Поиски она начала с близлежащих подворотен. В переулке, что заканчивался тупиком, никого не было, кроме драной серой кошки. В следующем, ведущем к полуразвалившимся хозяйственным сараям, распивали одну на четверых бутылку какие-то бродяги. Гилота окликнула их, на неё уставились одинаково чумазые озлобленные морды. Впрочем, узнав местную ведунью, они тут же расслабились и попытались слиться с местностью. Даже если такие и ограбили кого-то ради покупки своего пойла, это вряд ли оказался бывший рыцарь, у которого в карманах не было ни гроша. Сплюнув от досады, Гилота закрыла глаза и сосредоточилась. Невидимая нить, уже истончившаяся до предела, натянулась, но ощущения оказались на удивление мирные. Досада, уныние, гнетущая усталость и, самую малость — злость.

Вслед за тающей на глазах нитью Гилота вышла к площади, пересекла мощённое выщербленными камнями пространство, обходя сомнительные компании и сидящих где попало нищих, нырнула в проход между многоэтажными домами, выбралась на узкую улочку, где под ногами чавкала грязь, перемешанная с помоями, а высоко над головой, вне зоны досягаемости воришек, сушились застиранные простыни. Крылечки чёрных ходов, украшенные коваными и резными перилами, указывали на то, что в многоэтажных домах обитают люди «приличные», даже несмотря на близкое соседство с трущобами. Таков уж Новый город — всё здесь перемешано.

За домами был широкий проспект. А в конце прохода, привалившись плечом к стене, стоял человек и из глубокой тени рассматривал спешащих и фланирующих по тротуару прохожих, проезжающие экипажи, телеги, всадников.

— Да ты обезумел! — в ужасе воскликнула Гилота. — Накинь капюшон немедленно!

Оглянувшись, мужчина смерил её взглядом.

— Слишком хорошо заметно, что я — косматый северный варвар?

— Нет. Но с первого взгляда видно, что тебя судили за злонамеренное колдовство.

Мужчина болезненно поморщился.

— Вот как, — только и сказал он.

Привстав на цыпочки, Гилота потянула его за капюшон, прикрывая лицо.

— Пойдём.

— Куда?

— Осмотришься. Ты разве не за этим здесь?

И оба почему-то одновременно взглянули в сторону светящегося огнями проспекта. Сияли фонари, мерцали огни на витринах лавок и десятки окон лили на сумеречную улицу тёплый жёлтый свет. Мимо тёмного прохода плыла разномастная толпа, никто не обращал внимания на парочку, укрывшуюся во мраке.

— Мне казалось, что всё должно было так измениться, — неожиданно сказал мужчина.

«Отчего же? Фалды на сюртуках покороче стали, а в этом сезоне модистки советуют изумрудные оттенки и воротники-стойки», — насмешливо подумала Гилота, но промолчала. Слишком неуместно выглядело всё, что она могла сказать. Последние волокна магической нити таяли, а она всё ещё слишком хорошо ощущала чужую безысходную тоску. Наверное, нужно чувствовать себя очень одиноким, чтобы делиться переживаниями с бывшей врагиней.

— Оказывается, я просто многое забыл.

Гилота внимательно смотрела на мужчину, но тот этого так и не заметил, заворожённо разглядывая уличные огни.

— Со временем воспоминания смазываются, теряют чёткие детали, — продолжал он. — Если бы я даже хотел представить себе улицу, получилась бы лишь уродливая подделка. Мир искажался даже во сне. А теперь реальность кажется слишком… Здесь слишком много всего.

— Пойдём, — снова предложила Гилота. — Кажется, я знаю одно местечко, которое нам следует навестить первым делом. Бывают моменты, когда реальность нуждается в некотором искажении.

***

Всплески скрипичной музыки и звонкого хохота, грохот множества голосов настигли бредущую по узкой улице парочку прохожих задолго до того, как в поле зрения появилось крыльцо со скользкими, подозрительно липкими ступенями. Над входом красовалась едва различимая в темноте расписная вывеска: «Шиповник и меч». Название намекало на родовой герб и воинскую славу нынешнего великого Императора, а кабак под вывеской был, по сути, не худшим заведением в округе. Если учитывать, что поблизости располагались сплошь злачные места, куда крайне редко заглядывала городская стража, всячески стараясь избегать лишних неприятностей. По крайней мере, в «Шиповнике и мече» выпивка не напоминала по вкусу мочу, а когда к столу подавали еду, то это была не кошатина или собачатина, и корова, носившая раньше на костях это мясо, умерла от рук мясника, а не сдохла от какой-то болезни. А уж тот факт, что Гилота способна наколдовать хозяину кабака коровье бешенство, удивительно благотворно сказывался на качестве обслуживания.

Пол был посыпан соломой. Под низким потолком тянулись длинные столы, и на каждом горело несколько масляных ламп. Народу в кабаке оказалось — не протолкнуться. Между столами сновали бойкие девицы в безобразно открытых платьях, уже привычно уворачиваясь от щипков и подножек. Мужские голоса и женский хохот казались оглушающим, компании захмелевших посетителей трепались, не слушая, а лишь пытаясь перекричать друг друга.

— Вот здесь ты точно можешь снять капюшон! — попыталась объяснить Гилота, хотя не была уверена, что в окружающем шуме мужчина её услышал.

Она двигалась между столами, силясь рассмотреть где-то свободный угол, когда один из посетителей внезапно развернулся и схватил её за руку.

— Благородная леди, позвольте пригласить!

Переведя взгляд, Гилота увидела оскалившуюся приветливой улыбкой морду здоровяка Хьюго. Почтенный вор с силой толкнул локтем соседа, и по лавке у стола тут же прокатилось лихорадочное движение. Гилота благодарно кивнула и поспешила устроиться на освободившемся месте, потянув за собой мужчину. Тот сел на самый край, окинул компанию за столом насторожённым взглядом, в котором слишком уж отчётливо читалась неприязнь.

Рядом тут же очутилась девица, опустила на столешницу две кружки, коротко склонила голову.

— Вам от хозяина, госпожа ведунья! — сообщила она громко.

— Передай хозяину мою благодарность, — ответила Гилота, доставая из кошеля несколько медных монеток и выкладывая на стол. — А ещё нам ужин, что хозяин посоветует, а там посмотрим.

Девица ещё раз изобразила поклон, смела монеты неуловимо быстрым движением и тут же будто растворилась в воздухе.

За столом кипело бурное обсуждение каких-то насущных дел. Здоровяк Хьюго, загребая воздух огромными лапищами, хвастался тем, как ловко отмутузил какого-то зарвавшегося конкурента. Сидящий напротив Эддрик, тощий, рыжий, с широкой щербатой улыбкой, одобрительно кивал и поддакивал:

— Так свиней этих, гляди только, чего выдумали! Делиться им, видите ли! Вот в следующий раз сунутся — потрохами своими со мной поделятся!

— Полегче там, — осадил его Хьюго. — Кабы наша дама-ведунья тебе оберег не сварганила хороший, сам уже валялся бы в канаве с вываленными кишками. Или получил пеньковый воротник в дар от пса Тамсена.

Вновь появилась девица, опустила на стол две глиняные плошки. Гилота принялась за еду, но потом покосилась на спутника — мужчина сидел неподвижно, слушая разговор за столом, и на плошку с горячим мясом внимания не обращал.

— Ты чего? — прошипела она ему на ухо.

Мужчина не притронулся к принесённой еде, зато кружку осушил одним махом. Гилота посмотрела на это, позвала девицу и попросила принести своему спутнику что-то покрепче. Следующая кружка отправилась вслед за первой с той же скоростью, словно в ней была вода, а не брага. Гилота потребовала у девицы третью кружку, но прежде чем подвинуть её мужчине, сделала незаметное движение пальцами над выпивкой. Это уже казалось достаточно забавным. Не то, чтобы она сильно уж хотела, чтобы её спутник в итоге оказался пьян… но некоторые вещи воспринимаются лучше, когда рассудок податлив.

Он потянулся к очередной порции, но запнулся и неожиданно взглянул на неё:

— Это те самые деньги?

Голос мужчины оказался внезапно напряжённым. Гилота повернулась к нему и с удивлением поняла по напряжённой позе, что он готовится встать и уйти в любой момент.

— Ты о чём? — осторожно уточнила она.