«Я теряю ее, – подумал я. – Я теряю ее, и, если в ближайшее время ничего не предприму, она превратится в семь миллиардов маленьких мигающих пикселей – в сверкающую звездную пыль и никогда снова не станет целой и реальной; никогда не вернется домой».

Курсор мерцал и мерцал, и только когда по столу застучали капли, я понял, что плачу.

Я встал, прошел на кухню.

Взглянул на стопку нераспечатанных уведомлений.

Из гостиной доносилась музыка – мы с Имоджен начинали наш первый танец.

Я начал вскрывать письма.

Письмо от приставов, повестка в суд. Письмо от приставов, письмо от приставов, штраф, повестка в суд. Обращение взыскания, материалы суда, взыскание имущества.

Боже мой.

Письмо от приставов, штраф, штраф, повестка в суд, письмо от приставов.

Боже, боже, боже.

Письмо от приставов, обращение взыскания, материалы суда, взыскание имущества.

Они собираются забрать наше имущество.

Они собираются отнять у нас все.

Я, пошатываясь, вернулся в гостиную.

Мы танцевали, крепко держась друг за друга, голова Имоджен покоилась на моей груди.

Я потеряю ее.

Из-за слез наши фигуры на экране превращались в расплывчатые, бесформенные цветные пятна.

Внутри я чувствовал абсолютную пустоту и бессилие, пока вокруг рушился мир.

Как тут…

Появились они.

Словно из ниоткуда. С настойчивым шелестом – шурх-шурх-шурх – крыльев, глухими ударами яростно толкающихся в темноте толстых тел, они выпорхнули из глубин моего сознания. Сейчас, сейчас, сейчас, сейчас. Время, время, время. Старые воспоминания летели все выше и выше, не слыша слова «нет». Почувствовав шанс на свободу, они, хлопая крыльями, устремились к свету.

В сотый раз я вспомнил, как Эндрю Блэк негодовал по поводу издательства, заявившись ко мне домой после той самой встречи, что положила конец его карьере. В сотый раз я вспомнил, как Эндрю швырнул поданный мною стакан с водкой о стену; вспомнил капли на обоях, осколки стекла на коврике у двери.

Я поднял трубку и набрал номер.

В сотый раз я вспомнил, как Эндрю протянул мне холщовую сумку, и я мельком увидел, что внутри.

Бип-бип, бип-бип. Гудок шел и шел. Наконец, спустя целую вечность, трубку подняли…

– Алло?

– Софи, он еще одну написал.

– Что?

– Это Том. Эндрю Блэк написал еще одну книгу.

Тишина.

– Софи?

– Ты уверен?

– Я видел ее.

Я мельком увидел, что внутри – толстая пачка исписанных белых листов. А на титульном листе – имя Блэка и название:

– Ты видел ее?

– Да.

Имоджен в телевизоре выглядела пьяной, ее шатало, и она схватилась за стул, чтобы не упасть.

Я перевел дыхание.

– Мне будет?.. Сможешь выбить мне что-то вроде комиссионных посредника?

На несколько секунд в трубке воцарилась тишина.

– Попробую узнать.

Слабые рассветные лучи, водянистые, как полуобезжиренное молоко, только начали просачиваться сквозь жалюзи в гостиную, когда меня разбудил шум с кухни.

Я вскочил с дивана, случайно наступив на одного из глиняных волхвов – ауч, – и, пошатываясь, попрыгал на одной ноге в коридор, чтобы узнать, что случилось.

Один из буквенных магнитиков отвалился от дверцы холодильника, отчего листовки служб доставки и напоминания о встречах разлетелись по кафельному полу. Я собрал рекламки, и после продолжительных поисков нашел букву под кухонным столом – это была строчная зеленая пластиковая «я». Когда я попытался налепить все обратно, оказалось, что «я» больше не выдерживает целую кипу бумаг. Измученно вздохнув, я оставил стопку реклам на краю столешницы и прикрепил букву обратно на место. Она безжизненно упала на пол. Я поднял ее, вытер о футболку и попробовал еще раз, но произошло то же самое. По какой-то причине магнит потерял силу.

Когда я вернулся в гостиную и заметил пробивающиеся в комнату лучи рассвета, я, несмотря на невероятную усталость, приподнял жалюзи, просунул под них голову и взглянул на новый день.

И увидел его.

Он стоял, прислонившись к стене здания в конце улицы, и вокруг него танцевали осенние листья.

Казалось, он почувствовал, что на него смотрят, и повернул голову в мою сторону. Внутри у меня все похолодело.

Черты его лица терялись в голубоватом сумраке раннего утра и в глубокой тени от широкополой шляпы. Крошечный уголек ярко-оранжевого цвета вспыхнул в тени, и мгновение спустя огромное облако дыма вырвалось из-под полей, вихрями уносясь с ветром прочь.

Я смотрел на него, чувствуя, как он смотрит на меня в ответ.

Осознание невозможности происходящего терзало меня изнутри, пригвоздило к месту.

Я смотрел, как рука поднялась к полям печально известного, подпаленного белого фетрового головного убора, – медленным, едва заметным движением, полным расчета и ехидства, Морис Амбер прикоснулся к шляпе в знак приветствия.

Бах-бах-бах-бах-бах.

Боже. Меня разбудил стук в дверь. Казалось, по голове били кувалдой. Я приподнялся на диване и, уставившись на пустую бутылку виски на полу, помассировал костяшками пальцев по вискам.

Бах-бах-бах-бах-бах.

– Иду, иду. Господи.

Отыскав джинсы в куче вещей, я натянул их, а потом пальцами причесал волосы перед зеркалом на каминной полке.

Взглянул на время на телефоне. 11:23.

На экране компьютера зеленая Имоджен спала в размытом зеленом кадре камеры «Общежитие 2». Я не видел, как она заснула, хотя сам не ложился…

Внезапно я вспомнил человека в конце улицы.

Бах-бах-бах-бах-бах.

Да чтоб тебя.

Осторожно приподняв самый край жалюзи в гостиной, я смог разглядеть человека, колотящего в дверь. Точнее, его спину. Я понятия не имел, кто он, но на нем не было костюма Мориса Амбера, да и на судебного пристава он не был похож – правда, я никогда с судебными приставами дел не имел, поэтому решил действовать осторожно.

Бах-бах-бах-бах-бах-бах-бах-бах…

– Кто там? – спросил я через отверстие для почты, встав перед дверью на колени.

На секунду повисла тишина, а затем пара голубых глаз опустилась до моего уровня.

– Вы что тут делаете? – спросили глаза.

– На вас смотрю.

– Понятно.

– И… пытаюсь понять, кто вы такой.

– Я к вам с деловым предложением.

– Мне неинтересно ваше предложение.

– Очень даже интересно.

– С чего вы взяли?

– Ну, начнем с того, что это ваша идея.

– Что?

– Разве вы не хотели узнать про комиссионные для посредника?

А-а-а, вот оно что.

– Демон Максвелла, – сказал я.

– Прошу прощения?

– Продолжение романа Эндрю Блэка.

Глаза дернулись и быстро взглянули по сторонам.

– Я буду очень благодарен, если вы откроете дверь, мистер Куинн.

Я отпер дверь.

Мужчина на пороге оказался под метр восемьдесят, спортивного телосложения. Резко очерченный нос сильно выделялся на узком лице, увенчанном темно-русыми, коротко подстриженными волосами в небрежной укладке. Казалось, он немного староват для такой прически – я бы дал ему лет тридцать девять, – но вкупе с широкой мальчишеской улыбкой и общей задорностью она выглядела вполне органично. На нем были элегантные белые кроссовки, темно-синие джинсы, светло-голубая рубашка и простой темно-серый пиджак; было видно, что одежда дорогая, но не вычурная. Он явно не хотел привлекать к себе слишком много внимания или заявлять о своей состоятельности.