Последнее время я искренне переживала за целостность разума, а потому предпочитала не спорить с внутренним голосом. Хочется ему надеяться вернуться — пусть. Да и не такая уж это и безнадега. Надо лишь найти нужного бога, да провести ритуал на открытие портала. Вопрос цены. И буду ли я готова ее заплатить.

Вечером к нам постучали.

Я обмерла от страха. Испуганный взгляд метнулся к тайнику. А воображение рисовало толпу врывающихся к нам стражников — вот она, нечистая совесть ворюги. Хотя эти стучаться вряд ли станут — скорее просто вынесут дверь.

Бабуля поднялась. Степенно одернула юбку — само достоинство. Открыла дверь. Короткий разговор. Убийственный взгляд в мою сторону.

— К тебе, — неодобрительно возвестила Тыгдлар.

Я отставила кружку с широм. Вышла во двор, и на меня с надеждой уставились три пары глаз. Женщина с ребенком — девочкой лет десяти и... наша хозяйка.

Хм, Штирлиц прокололся и теперь работает на Мюллера.

— Я недоучка, — предупредила честно, — выгорела, потому и недоучилась. Дар потихоньку восстановился, но...

И я сделала горестное лицо, мол, обстоятельства не позволили продолжить грызть гранит науки.

Мне покивали. И, кажется, были готовы согласиться даже с тем, что я Баба-яга и по ночам оборачиваюсь монстром, пожираю печень гостей, лишь бы помогла.

Рана была плохой, старой и порядком загноившейся, вдобавок у девчонки температура, а значит, зараза попала в кровь.

— Почему не к целителю? — спросила я, не горя желанием брать на себя ответственность за жизнь ребенка. Неуч я. Полный.

И тут женщина бухнулась на колени, и ее обвислые щеки — как у бульдога — задрожали от волнения.

— Помоги, умоляю, муж — пропойца, сгинул. Денег нет. Только-только на еду хватает.

И у меня прям дежавю. Что-то такое я читала у классиков век про девятнадцатый... Только там у женщин щеки нормальные были, глаза без тройных век и волосы не напоминали стекловолокно... Но у меня после серой зоны уровень толерантности в разы вырос. Я даже не пялилась на непривычную внешность, хоть глаз и дергался. Подумаешь, тетя подтяжку лица вовремя не сделала. Вон у девочки щечки почти нормальные...

— Встаньте, — попросила, ощущая себя жутко неудобно. Наследие советского прошлого: «Мы не рабы, рабы не мы». На коленях лишь в храме достойно стоять, а не так унижаясь...

— Хорошо, я посмотрю, — пообещала, уже понимая, что пожалею о своем согласии. Людская молва — самый быстрый и надежный способ распространения информации. Вопрос лишь времени, когда до синих дойдет слух о незаконном целителе, промышляющем у них под носом... Одна надежда, что пациенты не станут болтать о том, что пришли ко мне, ибо их визит тоже вне закона.

— Денег не возьму, — предупредила.

Я смогу оправдаться лишь одним — неполучением прибыли. Хотя... с непонятными планами веревки и плюща я вряд ли дождусь визита синих. Не просто так мне камушки поносить дали!

Присела на скамейку, ногу девочки положила на колени.

Ну-у-с, великий и совершенно необразованный целитель, приступим?

Мне принесли горячую воду, чистых тряпок, и первым делом я обработала рану. Потом накалила на огне острый нож.

Во взгляде матери читалась масса сомнений касательно моего профессионализма. А нечего по незарегистрированным целителям шляться. Впрочем... кто я, чтобы судить? И может, там действительно все плохо: одна с ребенком против целого мира.

— Придержите ее, — попросила мать, но та лишь испуганно замотала головой.

— Я помогу. — И Тыгдлар ловко обхватила девочку руками, отворачивая ее голову в сторону.

От присутствия бабули на меня внезапно снизошло спокойствие, руки перестали дрожать, а сердце испуганно бухать в груди.

Полоснула по ране, точно всю жизнь этим занималась.

— Свет! — рявкнула на старуху-хозяйку тоном профессионального хирурга. И когда трясущийся огонек лампы задрожал над раной, принялась вычищать гной.

Адреналин наше все — руки буквально летали. А заморозка — спасение пациента. Девчонка даже не пискнула.

Подозреваю, я первая, кто сочетает подобное — магическое с хирургическим, но мне не до гордости.

Убрала гной и, когда пошла чистая кровь, наложила ладони, призывая тепло.

Мельком подумала, что закономерно: холод замораживает, тепло излечивает. И надо будет не перепутать эти два эффекта.

Холод отступал, и девчонка задышала чаще от возвращающейся боли.

Я отстранилась, осматривая рану. Что же... кожа все еще красная, но края я стянула. На всякий случай забинтуем, чтобы не разошлись.

— Повязку менять каждый день, следить за жаром, давать много пить и не позволять нагружать ногу.

Вот что-что, а давать инструкции я умела отменно, даже с кружащейся от слабости головой.

— Если поправится... — Помолчала, потом внесла исправления, а то мать стремительно бледнела. — Когда поправится, принесешь корзинку еды. Сколько сможешь. Все.

И они вдвоем растворились в темноте, а я... даже сил не нашла подняться. Меня, ворча и ругая, подхватила под мышки бабуля и, придерживая, довела до лежака.

Вслед же неслось:

— Белая целительница. Создатель, спаси и сохрани.

Последнее, что я запомнила перед тем, как вырубиться, это нудящий голос бабули:

— Никогда не слышала, чтобы кто-то выжил после выгорания, да еще и дар восстановил.

Упс... Штирлиц плохо проработал легенду.

Дворец гудел, словно в него запустили рой гигантских пчел. Вестовые носились, заставляя жаться к стенам не только слуг, но и вельмож.

Дарье удостоился особой чести — ему торопливо уступали дорогу, его благословляли, ему заискивающе улыбались, желая победы. Женщины смотрели с обожанием, мужчины с одобрением.

Как всегда, когда враг подступал к границам, все разом вспоминали о нем, но стоило миру продержаться дольше чем пару лет, как от «солдафона-князя» начинали воротить нос.

Дарье позволил ядовитым мыслям бродить в голове ровно до дверей зала совещаний, а потом отбросил их, входя внутрь.

За круглым столом сидели король с сыном, по правую руку от его величества расположился магистр Вензаль из Белого ордена, за ним сидел Альгрус Рудокоп — промышленник красных, напротив занял место Тиш Кознедой — военачальник Зеленого сектора.

Что же... все в сборе.

— Прошу меня простить, господа, срочный доклад, — извинился за опоздание Дарье.

Его величество кивнул, принимая извинение.

— Не томите, князь, — нетерпеливо протянул Тиш.

— Враг будет у ворот Города через четыре, максимум пять дней, — подтвердил опасения собравшихся Дарье, — на их стороне с десяток алохских племен, наемники Руграда. Ходят слухи о том, что к войску присоединились лучники Шахра, пираты и всякое отребье. Но меня больше беспокоят разговоры о мертвецах.

— Сказки, — презрительно бросил магистр, — мертвые не опасны, а вот алохские дикари с их зверьем могут доставить проблем.

— Я считаю, их надо встретить вот здесь. — Дарье указал на долину между холмами. — Мы подожжем лес с востока, устроим обвал на дороге с запада и заставим их выйти сюда. — Его палец коснулся точки на карте. — Тут мы их и встретим.

— Не лучше ли дождаться в Городе, под защитой стен? — опасливо спросил промышленник.

— Нет, — мотнул головой Дарье, — слишком много противоречий в докладах шпионов. К тому же они точно готовились к штурму и припасли нам сюрпризов, а вот к битве в поле они готовы меньше. Встретим их на наших условиях.

— Согласен, — кивнул магистр, — мои братья будут готовы выступить завтра.

— Хорошо, — подтвердил свое согласие его величество, — мы тоже будем готовы.

— Как всегда — за вами, — ухмыльнулся Тиш.

— От вас, господин Рудокоп, ремонтники и обоз, также нам понадобятся ваши артефакты, особенно последние разработки. Я был впечатлен их испытаниями, — обратился Дарье к красному.

— Вы можете на нас положиться, — склонил голову тот.

За следующий день я успела принять двоих — весть обо мне расползалась с пугающей быстротой, зато бабуля уже мысленно подсчитывала прибыль — ведь на еду мы тратиться не будем.