— Как Вы узнали? — искренне удивилась она.

— Опыт.

— Личный?

— Не важно. Что у Вас с жильём?

— Живём с детьми и Михаилом в своём доме.

— Отдельно от родственников?

— Да. Только они постоянно к нам приходят. И говорят, что у нас очень неуютно, пыльно и грязно. Что я ужасно плохо готовлю. Что совершенно неправильно стираю. Я уже три года не работаю, поэтому свекровь говорит, что я отбилась от рук и она заберёт внуков себе и скоро выгонит меня из дома.

— Я ничего не путаю, из того, который Ваш?

— Он на Михаила записан.

— Как давно купили дом?

— Четыре года назад.

— Вы уже были женаты?

— Да, после свадьбы. Деньги мои родственники дали. И его семья. Даже отец Михаила, хотя он ушёл из семьи много лет назад. Не выдержал нападок со стороны свекрови. Как же я его теперь понимаю, хотя поначалу я столько гадостей про него услышала.

— Любопытно. Хотя мы отвлеклись от важного. Итак, дом приобретён в период брака?

— Получается, что так. Только он на Михаиле, меня оттуда вышвырнут, как только захотят.

— Это неправда.

— Неправда?

— Вы пришли за консультацией? Вот Вам первый дельный совет. Независимо от того, на имя кого из супругов приобретено имущество, оно является нажитым в период брака и принадлежит супругам в равной степени. Это неделимое, пока не будет разделено, имущество. То есть- вы собственник, ваш супруг собственник.

— Но свекровь говорит, что я не работала и поэтому никаких прав на дом не имею.

— А свекровь не собственник.

— Но я и правда не работала.

— Ерунда. Не работали по причине ухода за детьми, — уверенно отмахнулся я.

Она дважды взмахнула ресницами.

— Как вас зовут?

— Светлана.

— Чего, собственно, хотите вы, Светлана?

— Я.

Она замолкла и рассеянно посмотрела в сторону стены.

— Знаете, чего во всей этой истории я не услышал?

— Я отвечу на любой вопрос, если это поможет…

— А не услышал, — невозмутимо перебил её и продолжил мысль — Я.

— Чего? — не поняла она

— Я!!! — неожиданно гаркнул, как почти никогда не делаю.

Девушка вздрогнула и съежилась.

Щелчком выключил часы и подался вперёд.

— В Вашей истории, Светлана, чрезвычайно мало Светланы.

— Что вы имеете с виду? — тихо спросила она. — Я ничего не утаиваю.

— того, что услышал несколько раз про вашего супруга, про свекровь, сестёр, даже свёкра. В этой истории так много участников, что они выкинули с игровой доски вас. Вас не осталось с вашей же истории.

— Ну это вы философствуете, господин адвокат, — нашла силы ответить она.

— Ничуть. Вы не знаете чего хотите, потому что… А давайте с другой стороны. Представьте себе себя же. Через год. Как она, вы выглядите?

— Ну… я…

— Это счастливая вы, которая решила все этим проблемы. Где она находится?

— В Калуге. Меня дед давно зовёт, у него там лавка.

— Вы центральная точка своего мира. Ваши дети где?

— Ну, подле меня, конечно же.

— А где свекровь, сёстры мужа?

— Далеко, тут остались.

— Понимаете, Светлана, вы не знаете, что делать и непременно проиграете любую войну, конфликт и так далее, потому что у вас нет собственной цели. Я вас попрошу.

— Что?

— Вы должны выстроить в своей голове мир, где вы есть и там гармония, там вы счастливы. Здесь вам все что-то говорят, и они как ветер, который сдувает листья, не оставляя вашей личности места. Вы слишком много слушаете других. Для начала вы не должны реагировать на вражеские атаки, а подумать какой цели вы должны достичь в этой конфликтной ситуации, где вы должны оказаться. И ответы как кусочки мозаики станут охотно и услужливо выстраиваться вокруг той картины, где вы счастливы. Вы начнёте находить ответы, потому что способны задавать правильные вопросы. Не важно с этим мужчиной или другим.

— Да кому я нужна с двумя-то детьми!

— Той, кто стоит в середине картины. Счастливой себе. Итак, какой у вас первый вопрос.

— Я могу выехать за пределы Кустового и подать на развод уже из другого города?

— Хороший вопрос. Давайте по частям. Для начала, вы можете выехать.

— Но свекровь…

— Вас свекровь будет выпускать? Нет, это будет проводник в вагоне, контролёр и пограничник на переходе. Среди них нет свекрови. Практический момент, записывайте какие вам нужны документы и вещи с собой…

Ожидание, оно такое… Вообще, сами по себе, судебные процессы — это очень неравномерное течение времени.

Даже само начало судебного заседания может опоздать на полчаса, на час, на несколько часов. Мой рекорд, ну само собой, из прошлой жизни и прежнего мира — когда пришлось ехать в другой регион, потом ещё ждать ужасно томительных семь часов, чтобы взмыленный судья появился на полторы минуты, торопливо прорычал, что заседание откладывается и резвым кабанчиком умчался по каким-то своим делам.

Бывает и такое.

Но, когда поневоле планируешь подобные события, то обязательно закладываешь некоторую вероятность и такого малопродуктивного времяпрепровождения. Всегда есть далеко ненулевая вероятность проигрыша, даже если до этого было десять таких же дел с выигрышным исходом, причём у того же судьи.

Ничто не предрешено…

Сейчас в коридор суда проследовала и уселась на лавки для ожидания немолодая сухонькая женщина, крепко держащая подмышкой потрёпанную папку с документами.

И хотя я был с ней совершенно незнаком, всё же на всякий случай спросил:

— А Вы не по делу Скоморошинского?

Она окинула меня скептическим изучающим взглядом и ответила.

— Да. А Вы тот адвокат?

Что значит «тот»? Я лишь молча кивнул, потому что, наверное, «тот».

Она ещё раз смерила меня своим странным взглядом, но после этого не продолжила разговор.

Ладно, всё понятно, тот зелёный необстрелянный хлыщ наябедничал на меня внутри своей структуры, и они прислали кого-то значительно более матёрого и опытного. Интересно, что там у неё за папка, почему потёртая?

Прищурившись в лёгком полумраке коридора и после этого воздав хвалу своим нынешним молодым глазам, всё-таки прочёл кусок названия — «…шинского об уклонении от уплаты налогов и взыскании у…»

Тоже предельно ясно, это совершенно точно папка уголовного дела по моему клиенту. Там наверняка есть и про сам паровоз, и про таможню, и про налоговиков, и вообще много чего чрезвычайно интересного.

Ждать же пришлось очень долгие и нудные час двадцать пять минут.

Когда стороны приходят на судебное заседание в нервном напряжении, а дело при этом ещё и не начинается вовремя, то это взведённое состояние способно буквально пробить их насквозь изнутри, совершив акт саморазрушения. Или хуже того, на таких натянутых нервах стороны могут начать грязную словесную грызню ещё в коридоре. Но, это уже совсем «детский сад — штаны на лямках».

Можно же непредвзято посмотреть на сложившуюся ситуацию холодным взглядом без всяких навеянных эмоций и амбиций. Чего ради мне убеждать конкретно эту женщину? А чего ради ей убеждать меня в чём-то? Нет, настоящий, опытный закалённый боец юридического фронта знает, что ему незачем грузить мозги своего коллеги. Собственно, его коллега может, и даже должен, вообще ни во что не верить. Ему внутренне при этом вообще может быть всё равно. Есть интерес клиента или работодателя, есть позиция, защищающая этот интерес и — всё.

Нет правых или виноватых, нет никакой защищаемой истины. Поэтому, убедить в правильности своей позиции в этом случае нужно только одного человека — судью. И сделать это с единственной целью, чтобы он вынес нужное решение. Не более того.

…

Из зала вышли изрядно разгорячённые и раскрасневшиеся участники, по внешнему виду — мастеровые и промышленники, то бишь, рабочие и бизнесмены. Долго же они спорили, если добавили к стандартному времени, отведённому на заседание, дополнительно почти полтора часа. А ещё они в процессе наверняка вынесли весь и без того уставший мозг нашему судье. Бляха.