— Ладно… — сказала Гилота, сама не зная для чего понизив голос, — давай-ка попробуем снова. Постарайся сосредоточиться.

Иса честно старалась. Два яблока из трёх взорвались, а когда третьему оставалось существовать считанные секунды, мужчина внезапно встал, потянулся над столом и провёл над обречённым фруктом ладонью. Замер на мгновение, так что Гилоте успело показаться, будто он прислушивается к действию повторяемого Исой заклинания, и вдруг резко отдёрнул руку. Яблоко взорвалось.

— О, Бездна! Простите! — испуганно воскликнула Иса.

Мужчина уселся обратно, осторожно прикрыв клеймо ладонью, и даже не посмотрел в её сторону.

— Ты ничего не почувствовал, — сказала ему Гилота. — Метка не отозвалась.

Она хотела произнести это, как вопрос, но получилось утверждение. Явно не стоящее ответа, потому что она и сама всё видела. Смущённая Иса принялась выкладывать из узелка остатки яблок. А Гилота внезапно подумала о том, как ей это надоело.

— Я не люблю глупые наглядные примеры, девочка, но, видимо, придётся. Ты знаешь, что означает метка на лице этого мужчины?

Иса отвлеклась от яблок и вздрогнула так, будто из-за подобного бестактного вопроса мужчина мог вскочить и броситься на них обеих с кулаками.

— Он был колдуном, — ответила она тихо.

— Как ты думаешь, что с ним случилось?

Она не понимала, чего от неё хотят, и сквозь чувство вины уже начало пробиваться явственное раздражение. Несдержанное дитя, куда ей рассуждать о высших уровнях магии?

— Любил сношать чужих жён и попался прямо на супружнице прокурора Тамсена?

В иной ситуации Гилота сумела бы оценить шутку.

— Нет. Меня интересуют не предпосылки, а последствия. Сделаешь ещё одну попытку?

Иса напряглась. Первое в ряду яблоко лопнуло и разлетелось по столу. За ним через десяток мгновений последовало второе.

— Сдаюсь. Он тоже плохо управлялся с яблоками?

Гилота позволила себе усмехнуться, внезапно подумав, что в некотором смысле так всё и могло обстоять на самом деле.

— Он был опытным бойцом. Но позволил людям победить себя, девочка. Значит, упустил что-то важное. Значит, думал не о том, о чём следовало бы задуматься в тот момент.

Мужчина поднял на неё глаза, и Гилота поймала взгляд, очень знакомый ей по прежней жизни. Даже если сэр Томас Вьятт никогда не вернётся, то хоть частица его прочно укоренилась в этом теле. Беда в другом. Это тело человека. Ничего в нём не осталось больше.

Гилота отвернулась и продолжила:

— Да, есть обстоятельства, в которых внимание к деталям окружающего мира может спасти тебе жизнь. Например, позволить вычислить засаду. Но тебя может ожидать участь гораздо хуже смерти, если скрипы, лёгкий ветерок или мысли о сытном обеде отвлекут тебя, и ты согреешь врагу кальсоны вместо того, чтобы поджарить муди. Должно хватать мгновения, чтобы настроиться.

Иса вздрогнула снова, когда четыре оставшихся яблока закипели одновременно.

— Приберись и уходи. Вернёшься завтра.

Пока девчонка соскребала яблочную кашу со стола, Гилота отошла к окну. Бродяги, сидевшие у старого постамента, уже куда-то скрылись.

Гилота не смогла бы ответить себе искренне на один простой вопрос — зачем она это сделала? Не прошла мимо, оставив прошлое в прошлом. Плела на крови целительное заклинание вместо того, чтобы пустить кровь старому врагу. В конце концов, именно этого он от неё и ждал всё это время. Да, это было бы нечестно. С другой стороны, кого в этом мире спасла честность и праведность? Быть честным — признак несовместимой с жизнью глупости, и очередное доказательство этой теории сидит у неё за спиной и пытается сделать вид, что его тут нет. Объяснение здесь должно быть иное.

Впрочем, неискреннего ответа пока хватит.

Она услышала, как девочка попрощалась. С тихим шорохом подхватила корзинку. Стукнула закрывшаяся дверь. В комнате повисло молчание.

— Ты тоже можешь уйти, если хочешь, — сказала Гилота.

— Не думаю, что моё желание здесь может что-то значить, — ответил мужчина. — Это в твоей власти — сделать так, чтобы сбежать я не смог.

— Есть куда бежать? — искренне удивилась Гилота.

Никаких чар она не накладывала, двери не заколдовала, цепи на своё приобретение не надевала, даже ошейник сняла сразу, хоть и из-за срочной необходимости, но новый на замену не купила. Сам ведь уже понял, что силой его здесь держать не станут, а всё равно не может удержать язык за зубами. Сразу видно, что теперь чувствует себя в куда большей безопасности, чем четверть часа назад. А ещё Гилота внезапно догадалась — это нечто вроде испытания. Мужчина просто пытается её спровоцировать. Вызвать злость, заставить вести себя так, как он ожидает.

Гилота прошла через комнату и с огромным удовольствием опустилась в кресло. А то того и гляди, ноги держать перестанут. Устала, очень устала. Мужчина выжидательно наблюдал за каждым её движением. И сказал вместо ответа:

— Ковен собираешь?

А вот пошло ощупывание границ дозволенного…

— Это не твоё дело.

— Тогда, может, покажешь мне свою руку?

Гилота хмыкнула. Она и сама видела, что на тёмном рукаве платья отчётливо проступило влажное пятно. Пора было сделать перевязку.

— Сможешь задать свои вопросы, лишь когда ответишь на мои.

Казалось, что повисшее напряжение можно было почувствовать, как открытие Бездны или чужой магический поток.

— Что с тобой случилось? — повторила Гилота самый важный вопрос.

Мужчина упрямо сжал губы и отвёл взгляд. Он сидел так долго, уставившись в пустоту. Гилоте же стало казаться, что ничего из этого не выйдет. Одно дело, пострадать из-за своих ошибок. И совсем другое — рассказать о том, каким был дураком и как собственными руками вырыл себе могилу. Потом мужчина тихо выдохнул и ссутулился сильнее.

— Меня обманули, — заговорил он наконец. — Потом заставили отдать колдовской источник. Ты знала, что так можно? А вот кое-кто из людей Колетта в этом неплохо разбирается.

В доме витал тёплый кухонный чад с душным запахом разнотравья. Воздух на кухне сделался влажным и липким, печные изразцы потрескивали от жара. На углях кипели посудины с водой и отварами для ванны, и суетящаяся у печи Гилота от всей души жалела, что рано отпустила Ису. А с другой стороны… Мужчина, расставшись с одеждой, не испытывал никакого стеснения, но вряд ли его тело сейчас можно было счесть подходящим зрелищем для юной и, в общем-то, ещё не слишком испорченной особы. Наверняка Иса и сама бы пожелала сбежать подальше.

Гилота покосилась на мужчину. Тот выглядел расслабленным, и это настораживало её всё больше. Сидя на лавке, он пытался гребнем управиться со свалявшимися в жёсткие колтуны волосами.

— Надо резать всё, — сказал он, поймав её взгляд. — Дай нож.

Потянул себя за космы, изобразил чуть подрагивающей рукой движение лезвия.

— Но это…

— Суеверие.

Северянин может отрезать волосы под корень, только если готовится лишить себя жизни. Самоубийство в тех краях — действие, обросшее множеством примет и поверий, и одно из них гласит, что нет бесчестья более страшного, чем самому лишить себя жизни, дух самоубийцы навсегда останется привязан к месту смерти. Лишь если срезать волосы и сжечь, то получит он некую свободу. Но никогда уже не переродится вновь. Гилота впервые подумала, что если это не простая варварская сказка, а закон местной магии, то она не сможет предсказать, чем всё закончится. Духи северных побережий крайне обидчивы.

— Нет, не стоит. Я придумаю что-нибудь. Для начала нужно побольше горячей воды, чтобы вымыть всю грязь.

— Зачем?..

Гилота смерила мужчину удивлённым взглядом, прежде чем поняла, о чём идёт речь.

— Ты так и не объяснила, для чего всё это, — сказал он. — Лечить, одевать, кормить, мыть. Вряд ли ты всех своих врагов жалеешь, не похожа ты на сердобольную монашку.

Она пожала плечами и забрала у него гребень. Заметила вскользь, что мужчина насторожился, когда она зашла ему за спину.