— Снова удавишь — со свету сживу, — сказала она не дрогнувшим голосом.

Потом была ещё суета. Младенцев обмывали, роженицу отпаивали невыносимо вонючим варевом….

На улице было ещё холоднее, а может, так только казалось, потому что теперь они не бежали, а шли спокойным шагом. Мужчина тащил вёдра и мешок, ведьма шла впереди, пошатываясь от усталости.

Пережитый ужас, никогда не виденный прежде, словно вырвал его из оцепенения, обострил все ощущения. Медленно проходила дрожь в руках. Он чувствовал, как оседает на лице сыплющаяся с неба колючая морось, как ледяной воздух пробирается под рубаху, и медленно, будто приходил в сознание, всплывал из забытья, понимал — он жив. Он даже почти свободен, хоть и находится, по сути, в рабстве. Но никогда за последние годы он не чувствовал себя таким свободным. И таким счастливым — от одной лишь мысли, что он покинул жуткий подвал и скоро вернётся туда, где тепло и спокойно.

— Что это было за место? — решился спросить он.

Дрянной запах впитался в его одежду и кожу, казалось, что теперь он не отмоется никогда.

— Ночлежный подвал Марко, — с тяжёлым вздохом ответила ведьма. — Самый дешёвый в округе. Эта компания сплочённей любого рыцарского ордена.

Он помолчал, не зная, как задать следующий вопрос, потом всё же решился:

— Эта женщина раньше убивала своих детей?

— Да, первого она задушила, Марко не успел за ней уследить.

— Но… почему?

— Сказала, что не смогла бы его прокормить, но это ложь, чтобы разжалобить. На самом деле Марко собирался его продать, она испугалась и не хотела отдавать. Потом запросила себе такую долю, что сделка бы не вышла. А в этот раз — двойня. Марко повезло.

Мужчине показалось, что он ослышался.

— Продать? — глупо переспросил он.

— Да, — с раздражением в голосе подтвердила ведьма. — Продать. Я что, слишком тихо говорю?

— Нет. Но я не понимаю.

— Чего непонятного? Марко и его люди — домушники-трубочисты, они работают на Эддрика и забираются в дома через крыши. Ребёнка к такому приучить можно, но это занимает много лет. Марко выгоднее продать младенцев туда, где их смогут использовать уже сейчас — побирушкам. С дитём на руках им больше подают. Двойня — это для него как дар Небес. Даже за мной вот, прибежали, чтобы товар не потерять. Марко теперь обязан отмерить и мне долю от продажи.

— Ох, Бездна… Это же… Ты…

Он замолчал, поняв, что не подберёт слов. Попытался найти где-то внутри злость, ненависть… хоть что-то, но там осталась лишь пустота и единственная испуганная мысль, бьющаяся в голове:

«Где я?.. Куда я попал?..»

На мгновение проснулся от страшного сна лишь для того, чтобы провалиться глубже в кошмар, дна которому не видно.

— Добро пожаловать в мир людей, Томас, — сказала ведьма. — Он примет тебя с распростёртыми объятьями.

Когда солнце чуть перевалило за полдень, в двери снова застучали, и Гилота, проклиная весь белый свет, поняла, что отдохнуть ей сегодня не придётся. Посетители — пара хорошо одетых деревенщин — прикатили издалека и теперь вознамерились получить от путешествия в город побольше пользы. Проблемы у деревенщин были привычные. Скотина часто болеть стала, не навёл ли порчу кто из соседей, земля на полях устала и каждый урожай даётся тяжелее предыдущего. Гилота слушала, кивала, искала среди склянок и мешочков на полке нужные ингредиенты для очередного варева. Скоро в комнате повисла кислая вонь — при смешении запахов из разных кипящих посудин вышло что-то определённо скверное, но наплевать, лишь бы деревенщины не перепутали потом, что в корыто свиньям вылить, а что — оставить земляному бесу в бутылке и с закуской.

— А вот это племяшка моя, Тесси, под венец весной пойдёт, — объясняла дородная женщина-селянка, развязывая извлечённый из-за пазухи узелок. — Вы бы глянули тоже, хоть всего на годок вперёд.

В свёртке были резные деревянные бусы. Гилота протянула руку, селянка вложила ей в ладонь украшение, неловко коснувшись кожи своими окаменевшими от мозолей пальцами…

Во мраке, что затуманил глаза, вспыхнуло пламя.

Небо почернело от копоти, а мир под ним был объят огнём. Пылали дома и сараи, пылала сама земля, и пламя катилось по траве, пожирая валяющиеся среди сухостоя тела. И разлитая кровь чернела от жара, спекалась, занималась робкими огоньками среди всеобщего пожара. Гилоте показалось, что лежащие в её ладони бусы тоже обратились в горячие угли, и лишь хорошая выдержка позволила ей не отбросить их в ужасе, и даже сохранить спокойное непроницаемое лицо. Нить жизни этой женщины была всего одна, и тянулась она в тот огненный мир, где обрывалась среди огня и едкого чёрного дыма.

— Не видно через вещь, — солгала Гилота. — Дайте руки, через вас гляну.

Женщина тут же протянула ладонь, мужчина чуть помедлил. Видно, что к городской ведунье относился с лёгким недоверием. Гилота внутренне приготовилась, но всё равно видение ошеломило её своей яркостью, опалило несуществующим пока жаром. Года у этих людей не было, осталось лишь месяцев восемь. Она пыталась выхватить из увиденного хоть какие-то приметы, чтобы понять, что же произойдёт, но их оказалось слишком мало. Просто краткий миг какой-то войны, прокатившейся огненным колесом по крошечной деревушке, затерянной на бесконечном просторе у нынешних границ империи.

— Всё у неё хорошо будет, и у вас тоже. Со свадьбой только не затягивайте, как потеплеет, так и справляйте.

— А парень-то? — заволновалась селянка.

— Хороший, работящий. Лучше не найдёте.

Она сыпала вопросами, Гилота давала ничего не значащие ответы, а думала в это время о своём. В конце концов, даже если человеку кажется, будто он пришёл к ведьме, видящей будущее, чтобы быть предупреждённым и во всеоружии встретить беды и невзгоды, на самом деле это не так. Бездна никогда не покажет то, что по-настоящему важно увидеть. К провидцам обращаются за надеждой на лучшее. И это главное, что следует щедро выдать клиенту в ответ на любые вопросы. Да, земляной бес не будет больше пакостить и губить посевы, если его как следует прикормить. Да, в доме у вас достаток приумножится в следующем сезоне, а племянница Тесси будет счастлива.

Мелькнула ещё мысль, что хорошо бы селяне остались довольны поездкой и посоветовали ведунью каким-нибудь соседям. Может, через них удастся заглянуть снова в огонь и узнать побольше о грядущем бедствии. Ведь в тех землях войны не было даже тогда, когда она, казалось, была везде.

Когда парочка селян покинула её дом, небо уже потускнело, на улицах медленно сгущались сумерки. Гилота прислушалась от дверей, пошла на кухню, ведомая звуками странной возни. Там, взгромоздившись ногами на край стола и осторожно переступая через посуду, Иса собирала паутину с верхних полок шкафов. Подобранный подол платья колыхался в опасной близости от склянок и бутылок, грозясь при неловком движении опрокинуть что-нибудь на пол. Но самая большая проблема была в том, что Иса в кухне оказалась одна.

Гилота прошлась по комнатам, чтобы убедиться — нет, на её этаже больше никого не было. Вернулась на кухню.

— Где Томас?

От звука её голоса Иса дёрнулась и чуть не сорвалась на пол.

— К-кто? — испуганно переспросила она и тут же спохватилась: — Мужчина ушёл.

— Куда? — удивилась Гилота.

— На улицу. Взял свой плащ и вышел, — ответила Иса, уже догадываясь, что случилось нечто плохое. — Я думала, он по вашему поручению, матушка. Удивилась ещё, но он выглядел так, будто знал, что делает…

Выслушивать оправдания было некогда.

— Давно?

Иса виновато пожала плечами.

— С час назад, — предположила она. — Кажется.

***

Множество самых разных измышлений пронеслись у Гилоты в голове, пока она металась по окрестностям. «Круглая, беспросветная, набитая дурища!» тут же сменялось злобным: «Ну подожди-ка, найду, такой заговор-поводок навешу, чтоб за порог ступить не мог, сразу в корчах валился!», а потом вновь переходило к «И о чём я думала, псица неразумная?».