Я открыла дверь, ожидая увидеть Мелиссу или Кейтлин, но на пороге стоял… Хант. В идеальном синем костюме и ослепительно белой рубашке. На серой убогой лестничной клетке с обшарпанными стенами он смотрелся донельзя чужеродно. И я не могла поверить в то, что он зачем-то пришел ко мне. Для чего? Передать документы? Объяснить, что просто позабавила очередная интрижка на работе и давайте работать дальше? Что у него есть невеста, а я лишь забавное приключение? Даже произносить мысленно эти варианты было тошно!

— Можно? — его голос вывел меня из ступора, и я приоткрыла дверь, так и сжимая тряпку в руках.

Синие глаза мужчины обвели домашнюю скромную одежду взглядом и задержались на запястьях с живописными синяками. И только в этот момент я поняла, что нужно что-нибудь накинуть. Вот черт! А еще почему-то стало стыдно за скромную мебель и достаточно тесную гостиную, переходящую в прихожую.

— Зачем вы здесь? — наконец мои связки окрепли и прозвучали сквозь эту оглушительную паузу.

— Считаешь я мог не прийти?

— Мне не нужны объяснения. С самого начала я знала, что все кончиться. — твердо сказала я, накинув тонкий кардиган, что лежал на спинке кресла.

— Ты ничего не знала, Рия. И я здесь, чтобы сказать: Леона потому и уволена была мной, что слишком любила играть в подобные игры. Она…

— Мне не нужно имен. Я не хочу ничего этого знать. Я просто делаю свою работу. — жестко отрезала я. Так было проще. Проще выставлять стену и больше не пускать его. Хотелось еще добавить, что и от чувств желала бы отказаться, но некоторые вещи невозможны в принципе.

Он смотрел на меня какое-то время и читал на лице упертость. Ее там было хоть отбавляй.

— Что ж, раз так. Хочешь подвести черту. Как скажешь. Не могу же я заставить тебя поверить мне. Но знай, я действительно не имею отношений с этой женщиной в настоящем, что бы ты ни увидела. А все, что было, осталось в прошлом.

Я молчала и просто тихо сопела, слушая, как он говорил мне… правду? Или я просто хотела этих слов? И чтобы это значило? Что не имеет смысла ревновать? Или что хочет продолжить интрижку? Но до какой поры? И кем я буду тайной любовницей? Этот вариант меня не устраивал никак.

— Что с твоими руками? — наконец задал он вопрос и моя призрачная надежда, что следы останутся незамеченными, растворилась окончательно.

Этот вопрос застал меня врасплох и я испугано ответила:

— Все хорошо.

Он. Мне. Не поверил.

Шаг и между нами лишь пару ладоней. Он аккуратно спустил с плеч кардиган, отчего у меня перехватило дыхание. Тонкая ткань открыла некрасивые пурпурные синяки. Он смотрел одно мгновение, а потом произнёс лишь одно слово:

— Кто?

Я испуганно подняла глаза и закрутила головой.

— Никто. Просто случайность. Ничего не случилось.

— Я спрашиваю: кто? — повторил он жутким тоном, на который невозможно было сказать «не стану говорить». — Я ведь все равно узнаю. — добавил он козырь.

Какое-то время я молчала, просто слушая свое и его дыхание, затем подняла взгляд и тихо произнесла имя, от которого все внутри переворачивалось.

— Гордон.

Его лицо заледенело и мне показалось, будто он все понял. Затем Вэйн твердо произнес:

— Собирайся и возьми документы.

— Зачем? — не поняла я, но не послушать его было невозможно.

— Я жду тебя внизу. — не стал он ничего объяснять.

По началу я остановилась посреди комнаты, не зная, следовать за ним или нет. Сказал он правду или нет насчет той женщины. И не послать ли его в принципе ко всем чертям. В свой выходной я считала, что освобождена от приказов. И не рабыня ни одному начальству! Но… потом подумала и, быстро переодевшись, спустилась. Серое платье с рукавами прикрывало синяки, а небольшой макияж и пудра скрыли последствия эмоциональных часов.

Внизу стоял экипаж с уже знакомым мне водителем. С независимым видом я уселась рядом с Хантом и он дал сигнал, чтобы извозчик трогал. Цокот копыт разбавлял наше обоюдное молчание.

— Почему ты не обратилась ко мне? — начал он, когда маленькая улочка спального района осталась позади.

— Потому что это случайность и вы мне ничем не обязаны. — тихо ответила я.

Он скрипнул зубами на мою холодность и вновь воздвигнутую дистанцию, но спросил по делу:

— Что произошло?

Я молчала, смотрела на проносящиеся мимо экипажи и мостовые, заполненные торопливым народом. После сопливого вечера и хреновой ночи, с эмоциями сейчас было туго.

— Рия. — с нажимом повторил он.

— Я не хочу говорить об этом. — прямо посмотрела ему в глаза, отвлекаясь от мельтешения домов. — Это унизительно.

Он долго буравил меня взглядом, а затем цветисто выругался. И через какое-то время вновь начал.

— Неужели так трудно признать, что ты всего лишь слабая женщина? — сказал он, когда возница притормозил лошадей. — Тебе не обязательно все время держать лицо и делать вид, что ничего страшного не случилось, в то время как тебя могли просто поиметь, изнасиловать. Понимаешь? Против твоего желания, против воли! Наплевав на твои чувства и мораль. Не нужно быть идеальной, удобной и для всех хорошей, Рия. Ты не сделаешь свою жизнь более счастливой таким способом. Скорее добавишь горечи и разочарования себе в ней. Так что же лучше? Вечно кому-то угождать или заявить, что ты человек и у тебя тоже есть права и чувства?

Я смотрела на него во все глаза и горло почему-то сдавило спазмом. Возможно, потому что мое отрицание застряло в глотке? Или, может, потому что этот мужчина был прав? В глазах застряли слезы, наполнив их, но не пролив.

— Иди сюда. — Хант просто сгреб меня, когда терпеть уже было невозможно. Наверное, это самое подходящее слово для его жеста, которое можно подобрать. Это было так неожиданно и ново, что я сначала отпрянула, но он прижал, крепко прижал, не давая шансу моей части, что считала себя сильной, независимой и несломленной отстраниться. И я растаяла, отпустила жгуты, которыми перевязывала слезные каналы и любые неуместные чувства. Просто уткнулась в его белую накрахмаленную дорогую рубашку и наконец позволила себе быть женщиной. Слабой. Не идеальной. Плаксивой.

Слезы сами текли, точно ждали пока им дадут ход. Я вспоминала и всхлипывала, содрогаясь от пережитого ужаса, а он гладил меня по спине, волосам, шептал что-то утешительное в макушку на мои бормотания о случившемся. А когда слезы кончились, он спросил:

— Ну как ты?

— Отвратительно.

— Тогда тебе должно полегчать после того, что мы сейчас сделаем.

Я нахмурилась, а он открыл дверь, приглашая выйти. Перед нами был стражий участок возле Центрального здания суда.

— Я не могу.

— Можешь и сделаешь. Я решу проблему, поверь. Но любой насильник должен понести наказание официально.

— Нет. — я замотала головой. — Он был пьян. И эта поездка с его отцом и Амаль. Каковы были его чувства, только подумай!

— Рия, ты боишься. Я знаю и хочешь оправдать даже плохого человека. Но преступление — есть преступление. Украл ты деньги или чью-то честь. Виновный должен быть наказан. Представь, твою бы дочь какой-то пьяный мужлан решил бы поиметь, теша свою психологическую травму. Что бы ты сделала?

— Убила бы. — не задумываясь ответила.

— Вот тебе и ответ. Но мы накажем его сначала через систему. А в этой системе, его накажут равные ему. Понимаешь?

— Даже если бы я согласилась. Есть одна загвоздка.

— Какая? — спросил он.

— Его мать возглавляет Верховный суд Ривертауна. — я посмотрела на здание, перед которым мы стояли и Хант улыбнулся.

— Твое дело будет рассматривать другой суд, поверь мне. Готова? — подошел он к стражьему участку.

Я колебалась. Он подал мне руку и это придало сил. Хотя было страшно. Странное дело, некоторые люди не могут причинят другим не удобства или зло. А другие, не мучаясь от совести, могут. Даже не считая это злом. Выдохнув, я пошла писать заявление.

***

Все прошло быстро и четко. Мне помогли составить запись, освидетельствовали нанесенный ущерб и отпустили на свободу. Как мне завтра смотреть в глаза Алистеру, я понятия не имела, но на весы поставлена моя безопасность и, что уж там говорить, достоинство.