Я лежал, прислушиваясь к отдаленному шуму машин и гулу города. «Откуда в Вифлееме полый ангел? Что это вообще значит? – подумал я. – Что за полый ангел? Бред какой-то. Точно бред, и голос наверняка сказал совсем другое».

Оказавшись в одинокой темноте, я переполз на сторону Имоджен.

«Хватит об этом думать. Просто забудь уже. Завтра будет новый день».

Подушка Имоджен была прохладной и давным-давно перестала пахнуть ею, но я все равно уткнулся в мягкую ткань, крепко зажмурив глаза, и ждал, когда, наконец, утону в темных водах беспамятства.

На следующее утро – десять часов спустя – я стал одним из девятисот двадцати восьми зрителей, наблюдавших за тем, как моя жена спит.

Вы, наверное, подумаете, почему это я назвал такую конкретную цифру, но дело в том, что на веб-сайте висел счетчик просмотров для каждой камеры, так что я всегда знал, сколько людей смотрит трансляцию. Если людей было много – а девятьсот с лишним – это довольно много, – я записывал число на листочек.

Я все утро наблюдал за спящей Имоджен на размытом зеленом изображении, идущем с камеры в режиме ночного видения под названием «Общежитие 2». Все это время она лежала на боку, лицом к камере, натянув одеяло до подбородка. Так она всегда и спала, только вот дома обычно ложилась спиной ко мне и лицом к стенке. Получается, что, наблюдая за своей женой, находящейся за тринадцать тысяч километров от меня, на экране компьютера, я узнал больше о том, как она выглядит во время сна, чем за все годы, что провел рядом с ней в постели. Отчего-то эта мысль заставила меня задуматься, как же сложно ученым изучать очень маленькие объекты в лабораториях.

Я сделал последний глоток из кружки с надписью «Я ♥ Кофе» и взглянул на телефон.

Он тихо стоял на столе – простой, непримечательный аппарат.

Я поставил кружку на стол и провел пальцами по волосам.

Если бы не легкое подрагивание цифровой картинки и поднимающееся и опускающееся в такт дыханию жены пуховое одеяло, можно было подумать, что смотришь на плоскую, статичную картинку, а не прямую трансляцию. И поскольку ни одна из веб-камер не поддерживала аудиопередачу, видео было совершенно беззвучным.

На экране во всех смыслах ничего не происходило. Счетчик увеличился до девятисот сорока пяти зрителей.

Я зачеркнул старый номер на листике, добавил новый и прикрепил его обратно на доску.

Наблюдать за чужой жизнью в режиме реального времени одновременно увлекает и успокаивает. Долгие паузы. Неподвижность. Сон, взгляды в никуда, задумчивость, чтение книг – любой процесс разворачивается на глазах в полном объеме, целостно. Знакомые островки – разговоры, споры, смех и все то, что обычно делают люди, – обрастают огромным, пустым океаном контекста. А на другом конце, противоположном безмятежности, – все редкое, яркое, личное, искреннее, откровенное, сексуальное. Уникальные моменты, которые вряд ли получится заметить, но вот-вот, почти, возможно, сейчас…

Тишину квартиры нарушил громкий телефонный звонок.

Я подскочил и схватил трубку прежде, чем она успела зазвонить второй раз.

– Алло?

– Прием, Юстон, – сказала Имоджен. – Это Орел-1.

На экране моя зеленая жена крепко спала.

– Привет, незнакомка.

Я ждал, что от скачка адреналина голос будет дрожать, но он, на удивление, прозвучал твердо и ровно.

– Давай не будем, у меня мало времени.

– Да нет, я же не в упрек.

– Я предупредила, что не знаю, когда могу звонить.

– Да, я помню, все нормально. Я не… Я просто так сказал.

– Точно?

– Точно. Это вообще мои первые слова за день. Чувствую себя… странно.

– А, ну тогда ясно, – сказала Имоджен из телефона. – Я правда хотела позвонить по возвращении, но мы задержались и в итоге вернулись позже, чем я думала, где-то около трех часов ночи.

Имоджен на экране не подавала никаких признаков пробуждения. Она просто продолжала медленно и глубоко вдыхать и выдыхать… вдыхать… выдыхать…

– Все нормально, я просто чувствую себя немного странно, немного… – Я хотел было сказать «неживым», но не стал. – …абстрактно. Ты тут?

– Алло. Да, тут. Алло?

– Алло. Все, слышу тебя.

– Что ты говорил? Абстрактно?

– Ну да, я будто не совсем здесь. – Я опустил голову. – Похоже, давно на улицу не выходил. Попозже немного прогуляюсь.

– Хорошая идея. Обязательно сходи прогуляйся. Подыши свежим воздухом, купи фруктов.

– Так и сделаю.

– Свежий воздух и фрукты помогают побороть абстрактность – это хорошо известный факт.

– Не слышал такого.

– Серьезно, лучшее средство.

– Тогда надо попробовать.

– Попробуй. А, кстати. Как там с «Тандербердами»?

– Ты про «Капитана Скарлетт»?

– Ага.

– Все отлично. Отправил сценарий, гонорар должны прислать на следующей неделе.

Ложь. Ничего я не отправлял. Никакого гонорара мне не выслали. Я не написал ни единого годного слова. Однако это только моя проблема, так что и разбираться с ней я должен сам, а Имоджен знать об истинном положении дел вовсе не обязательно

– Молодец, Куинн. И что сейчас делаешь?

«Молодец, Куинн». Чувство вины скрутило живот, но я его проигнорировал.

– Алло?

– Прости. Задумался на секунду. Что ты сказала?

– Чем теперь занимаешься?

– Смотрю, как ты спишь.

– О нет. Ты серьезно? Я ворочаюсь? В последнее время мне снятся странные сны.

– Нет, просто лежишь. Спокойно и безмятежно.

– Необычно.

– Ты очень спокойна. И минуту назад набрала девятьсот сорок пять.

– Господи. Сколько?

– Девятьсот сорок пять.

– Погоди, я запишу. Девять, четыре, пять. И я ничего не делаю?

– Совсем. Абсолютно ничего. Ну, дышишь, конечно, а так – ничего.

Имоджен из телефона на мгновение замолчала.

– Забавно. Знаешь, я начинаю беспокоиться, только когда ты называешь мне цифры, а в остальное время кажется, что камера эта… В общем, не особо меня беспокоит, ну, ты понимаешь.

– Ага.

– Хотя нет, знаешь, все-таки беспокоит. Я помашу зрителям рукой.

– Правильно.

– Прямо сейчас машу.

Имоджен на экране крепко спала. Вдох… Выдох… Вдох… Выдох…

– Я помашу в ответ, когда увижу, – сказал я.

– Ты просто милашка.

– Спасибо.

– Я правда сильно по тебе скучаю.

– Я тоже. Как прогресс?

– Уф. Туго.

Уже полгода Имоджен находилась на другом конце света. Она работала в составе исследовательской группы, которая искала какое-то маленькое местечко на очень отдаленном острове, где, по их мнению, произошло, как она считала, самое важное событие за всю историю человечества. А поскольку на дворе стоял двадцать первый век, в исследовательском центре установили веб-камеры.

– Но с направлением хотя бы определились?

– Частично. Но они не по прямой шли, так что с траекторией все сложно.

– Ну, если бы было легко, то… Ой, погоди.

– Что?

Имоджен на экране завертела зеленой головой, как будто хотела что-то стряхнуть.

– Тебе что-то снится.

– Вот видишь, я же говорила. Очень странные сны.

– Думаю, ты через пару минут проснешься.

– Ага. Слушай, мне пора. Я постараюсь позвонить завтра, но, если не получится, тогда в среду утром.

– Ладно.

– По моему времени.

– Ладно. Попроси настроить видеозвонки.

– Хорошо. Но Джонни говорит, что мой ноутбук уже не спасти.

– Класс.

– Знаю. Хреново. Но мне правда…

– Я понял. Люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю. И не забудь погулять.

– Обязательно.

– Ну, ладно, пока.

– Пока.

– Пока-пока-пока…

Связь прервал ровный гудок.

Еще несколько секунд я держал трубку у уха, затем вернул ее обратно на базу.

Имоджен на экране нахмурилась и потянула одеяло. Счетчик просмотров неуклонно падал, но как только она начала ворочаться во сне, он стабилизировался. Теперь цифра снова поднялась до девяти сотен.

Я наблюдал, сложив руки на груди.