— Ну тогда пошли назад.
На молчаливый вопрос Цанавы, Нечаев только кивнул головой.
— Яков Иосифович, тогда немедленно приступаем к проведению операции. Прошу вас лечь на носилки и мы поедем во фронтовой госпиталь. Там вы будете проходить лечение.
Через несколько минут из расположения поста выехала небольшая колонна машин. В кузове одного грузовика стояли носилки с Яковом, во втором перевозили тело убитого немецким снайпером Витьки и легкораненого Жекова.
Перед этим, когда убитого Алеференко и раненого Жекова грузили в машину, Кирилл подошел к Нечаеву:
— Пал Игорич…
— Да? — Он обернулся к нему.
— Как же так… Ведь еще три часа назад…
— Так скажу. Противник считает, что этот захват очень важный для него, раз отправил такую подготовленную группу профессионалов. Согласен?
— Согласен. — Уже намного спокойнее ответил Кирилл.
— Значит в его планах Яков играл какую-то важную роль. Так?
— Та-а-к! — Радист думая о сказанных перед этим словах деда Павла, непроизвольно растянул слово.
— Так какого хера ты тут рефлексируешь, как барышня-курсистка? — Плеткой ударили слова Нечаева. — Планы врага нарушили? Нарушили! Его группу диверсов на ноль помножили? Помножили! Нашего человека спасли? Спасли! А то, что это оказался сын Сталина, так так карты легли! Понял⁈
— Кажется да!..
— Вот и молодец! Только сопли свои подбери. Нам еще до Берлина топать, а тут на твоих соплях техника буксовать будет, так ни до какой рейхсканцелярии не доберемся!
Увидев, как изменилось лицо радиста, я про себя довольно усмехнулся. Пистон получился знатный, зато подействовал! Вот что значит хорошо сделанная работа.
А то привыкли в моем времени по поводу и без оного к психологу бегать. Я вам тут такую психологию тремя матерными словами устрою, что ни к какому врачу еще долго обращаться не будете!
Закончив на этой ноте разговор с радистом, который для первого раза показал себя очень неплохо, в отношении себя я так сказать не мог…
Закралось в меня змеей ползучей сомнение, и я никак понять не могу… с этой операцией, мы правильно всё делали или нет?
По сути, ведь ради одного лейтенанта, просто одного гребаного лейтенанта, жизнь которого не играет на этой войне практически никакого значения, я рисковал жизнью восьмерых бойцов? А если бы немцы не церемонились и вырезали всех нахер, оставив в живых только радиста? Да еще бы, мы пару-тройку бойцов потеряли бы на освобождении единственного заложника. Десять за одного! Это что, равноценный обмен? Я ведь точно знаю, что плен Якова ни на что не повлиял. Ни на что! Пропагандистский эффект был незначительный, потому что с Гитлером Яков сотрудничать отказался. Наотрез. Вот такие получаются пирожки с горохом, еще не съел, а звуковое сопровождение уже работает! Этой грубоватой шуткой, как фиговым листком прикрылось мое нешуточное смятение.
Да, операция прошла почти как по нотам, правда, один убит и один ранен, но ведь группу диверсов к ногтю прижали и старшего лейтенанта спасли. Это хороший, нет, это даже отличный результат. Но тут из моей жопы почему-то полезли интеллигентные сопли. Не ожидал от себя такого, совсем не ожидал! Раньше за собой такого не замечал… Почему? Может, от того, что сейчас мне по факту, как бы не вдвое больше лет? Что же ты, парень, мучаешься, а? У тебя на лбу вот такими буквами написано, что ты потерялся в этом лесу и найти себя не можешь!
* * *
Сообщение о том, что в Москву экстренно прилетает Цанава со срочным и секретным сообщением пришло по шифрованной связи пару часов назад и заинтересовало Лаврентия Павловича Берию. И вот что там такого секретного и срочного могло произойти? Впрочем, это не стало поводом отрываться от многочисленных дел, разве что предупредил адъютанта о том, чтобы для Цанавы выделили время, как только тот прибудет в столицу. Конечно, смещать график — дело непростое. Каким-то внутренним чутьем нарком почувствовал еще когда читал шифровку, что это необходимо. Занимаясь кучей неотложных дел, он все-таки нет-нет да и посматривал на часы, ожидая доклада о прилете Цанавы с нетерпением. Да! И вот в восемнадцать — двадцать шесть сообщили, что самолет с комиссаром госбезопасности 3-го ранга приземлился. А еще через сорок минут «белорусский Лаврентий» уже входил в кабинет своего шефа и друга.
— Товарищ нарком…
Берия нервно махнул рукой.
— Присаживайся. Говори, что там у тебя. Да…
— Двадцать семь часов назад, в непосредственной близости от расположения гаубичной батареи под командованием старшего лейтенанта Джугашвили была зафиксирована работа немецкой радиостанции. Для отработки информации туда выдвинулось ближайшее подразделение РККА. Ими было установлено, что на батарею произведено нападение хорошо подготовленных диверсантов, в ходе которого был похищен старший лейтенант Яков Джугашвили.
— Вот как… Берия сразу же представил, как ему придется докладывать об этом Самому. Ничего хорошего. Вроде бы Сталин к старшему относился без особой теплоты, но все-таки родная кровь. Может и вспылить! Нет, так не пойдет, надо что-то конструктивное предложить. Но что? группу послать… В это время Цанава промокнул платком быстро вспотевший лоб и продолжил.
— В ходе осмотра места происшествия, было установлено, что старший лейтенант был ранен и его на носилках унесли в неизвестном направлении. В связи с этим, было высказано обоснованное предположение, что дальнейшая эвакуация похищенного будет осуществляться по воздуху. В ходе проведения дальнейших оперативно-розыскных мероприятий было обнаружено предполагаемое место эвакуации группы диверсантов и был предложен план по спасению старшего лейтенанта Джугашвили.
Оперативно, под благовидным предлогом, на посту ВНОС расположили группу захвата, которые умышленно позволили себя захватить диверсантам противника. Потом ими и группой огневой поддержки, которая действовала из засады диверсанты противника частично были уничтожены, и частично взяты в плен, а старший лейтенант Джугашвили освобожден, который оказался накачанным снотворным, чтобы не буянил. ему на месте оказали медицинскую помощь. Подготовлена его эвакуация в тыл. При проведении операции, один человек погиб, один легко ранен.
— Ти почему меня нэ поставил в известность? Дебилошвили! А если би Яков погиб? Тэбя я и так в порошок сотру. Ти понимаешь, что било би? Хозяин нам этого не простил бы! Ах… Думаешь, самый умный, да? Думаешь, победителей нэ судят? Я тебе так скажу, и тебя ныкто судить нэ будет! Так прикопаю!
Цанава застыл. Надо было чуть-чуть переждать гнев шефа. Сейчас даже слово вставить было опасно для жизни.
— Что заткнулся, как будто в гавновозку головой упал? Что скажешь в свое оправдание.
— Лаврентий Павлович… — очень осторожно начал Цанава, но поскольку шеф на него не окрысился за такое обращение, уже чуть смелее продолжил: — Тут такое дело. Вся эта операция прошла мимо меня. Импровизация исполнителя на месте. В курсе был только полковник Мисюрев, мой зам, он организовал вылет подсадного самолета. Он не посчитал нужным сообщать через мою голову сюда наверх, обоснованно опасаясь, что согласование займет слишком много времени и не успеет все подготовить.
— Вот как? И ти хочешь сказать, что ти на своем месте? Зачем мне там нужен Цанава, если и бэз него все вопросы решают? Может быть мне этого… полковника поставить на твое мэсто? А? Какого хэра ти молчишь?
— Разрешите доложить! Вот… в общем, у меня есть предложение…
И на стол наркома очень осторожно водрузили две обычные канцелярские папочки.
— Что это?
— В одной доклад руководителя группы… там он ссылается на то, что операция проводилась под нашим чутким руководством.
— Под очень чутким? — усмехнулся Берия.
— Я так выразился, Лаврентий Павлович. Во второй доклад полковника… Там он обосновывает импровизацию, тем более, что я в тот момент находился в штабе фронта, на совещании военного совета, где обсуждалось состояние резервов. Связи нормальной не было. Таким образом, он взял ответственность на себя. И риски тоже.
