— Итак слушается дело по иску баронессы Скарабейниковой… не надо вставать, я скажу, когда… к барону Скарабейникову об оспаривании наследования и о самоличном вступлении в наследство и в статус. Дело смешанное, сочетает как имущественные, так и неимущественные требования. Дело слушает судья Лещёв при секретаре Зарубиной. Отводы будут?

— Доверяем, отводов нет, — привычно отчеканил я, потом ту же фразу повторил и мой оппонент.

— Права участникам процесса известны и ясны?

…

Когда я узнал, что дело слушает Лещёв, то обрадовался. Хоть на него определённо было оказано давление со стороны любовника истца, но он человек сложный, его так просто не купить, то есть решение по делу всё ещё не предопределено.

— Суд по своей инициативе привлёк к участию в деле явочную службу, — продолжил судья.

— Зачем они нам? — моментально надулся Эль Магеррамович. — У нас документальный процесс. Два завещательных документа и отсутствие сомнений в том, какой из них верен. Плюс посмертное психиатрическое освидетельствование.

— Вы со мной поспорить хотите, адвокат? По делам о семейных спорах дворян они всегда привлекаются.

— Ну, в данном случае они в первую очередь граждане… — не унимался упёртый оппонент.

Я пока хранил молчание, потому что в силу разных причин знал о явочной службе заранее, причём не от Лещёва, а от этой самой службы, а конкретно от присутствовавшего там Дмитрия Ивановича, заместителя старшего инспектора.

— У вас одним из требований при лишении наследования так же указана передача статуса патриарха рода и родового перстня, — невозмутимо прочёл судья из дела.

При этих словах Скарабейников нахмурился и сжал кулак. Его перстень мгновенно исчез из виду, показывая, что исполнить такое решение, то есть забрать кольцо, даже по суду было бы крайне сложно.

— … А это в чистом виде вопрос явочной службы, — подвёл итог Лещёв. — Всё, адвокат. Это не ходатайство и не предмет дискуссии, я вас ставлю в известность. Прокуратура участвовать в вашем споре намерения пока не изъявила.

На этом месте я кивнул. Пообщаться с Ангелиной пока не было времени, но ежу понятно, у прокуратуры и так дел невпроворот, хотя они и имеют право участвовать в любом деле и этот вопрос не праздный, тем не менее они свой интерес не проявили.

— Порядок дела будет следующий… Начнём с чего… Есть ходатайства, которые подаются до начала и препятствуют слушанью дела? Стороны?

— Мы хотим вызвать заведующего отделением городской психиатрической больницы.

— Вижу, — хмуро буркнул судья и кивнул кому-то в зале. Там сидел какой-то старый, одетый в халат медик. Рассмотреть я его не мог, сидя спиной к залу, но понимал, что судья его знает лично, причём давно. А этот кивок судьи был просто жестом вежливости.

— Вызовите в процессе, — отмахнулся Лещёв. — Ещё что-то? Сторона ответчика?

— Схожее ходатайство, но также намерены заявить в процессе, — подал голос я.

— Хорошо. Тогда приступим. Порядок такой… Истец иск поддерживает?

— Да, ваша честь. Позвольте началом истории пролить свет на пусть и недолгий, но счастливый брак моей клиентки, безутешной вдовы…

— Стоп. Пашаев? Вы же адвокат? Погодите. Вы сторона истца. Вы иск поддерживаете?

— Ну да, поддерживаю и хочу ска…

— Погодите. Ответчик. Встаньте, стороны ответчика. Вы против иска возражаете?

— Так точно, ваша честь, возражаем, просим отказать, — отчеканил я и остался стоять.

— Воооот, — удовлетворённо кивнул судья. — Теперь можем начинать про этот ваш брак. Порядок же есть, процедура. Всему вас приходится учить… Сторона истца-заявителя, ваше слово. Сторона ответчика, прошу садиться.

Эль Магеррамович своё слово «взял» и долгое время держал.

Надо сказать, что эта сутяжная падла в костюмчике, то есть мой коллега, шуровал по бумажке, где куда подробнее, чем в иске, последовательно громил меня и моего клиента. От этого выступление его была уверенным, нудным и затянутым по времени, но плотным, без перерывов.

Речь его была долгой, и, хотя он старался не дать заскучать залу, некоторые зеваки явно устали его слушать.

Он рассказывал полную эмоциональных подробностей историю про счастливый и доверительный брак Константина Скарабейникова, прежнего главы рода и присутствующей здесь Екатерины Андреевны, нашей дорогой истицы, как она фактически управляла делами рода с полного и безоговорочного согласия супруга, про их благополучие и годы процветания, счастливую, полную умильности и взаимной заботы многочисленной семьи — жизнь.

В ходе рассказа Эль Магеррамович показывал пальцем, демонстрируя суду и залу откормленную и цветущую девушку — сводную сестру моего клиента и уверенно вёл историю к более мрачным фактам, тактично умалчивая, куда делась вторая и что она, в принципе, существует. Не все в их семействе оказались такими глупыми и вздорными, одна из близняшек всё же смекнула, что у истинного главы рода у неё больше шансов в жизни, чем рядом с амбициозной, но чересчур самоуверенной матерью.

Так, по всему выходило, что доверчивая Екатерина Андреевна пригрела на груди змею, вкладывая всю свою чистую душу в гадкого пасынка и перманентно вытирая ему задницу. Докладчик не забыл привести кучу фактов и примеров, порочащих Сергея, из его детства и юности, создавая картину аморального и ленивого типа, который удерживался от каторги только групповыми усилиями всего дружного семейства. Сам же Сергей от таких подробностей периодически то краснел, то бледнел, и я уже начал переживать, что он не удержится и нарушит нашу договорённость о молчании.

К концу адвокат мачехи уже изрядно сгустил краски, рассказывая про тяжёлую и неизлечимую болезнь главы рода Константина, как он мужественно и героически боролся с ней (спустив все финансы семьи в унитаз), как жена и дочка денно и нощно делали всё возможное и невозможное для победы над болезнью, проводя сутки напролёт у постели больного. Однако, в конце концов злая хворь свела всеми любимого, светлого, доброго и всячески положительного Константина в могилу (а вообще Сергей говорил, что батя его был конченный алкаш и тунеядец самого скверного характера).

В ходе болезни само собой только один член семьи срал в тапки делал всё от него зависящее, чтобы усугубить болезнь и даже тайком добавлял больному в лекарства алкоголь!

При этих словах Скарабейников всё-таки не сдержался и многозначительно закряхтел, как заевший при вращении механизм.

Лещёв укоризненно покосился на него, но в этот раз промолчал.

А Эль Магеррамович тем временем рисовал цветастую картину про бедного, несчастного, подло обманутого собственным сыном Константина, уже бездыханного, но с выражением тоски в бездонных глазах, а над его трупом злобно хохочущего малолетнего подонка, который стаскивает с коченеющей родительской длани магическое кольцо.

Честно говоря, даже я знал, что манипуляции с кольцом и становление его «старшим» в роду намного сложнее, чем обрисовал мой оппонент. В тот момент мне просто захотелось заржать в голосину от превышения предельной концентрации театральщины в этой лживой речи, но — опыт. Я сдержался.

— Вопросы стороне истца, — поняв, что Эль Магеррамович свой долгий монолог окончил, подхватил инициативу судья.

— У нас нет вопросов, — подал голос я.

— Совсем? — с неким сомнением посмотрел на меня Лещёв.

— У меня своё ходатайство, хочу поскорее до него добраться. Да и зачем такое высокое искусство портить вопросами?

— Сначала у нас ходатайство, — с шумом опустил свою многостраничную шпаргалку на стол мой оппонент. — А потом уже эта бессмысленная возня моего коллеги.

— Погодите все. Явочная служба, а у вас есть вопросы? Вы участник процесса, так-то.

— Да мы не берёмся судить о семье, мы больше по Изнанке и магии. Короче, вопросов нет.

— Сторона истца, что там у вас?

— Мы просим вызвать в суд в качестве эксперта и приобщить к материалам дела заключение.