…

— Заявитель, озвучьте свою позицию, в первую очередь нормативное обоснование.

— Да, Ваша честь! Факты мы перечислили, обстоятельства. К счастью, спора по поводу фактов у нас нет.

— Всё верно, мы даже уголовное дело для Вас истребовали. Скажите сразу, если оттуда необходима выкопировка.

— Меня интересует только один лист из первого тома дела, номер триста девять.

Судья открыл, это был самый конец тома и вопросительно посмотрел на меня.

— Последний лист приговора, — уверенно вещал я. — Там написано, взыскать с подсудимого Скоморошинского…. Убытки республиканского бюджета, недоплаченную сумму въездной таможенной пошлины в размере один миллион четыреста тысяч.

— Мы документы по частям не цитируем и не копируем. Поместим в материалы дела сразу весь приговор. Переходите к сути.

— К сути. Согласно статье семьдесят восемь фискального кодекса, сумма излишне уплаченного налога подлежит зачёту в счёт предстоящих платежей по налогам, сборам, страховым взносам, погашения недоимки по иным налогам, сборам, страховым взносам, задолженности по пеням по налогам, сборам, страховым взносам и штрафам за налоговые правонарушения, либо возврату налогоплательщику в порядке, предусмотренном настоящей статьей.

— Так это же был не налог, зачем Вы лезете в конец статьи, когда начало уже не про Вас? — пренебрежительно фыркнула Денежнова.

— Верно, не налог, — не стал спорить я. — Это взыскание по приговору суда, по уголовному делу. Взыскана пошлина. Обратимся к понятию пошлины.

— Да не надо, — было отмахнулась женщина, однако я не дал себя перебить.

— Статьей три кодекса установлено, что пошлина приравнена к налогу и даже в случае упоминания в нормах слова «налог» понимают в том числе и пошлину, сбор и штраф. То есть, в данном случае пошлина и налог могут рассматриваться, как понятия-синонимы.

— И всё равно это не пошлина.

— Но по тексту приговора прямо указано что со Скоморошинского взысканы убытки, которые представляют собой именно пошлину.

— Для этого лист триста девять? — хитро прищурился Родионов. — Вернитесь к прочтению семьдесят восьмой статьи.

— Излишне уплаченный налог может быть зачтён в качестве оплаты другого налога.

— А Вы просите суд зачесть налог на этот же налог. Не один налог в другой, а его же на него же. Нестыковка. К тому же он не «излишне» уплаченный, а уплачен по приговору суда, то есть законно и обоснованно.

— А вот для сглаживания этой шероховатости есть судебная практика и разъяснения республиканского суда, о том, что налог, взысканный по приговору суда, может быть зачтён, как уплата этого же налога или пошлины, как если бы плательщик оплатил их законно и добровольно.

— Ссылка?

— Предпоследний лист моего заявления, там выделено подчеркиванием.

Судья повернулся к документам и довольно быстро нашёл ссылку.

Я ссылался на довольно мутное дело более чем десятилетний давности, которое как многие знали, рассматривали тогда с некой лёгкой коррупционной составляющей. И, тем не менее, прецедент, когда изворотливый адвокат контрабандиста выплату по приговору суда изящно превратил в оплату таможенных пошлин, был очень и очень похожим.

И потом, игра забывается, счёт остаётся. Знание о несправедливости рассмотрения были всего лишь достоянием слухов, а вот хранящийся в архиве судебный акт был вполне официальным.

Я его искал в сборнике, в библиотеке, почти неделю и эта моя находка закрывала все вопросы судьи.

Тут ведь дело в чём? Прецедент, а у нас официально — не прецедентное право, тем не менее как правило, срабатывал.

Для судьи же это было очень удобно. Берёшь и списываешь, как контрольную работу у отличника. Подставляешь свои обстоятельства и вуаля. А чтобы наверняка, то можно было сослаться на этот самый прецедент вышестоящей инстанции. И им бы потребовалась очень много решительности, чтобы сказать «а в прошлый раз мы были не правы».

…

Заседание продлилось ещё почти час.

Судья изматывал нас, заставляя изучать материалы дела, вычитывая куски про ввоз паровоза (так я узнал достаточно много любопытных деталей, но они всё равно не поменяли общей картины), про то, как Скоморошинский исполнял приговор. Про подтверждение оплаты и как один из платежей на почти четверть миллиона «заблудился» и не попал в казну из-за ошибки в реквизитах.

Судья заставил фискальную службу подтвердить историю про ввоз и оплату пошлины и даже проговорил процесс передачи паровоза от прокуратуры, потому что в этом месте в истории была дыра. Оказывается, с точки зрения уголовного дела, формально паровоз никогда фискальной службе никто и не передавал. Вернее, его, разумеется, передали физически, но при этом ни одного официального документа по этому поводу составлено не было.

Я моментально покрылся обильным холодным потом, так как изначально не знал об этой проблеме в работе местных органов.

К счастью, никто не хотел сейчас раздувать из этого скандал, и так понятно, что тут уже давно виноватых не найти. Главное, что физически паровоз под контролем фискальщиков и можно отталкиваться от этого.

Когда мы изрядно устали, судья обвёл нас мудрым утомлённым взглядом.

— Суд объявляет перерыв на час.

Он никак не объяснил своё решение на перерыв, но иногда понятно и так. Пауза нужна, чтобы передохнуть. Ну, заодно и совет со стороны старших товарищей успеть получить. Процессуально это запрещено, а по жизни… ну, всякое бывает.

Я никуда не пошёл, а сел в коридоре и проследил, как Родионов сначала сходил покурить, потом взяв явно наугад несколько папок, нырнул в кабинет к Лещёву. Они разговаривали минут десять, и мой судья вынырнул оттуда с заметно просветлевшим лицом.

Моя субтильная коллега тем временем решительно и целеустремлённо отправилась куда-то за уже изрядно припозднившимся обедом.

Я же теперь ходил в свои процессы голодным, злым и, что самое печальное для прежнего меня, трезвым.

…

— Именем вольного города Кустовой, суд, в составе судьи Родионова…

Решение любого суда всегда заслушивается стоя. Конкретно это дело заняло у меня весь рабочий день. Близился ранний вечер, все чиновники уже торопились по домам, лихорадочно заканчивая работу. Но Родионов всё-таки решил напрячься и вынести решение по очень денежному делу здесь и сейчас, пока ещё это дело простое и понятное.

Моя позиция о том, что мы не будем взыскивать с фискальной службы ни убытки, ни штрафы, вообще ничего, только верните нам паровоз — была занесёна в протокол и недружелюбная коллега эту его часть даже неоднократно, но с явно видимым одобрением, перечитала.

— … решил, заявление Скоморошинского удовлетворить, признать действия фискальной службы, выразившиеся в уклонении от зачёта по налогам незаконными, произвести зачёт. Зачесть сумму, уплаченную по приговору суда в качестве пошлины, в пошлину, уплаченную при ввозе, как если бы она была уплачена в установленном порядке и добровольно. Фискальной службе и казначейству республики провести необходимые процедуры. Фискальной службе после зачёта передать предмет таможенного оформления правообладателю, выдать документы, разрешающие свободное обращение.

Решение может быть обжаловано в установленном порядке в установленные сроки. Дата, подпись, судья Родионов.

Решение понятно?

— Да.

— Стороны, распишитесь у секретаря и можете быть свободны.

…

Когда мы вышли из здания, то обратился к своей коллеге.

— Разумеется, Вы не обязаны отвечать, но… будете обжаловать?

— А если я Вас попрошу заявление… ну, о том, что Вы претензий по состоянию там, по убыткам, написать? Напишете? — задала встречный вопрос она.

— Напишу и даже укажу, что это благодаря Вашей бескомпромиссной работе и позиции.

Она многозначительно кивнула.

Чрезмерно морально уставший, но при этом очень довольный собой и результатами заседания, сел в свою маленькую юркую машинку, чтобы наконец-то покинуть суд.