полку в звании «оберфенриха» командовать взводом и получить от командиров пятого полка последние рекомендации для присвоения первичного офицерского звания.

Пройдя через такое сито, через три с половиной года службы он получил чин лейтенанта артиллерии. В октябре 1936 года, когда парашютный батальон люфтваффе совершил свой первый показательный прыжок на манёврах в Нижней Саксонии, главное командование сухопутных войск вермахта осознало, какие возможности таят в себе новые войска, созданные под крылом Геринга. Соответственно сухопутные войска создали собственную парашютную часть под командованием обер-лейтенанта Цана. Она тоже базировалась на аэродроме Штендаль-Борстель, ввиду отсутствия у вермахта специализированного места подготовки парашютистов. В этом же году в ответ на призыв поступил добровольцем в эту парашютную школу больше для того, чтобы избавиться от скуки военной жизни.