Он замолчал, но я явно ощутил нотку горечи.

– Только вот что?

Небольшая типография Эндрю Блэка тоже выпускала книги, объяснил Майк Чесапик. Великолепного вида книги.

Но Блэк не был бы Блэком, если бы не разочаровался даже в самом качественном продукте от лучших поставщиков. Вот почему он начал производить свою собственную бумагу. Вот почему производил свои собственные чернила. Вот почему купил печатный станок, а когда и тот не оправдал ожиданий, Эндрю Блэк решил собрать свой собственный вручную. Вот как Эндрю Блэк стал производителем, создателем одних из самых красивых книг, доступных современным покупателям. Вот как Эндрю Блэк оказался на грани банкротства.

– Банкротство? – переспросил я. – Как он мог обанкротиться?

– Я сказал «на грани».

– Отвечайте на вопрос.

– Он подписал контракт, – повторил Чесапик, будто бы это все объясняло.

Я на секунду задумался, но все равно не понимал, что он имеет в виду.

Чесапик вздохнул.

– Если одна из сторон не выполняет контрактные обязательства, на нее накладывается штраф.

– Вы лишили его авторских отчислений.

– И штраф продолжает начисляться.

Я покачал головой.

– Мы не злодеи, мистер Куинн.

– О, я так не думаю.

Чесапик задумался.

– Я вам кое-что расскажу. Мы об этом не распространяемся и в официальные отчеты эту информацию не включаем. – Он сделал паузу. – Инвесторам это не по нраву. Но ладно. Вот что произошло.

– Слушаю.

– Мистеру Блэку очень не нравилась идея перевести «Двигатель Купидона» в цифру…

– Ага.

– …так что мы отказались от нее.

– Что?

– Совет директоров отказался от этой идеи. Мы сказали: «Хорошо, мистер Блэк, если вам это важно, мы не будем выпускать цифровые издания романа. Никаких электронных книг. Ни даже аудиокниг. Мы готовы вам уступить».

– И что после этого случилось?

Чесапик сложил руки на груди и наклонился ко мне через старый ноутбук.

– Я точно знаю, что случилось. Я там был.

– Так что произошло?

– Блэк потребовал, чтобы мы остановили выпуск всех электронных книг. Не только его, а всех книг до единой.

Я уставился на Майка Чесапика.

– И поставил условие: если мы не согласимся…

Чесапик провел большим пальцем по шее, будто перерезал себе горло.

– Он сказал почему?

– Не поверите, но да. Чтобы предотвратить апокалипсис.

В памяти всплыли слова Софи: «Это как-то связано с его бреднями? С его этой энтропией и концом света?»

– Мистер Куинн?

– Что?

– Мистер Куинн. Эта штука у меня на коленях – не ноутбук. Эндрю Блэка нужно спасти от него самого. А вам нужно спасти его рукопись. Ради будущего литературы. Полагаю, вы знаете, что Кафка хотел, чтобы все его работы сожгли после его смерти? В подобных случаях хорошим людям стоит вмешаться. Вы окажете литературе неоценимую услугу. А за эту услугу мы готовы предложить вам гонорар в пятьсот тысяч фунтов.

– «Это первый вариант» – он так сказал?

– Да, именно так.

Я поднес телефон к другому уху.

– А второй какой?

– Не знаю, – Софи задумалась. – Я понятия не имела, что он вот так заявится к тебе, Том. Я вроде как говорила ему, что это непрофессионально.

Я забрел в небольшой отдел художественной литературы в привокзальном книжном магазине и испытал странную жалось к Майку Чесапику.

– Но все получилось, да?

– Да. Им не очень понравилось, что мы два дня его проверяли, но все хорошо. Контракт проверен, подписан и отправлен.

Пятьсот тысяч фунтов.

Я нашел на книжной полке «Двигатель Купидона», а затем вытащил стоявший в паре книг от него экземпляр «Кода да Винчи».

– Он попросил, чтобы я сел на ближайший поезд.

– К счастью, мелкие начальнички редко так активизируются.

– Софи?

– Да?

– Не знаю, правильно ли я поступаю.

– Нет, – сказала она после паузы.

Я ждал продолжения, но его не последовало. Я пропихнул «Код да Винчи» поверх других книг; та с глухим стуком исчезла в темноте.

– Ты имеешь право расторгнуть контракт без последствий.

Я переставил книги на книжной полке так, чтобы освободить место рядом с «Двигателем Купидона».

– Я… – продолжила Софи, но потом замолчала.

– Софи?

– Не знаю, правильно или нет, но точно неразумно. Из-за тебя он снова вернется в наши жизни. Ты ведь это учел?

– Пятьсот тысяч, – ответил я. – И новая книга.

Я отошел от полки, любуясь результатом.

– Знаю, – ответил я. – Знаю.

А что еще я мог сказать?

– Как думаешь, почему он показал ее тебе? – спросила Софи после недолгого молчания.

– Рукопись?

Я задумался и немного запаниковал: я никогда не задавался этим вопросом.

– Он злился, – ответил я через несколько секунд.

– Так злился, что показал тебе свой секретный черновик?

– Ну, думаю…

– Послушай, Майка Чесапика я беру на себя. А ты не спускай глаз с Эндрю Блэка.

– Хорошо, – сказал я. – Договорились. – Закинув сумку на плечо, я вышел из маленького книжного магазина на шумный вокзал Кингс-Кросс. – Позвоню, как смогу. Держи меня в курсе происходящего.

– Обязательно. И ты тоже.

– Ладно.

– Вот и славно.

– Ладно, до скорого.

Я положил трубку и направился к девятой платформе. Посадка на первый поезд до Халла уже началась.

Вселенная часто принимает желание посидеть в тишине и покое за личный вызов. Я прошелся по вагонам со спорящими семьями, футбольными фанатами, шумными компаниями и разъездными торговыми агентами, кричащими в смартфоны, пока не нашел подходящее место. Я опустился напротив парня с шикарной рыжей шевелюрой и густыми бакенбардами, внимательно изучающего огромную стопку страниц в большой зеленой папке формата А4. Мне показалось, что парень был очень сосредоточен, поэтому я к нему и подсел; должно быть, он готовился к экзамену по анатомии, потому что едва мы покинули станцию, как он начал бормотать всякие непонятные медицинские словечки, пытаясь не подсматривать в листы.

«Гиппокамп, таламус, лимбическая система. Гиппокамп, таламус, лимбическая система», – бормотал он слова как заклинания, повторял каждое по три или четыре раза, постоянно дергая себя за длинные рыжие усы и прищуривая глаза, чтобы сосредоточиться. Затем выбирал другую, столь же сложную фразу с другого листа из папки и проделывал с ней то же самое.

Я продержался добрую часть часа, но в итоге решил пересесть. Когда я встал, чтобы снять с полки свою сумку, студент поднял на меня взгляд. Я притворился, что собираюсь выходить на следующей станции, а сам ушел в соседний вагон.

Наконец я нашел островок тишины – четыре свободных места у столика в дальнем конце вагона.

Когда поезд прибыл на станцию Грэнтэма, я уже устроился и наблюдал, как десятки пассажиров сходят с поезда, плотнее запахивают пальто и торопливо спешат прочь по шумной платформе. Один из вокзальных рекламных щитов рядом с выходом рекламировал коллекционное издание «Ангелов и демонов» Дэна Брауна, приуроченное к юбилею выхода книги. Для обложки использовали кадр из экранизации – статую. Вы тоже наверняка ее помните: с правой стороны – стереотипно красивый ангел с длинными волосами, нежными чертами лица и гранеными скулами, в то время как с левой стороны его черты деформируются в гротескную маску злобного демона с длинным изогнутым рогом во лбу.

«Как два деления щита, как десница и шуйца», – подумал я, пошевелив пальцами сначала на одной руке, а затем на другой, и поерзал в кресле, ища удобное положение.

Никто из севших в поезд в Грэнтэме не подсел ко мне, поэтому я скомкал пальто и прижал его к окну, устроил на нем голову и быстро заснул.

Мне приснился сон, и во сне я проснулся дома на диване.

В квартире находился Эндрю Блэк: он сидел на полу гостиной, скрестив ноги, и возился с рождественскими фигурками бабушки Имоджен.