Женщина жаловалась на боли внизу живота — я попыталась снять воспаление, очаг определялся четко — от него фонило дурным, как от печки теплом. Эх, сюда бы пиявочек. Они хороши как раз при женских воспалениях. Но чего нет, того нет. Работаем руками.

Мужчина пришел с понятным и простым: стрелой в плече. Пришел под вечер, когда стемнело. И лицо прятал под капюшоном.

Я посмотрела на него как на идиота — он бы еще с копьем в спине пожаловал. Он на меня — с полным недоверием, пигалица неопытная, — но, видать, идти было не к кому. Синие не дураки, чтобы целителей из-под надзора выпускать. Во-первых, опасно кому попало без нужных знаний лечить, во-вторых... Вот как раз из-за таких со стрелой и было «во-вторых».

— Прием окончен, — буркнула я с досадой — своих проблем с законом навалом. Одни только порушенные здания на солидный срок тянут.

На меня глянули со злостью и явным желанием вытащить стрелу из плеча и воткнуть мне в глаз.

Хм, проблема. Вылечу — может прилететь ответка от синих. Не вылечу... получу проблему прямо сейчас, если «проблема» выживет, конечно. Хотя такие, как правило, выживают.

Вздохнула — мне бы третий вариант, где я начальник отдела и мужиков со стрелой в плече лишь по телевизору видела.

— И как вас угораздило? — спросила раздраженно, выкладывая чистое полотенце на стол и ставя чайник на плиту. Спросила и прикусила язык. Куда я со своим любопытством лезу? Пора бы привыкнуть, что блогеров здесь нет, а лишние знания ведут к товарищу с топором, или как они тут любопытных казнят.

Но мужик неожиданно ответил:

— На охоте столкнулся кое с кем.

Хм.

— Повезло, шахрские выродки обычно не промахиваются.

Даже так. И где же он «охотился», если по нему стрелять начали? И почему не обратился к врачам? Видать, не все так просто с этой охотой.

— И часто эти выродки тут промышляют? — спросила, раздумывая над тем, чем мне кончик стрелы обломать, чтобы древко вытащить.

А ведь мы с бабулей по лесам, считай, каждый день ходили... И я почувствовала себя дичью.

— Только когда разведку перед боем проводят, — нехорошо так усмехнулся раненый, и я замерла.

Разведку? Перед боем?

Твою же...

— Я правильно понимаю, они собираются напасть на Город? И нападать будут не только те, кто умеет стрелять из луков?

Мужчина глянул потрясенно.

— Что вы здесь делаете, госпожа? — Выразительный взгляд по сторонам. — Если у вас проблема с семьей, от жениха там сбежали, я могу помочь.

Ух ты. Меня за благородную приняли. Вот что значит высшее образование! Я прям загордилась. Ну и стандартно — если у женщины проблемы, они обязательно или от упрямства, или от любви. Иного не дано.

— И вам по-любому под защиту стен надо. Если твари сюда доберутся, никого в живых не оставят.

Я содрогнулась, представив себе пиршество победителей в побежденном городе. А у нас даже подвала нет, где можно спрятаться!

— Через сколько они будут здесь? — уточнила, мысленно планируя земляные работы по выкапыванию схрона. Ну а что? Территория позволяет.

Мужчина пожал плечами, поморщился от прострелившей боли, с опаской покосился на нож в моих руках.

— Это... — сглотнул, — обломать же можно.

Кому можно, а кому нет. У меня пальцы на обламывание стрел не заточены. Они вообще больше к офисному труду привычны.

Выразительно изогнула бровь.

Мужик вздохнул, смирился с неизбежным — моими нежными ручками на стреле и проговорил:

— Дня через три-четыре будут.

Это же... даже если копать сутками, мы не успеем. И почему все так быстро и так не вовремя?!

— Тыгдлар, — позвала бабулю, — можешь помочь?

Та подошла, оглядела обнаженный по пояс торс, стрелу. Втянула носом воздух, точно пытаясь по запаху определить производителя.

— Шарх? — спросила у раненого.

Ух ты! Определила.

Тот кивнул.

Бабуля поморщилась, глянула — точно в грязь втоптала. Мужика аж согнуло, бедного. Протянула руки — хрясь, вжик, и на пол толчками полилась из раны кровь. Я торопливо наложила полотенце, потом прижала ладони, останавливая кровь.

— Вы, госпожа, сильно не старайтесь, на мне все как на звере заживает.

Бабуля аж побелела, услышав обращение ко мне, но спрашивать ничего не стала.

Я побыстрее выпроводила раненого из дома — кровь остановила, рану очистила, туго забинтовала плечо, и хватит с него.

— Правда, что ль, из благородных? — спросила Тыгдлар тяжело, когда я убирала окровавленные тряпки со стола.

Вздохнула — началось. Нам только по классовому признаку разругаться не хватало. Вряд ли здешние обитатели питают нежные чувства к тем, кто за стенами Города в особняках прячется. Что там у нас? «Вставай, проклятьем заклейменный весь мир голодных и рабов!» Чур меня, чур! Только не революция. Я лучше за еду работать буду. Впрочем, и так работаю.

— Ты давно уже все поняла, — понизила голос — детвора, набегавшись, крепко спала, — нездешняя я. Из другого мира. Так что мое происхождение здесь не имеет никакого значения.

Бабуля хмыкнула, не впечатлившись объяснением. Отобрала грязные тряпки.

— Ты это всегда ты, — проворчала недовольно, — а происхождение не спрячешь, как ни старайся. Да и дар твой... Ни разу не встречала у простых.

Вот как. То есть магия у них по родовому признаку распределяется?

Спросила.

Оказалось, не совсем. Одаренные появлялись и у простых, но редкий дар — привилегия аристократов. Спасибо селекции, ибо женились и выходили замуж лишь за тех, кто с даром.

Выяснила и чем белый целитель отличается от простого. Простой мертвое не оживит, а я в лавайху жизненную силу вдохнула. Так что теоретически — совершенно теоретически — могу и мертвого поднять. Если он свеженький. Тьфу. Надеюсь, до этого не дойдет.

Это тонкое отличие известно не всем — Тыгдлар, например, муж рассказывал, простые же граждане уверены, что белый целитель лечит по велению богов и потому денег не берет.

Так что я своим альтруизмом себе легенду и подписала.

— Слухи нехорошие в Городе ходят, — уведомила меня бабуля, когда с уборкой было закончено, — войска завтра уходят. Говорят, на бой. Если проиграют... — И выразительный взгляд подтвердил мои худшие опасения. Бабулю не спасет даже то, что она из бывших, ибо жила при захватчиках, значит, поддерживала их. Про нас с детворой и говорить нечего. Схрон нам бы точно не помешал...

— За стены не пустят? — уточнила без особой надежды.

Бабуля пожала плечами:

— Никогда не пускали.

Понятно. Сытый голодному не товарищ. Будем отбиваться своими силами.

А ночью меня разбудили. Пощекотали в носу, дернули за пятку. Мне как раз снилось, что я ползу по полю в ночной рубашке, которая неудобно цепляется траву, а над головой с нервирующим свистом проносятся эльфийские стрелы. Не спрашивайте, откуда эльфийские, но здоровые такие... три фута длиной и попадают в мелкую французскую монету.

Вот в такой напряженный момент какая-то сволочь и дернула меня за пятку. Как я не заорала, сама не понимаю.

Села на тюфяке, успокаивая зашедшееся сердце, ощупала взглядом освещенную лунным светом комнату. Никого... Прям обидно стало. А я уже приготовилась дать будильщику в глаз.

«Вставай!»

О! Давно не слышались в моей голове. Не скажу, что сильно скучала.

Нахлынула стопроцентная уверенность, что началось... То самое. И закинут меня туда, где камушки украденные пригодятся. А вот моя жизнь нет...

Тыгдлар беспокойно перевернулась на другой бок, всхрапнула.

«Поторопить?» — обманчиво ласково предложила веревка, и у меня внутри возникла абсолютная уверенность, что если откажусь... С кого они начнут? С бабули или с детей?

Вздрогнула, стряхнула ощущение накатившего липкого страха. Достала свой кошель с золотом. Не дыша, ступила босыми ногами на ледяной пол — печка успела остыть и в комнате копился ночной холод, но все равно было теплее, чем ночами под мостом.

Положила монеты на стол. Все до одной. Если вернусь, бабуля примет. А если нет... не пропадать же добру. Тут им лет на десять хватит. За это время дети подрастут, работать пойдут. Бабуля у нас умница, в хорошие руки пристроит, еще и внуков понянчить успеет.