Одним движением старшина опрокинул каску с головы «Кузнечика», и начал вертеть ее в руках.

— Нужна индивидуальная подгонка… видите? Дерматиновая ткань, тесемки… подогнать по голове просто, вот, пожалуйста, — и старшина затянул тесемку, после чего одел каску на голову красноармейца. — Конечно, ремешок, — старшина снова протянул руки к каске, — трет скулу. Но нужно подтянуть до отказа… неудобно?.. День-два и свыкнетесь. Ну как?

«Кузнечик» интенсивно помотал головой.

— Как привязанная товарищ старшина!

— А почему? А потому, что жесткая ткань подкладки плотно обнимает виски и затылок. Обзор несколько ограничен, из-за козырька, который по окружности нависает над лицом.

Командир-пехотинец застыл на несколько секунд, чем старшина снова воспользовался:

— Товарищ капитан, надо объяснить всему личному составу правила ношения каски. Прошу также запретить порчу вещевого имущества. Каску они одевают на пилотку. Так нельзя… один человек в двух головных уборах. Пилотки портятся. Где взять новые? Склад-то сгорел…

— Вот вам я и приказываю провести со всем личным составом занятие по этому вопросу! Об исполнении доложить мне лично.

— Есть, товарищ комбат, — щелкнул каблуками старшина.

Занятие старшина провел по уму. Он собрал только взводных и комодов и провел краткий, но исчерпывающий инструктаж с ними, а уж они со своими подчиненными.

Группы боевого охранения и разведки ушли ближе к населенному пункту, где должны были остановиться на ночевку кампфгруппа немцев.

Бронегруппа, для скрытного выдвижения на линию будущих позиций перешла на, как мы назвали это приспособление — «подводный выхлоп», который представлял собой двухсотлитровую бочку с водой, на каждый выхлоп. Этот режим работы, конечно не дают мотору дышать полной грудью, отбирает мощность, но и звук работы танкового мотора существенно тише. Обильное шприцевание пальцев на гусеницах убирает еще один источник демаскирующего шума. Правда не надолго, но нам этого вполне хватит.

Но занимать позиции первыми пошла пехота, оставив в тылу машины приблизительно в километре. Перед этим, построив их вокруг себя плотным строем, строго предупредил:

— Товарищи бойцы! Выдвигаться на рубеж и окапываться скрытно! Вас не должно быть видно и слышно! Курить только с разрешения своего непосредственного командира и отойдя не менее ста метров в тыл. На курение и оправку ходить группами не менее четырех человек! Как говорится — береженого бог бережет, а дурака фриц стережет. Всем ясно?

Небольшой но крепкий мост саперы должны были заминировать, после чего, недалеко от него, они с группой прикрытия должны окопаться. И ждать. Ждать, если по итогу нашего боя немцы примут решение отойти в этом месте.

Уже три часа как мои красноармейцы окапывались по опушке леса и берегу небольшой речушечки.

По категорическому приказу, готовили и основные, и запасные позиции. Я и НШ проверял лично каждую позицию, каждую траншею и ход сообщения. За спиной махра сквозь зубы материлась, и только один красноармеец искренне произнес:

— Как здорово, что вы научили нас быстро зарываться в землю, — сказал он мне, когда я проходил мимо.

— Интересно, почему? Вроде еще обстрелян толком, а боец?

— Так после первого боя, если не дурак, то правильные понятия остаются в голове, товарищ полковник.

— И где у тебя был первый бой?

— С десантом на станции под Оршей.

— Было дело…

— Я так скажу… Там была пехота, хорошо обученная, но пехота и пара минометов и то, они жару нам дали… А сейчас танки и пушки…

— Соображаешь. Несомненно, тяготы учебы спасут жизни многим из нас. Как говорил Суворов — тяжело в учении, легко в бою.

И пошел дальше вдоль позиции, по ходу постоянно делая замечания. Кто-то за спиной пробурчал:

— Все не по нему, все не по нраву.

Отвечать не стал, не хрен лопате простаивать. Время дорого.

На склонах холмика, у дороги окапываются два взвода, как бешеные, до утра должна зарыться по самые ноздри — только полный профиль, только с запасными позициями и ходами сообщения.. Но там НШ, так что я туда не пойду. Тот еще более въедливый нудный в этом вопросе.

Тут на опушке, три сотни красноармейцев упорно окапывались, причём делали это с такой поспешностью, словно враг уже был на подходе. Но немцев, слава богу все не было. Потому как солнце уже почти закатилось за горизонт, горевший красным.

Вот недаром говорят: помяни чёрта,он сразу и появится.

— Товарищ полковник, разрешите обратиться? — полушепотом произнес запыхавшись, из-за спины посыльный от боевого охранения.

— Докладывай!

— Товарищ полковник, немцы в деревню вошли!

— Ну, вот и славненько, а то заждались. По местам!

Немецкая колонна остановилась в той самой деревне, около которой мы их ждали и готовились к бою.

Что они там делали — совершенно не понятно непонятно. Не видно уже ни зги. А для установленного на ИСе прибора ночного видения дистанция большая — он ведь предназначен для вождения, а не для стрельбы.

— Саня, может в разведку пару бойцов отправим с ночником? — Это присоветовал Колька Тихонов, который вернул в экипаж ИСа, после того как нам приказали эвакуироваться в глубокий тыл.

— Думаю не только наши будут у околицы шариться, боюсь за людей и ночник…

— Тоже верно… Не подумал… Как думаешь может, заночуют они там?

— Хорошо бы, но думаю что нет. Еще подождем.

— Почему командир?

— Они торопятся, наверняка из своего графика выбились. Как обычно в любой армии — вышестоящее командование накручивает хвоста, нижестоящие офицеры стегают солдат, а те как ошпаренные исполняют. Наглотаются сейчас перветина и дальше на восток.

— Драг нах Остен… Есть у них такое…

— Да и колонна у них, по данным нашей группы маленькая, скорее всего, разведка.

— Думаю сейчас основную колонну дождутся, посовещаются и скорее всего дальше поедут.

— На ночь то глядя? Не… у них еще, орднунг в почете — они по ночам не воюют?

— А, может, и так… Сядут, поужинают. Это б нам сильно на руку было бы.

Колька повернул ко мне голову и поднял бровь в молчаливом вопросе.

— У сытого и довольного жизнью солдата внимание притуплено.

— Это да… Бывало свежего да горячего борща навернешь большую тарелку, и так разморит, что и на жену лениво забраться… — явно роняя слюни, мечтательно произнес Коля, Коля, Николай.

Так, в легком трепе прошел еще час.

Ночь полностью вступило в свои права. Небо затянулось тучами, месяц спрятался и единственный огонь который был в округе, это свет от фар в деревеньке невдалеке.

По моему приказу старшины подразделений собрали весь табак у личного состава. Во-первых близко от немецких постов, во вторых ветерок шел в из сторону, от речушки которая была у нас за спиной. Ибо не фиг — спалиться можно на раз. Курить очень многим хотелось так, что сил нет, но понимали — нельзя.

Возвращаясь к капонирам, невольно услышал как кто-то из экипажа «сорокчетверки» произнес:

— Тепло завтра будет…

— Дожить бы до завтра… — отозвался второй голос

— А ты вот возьми и доживи! Ты ж мехвод, от тебя успех в первую очередь зависит.

— Будешь собранный, расторопный — и ты обязательно сам доживешь, и экипаж сохранишь. — Мой голос раздался для них настолько неожиданно, что ребята вздрогнули.

Только немного погодя они вскочили, но я жестом их остановил и продолжил:

— Мужики, Вы ж уже сталкивались с немчурой, видели их в бою, щупали… Да, их больше, они опытней многих из нас, и техника у них не плохая, а самое главное они отлично умеют ей пользоваться. Но и вы ж не лыком шиты. Завтрашний бой далеко не первый для каждого из вас. Лоб у вашей «красотки» вдвое против их лбов. Плюс за вами бронированный эвакуатор будет стоять.

— Так то оно так, вот только мысли дурные, непонятно с чего в голову лезут, товарищ полковник… — Как бы извиняясь произнес мехвод.

— Не буду пламенные речи произносить про родину, отчизну, дом и прочее… Нет… Тут все просто — или мы их, или они нас! — Даже на эмоциях рубанул рукой воздух.