В глазах у него что-то промелькнуло, отблеск того, что было там прежде. Обожженая щека давно зажила, но половина лица осталась какой-то неправильной, и Гилота не смогла бы точно сказать, что за странное выражение проскользнуло на этом лице и вновь исчезло.

— Вот как… Значит, это я опасен? — спросил он и отчаянно дёрнул ремни. — Не говори, что это из великой заботы обо мне.

Гилота позволила себе улыбнуться:

— Это из великой заботы о том, чтобы ты спросонья не воткнул в себя очередной попавшийся под руку острый предмет. Не для того я отдала восемь динаров, чтобы заполучить свежего покойника.

Словесный удар, метивший в гордость, снова пропал втуне.

— Лучше быть уверенной, что ты не сделаешь больше глупостей, — уже мягче добавила Гилота, склоняясь над ним. — А пока мне важно знать — что с тобой случилось? Кто это сделал?

Мужчина тяжело сглотнул, заговорил быстро, отрывисто:

— Я чувствую твоё дыхание. Ты живая. За мной пришла. Я думал, что ошибся. Думал, что это морок. Но ты настоящая. И всё равно — призрак. Тебя нельзя уничтожить? Я видел, как ты умерла. Но тело… когда я вернулся, чтобы забрать, тебя уже не было. Нигде не было. Задавал вопросы другим. Они решили, что со мной сделалось неладно. Потом понял — я лишь думал, что убил тебя. А ты не играла в эту игру. Ты ушла. Мы просто наскучили тебе. Я представлял потом, что ты вспомнишь и придёшь за мной. Когда захочешь развлечься. Был уверен. Не удивился даже, когда ты стояла и рассматривала меня. Да, я трус, я испугался. Думал, что ты со мной сделаешь. А ты…

Мужчина запнулся, сухо закашлялся. Его уже трясло, как от лихорадки. Гилота смотрела ему в побелевшее лицо, а потому заметила момент, в который маска безумия дала трещину. Она протянула руку коснуться повязки на горле, но мужчина вздрогнул, попытался отодвинуться. Он тяжело дышал сквозь стиснутые зубы и пристально глядел ей в глаза. Вздохнув, она покачала головой:

— Кажется, я догадалась, как ты уцелел, — сказала она. — Так ты и выбрался, да? Оставили в живых сначала потому, что верили в сотрудничество. Начали с левой руки, не изуродовали правую, потому что был ещё шанс приказать тебе взяться за оружие. Но им стало казаться, что рассудок тебя оставляет с течением времени. И тебе вновь поверили, решили, что теперь ты беспомощен и безопасен? Потрясающе. Раньше, помнится, ты совсем не умел притворяться. А в моём доме — уже не стоит. Ты опять делаешь большую глупость.

Конечно, он не желал её понимать. Гилота с удивлением поняла — ей совсем неприятно то, что этот человек её боится. Следовало двигаться другим путём. Она обхватила его сжатую в кулак руку и потянула, заставляя завести ладонь под столешницу.

— Разожми пальцы, не упрямься.

Кажется, он обнаружил то, что она пыталась ему показать, потому что на измождённом лице тут же отразилось изумление.

— Что…

— Пытаюсь сделать так, чтобы ты успокоился и ответил на мои вопросы. Насчёт этого стола важно знать одну вещь: бедняга со вспоротым животом или раздроблёнными костями начисто лишён сообразительности. В ужасе и панике человек будет вырываться, как безумный, и никогда, никогда не остановится для того, чтобы внимательно изучить своё положение. Так тонущий сам губит себя, барахтаясь и глотая воду.

Мужчина попытался выдернуть руку. Гилота мягко надавила на его пальцы, лежащие на механизме, и под столешницей что-то звонко щёлкнуло. Ремень свободно повис и соскользнул с запястья.

— Перестань думать так, будто сейчас случится самое ужасное. Ты многое упускаешь. Насчёт положения, в котором ты очутился, для нас обоих важна одна вещь — это не случайность. Тебя специально выставили на продажу. Может, собирались посмотреть, кто бросится выручать. Тобой пользовались прежде, используют и теперь, уже в качестве наживки. У сэра Томаса Вьятта остались друзья, избежавшие печальной участи? Если так, то когда ловушка захлопнется, твоя шкура обесценится окончательно, и погибнут ещё достойные люди, которым ты наверняка не желаешь смерти.

Он хотел сказать что-то, но лишь поджал губы.

— Я не пытаюсь выведать у тебя нечто ценное, — сказала Гилота. — Мне нужно лишь чтобы ты сохранил благоразумие в случае внезапной опасности. Нам нужно о многом поговорить.

Приглушённый закрытой дверью, по дому разнёсся торопливый стук, от которого мужчина вздрогнул. Гилота тоже напряглась, и лишь через несколько мгновений почувствовала — всё в порядке, это всего лишь Иса. Предупредила о своём появлении, прежде чем отпирать дверь выданным ей ключом.

Гилота быстро замотала чистой тряпкой почти зажившую руку мужчины, переложила свёртки с покупками на край стола.

— У тебя есть не меньше получаса, пока я приму ученицу и выпровожу её. Для начала оденься. Но можешь, конечно, попытаться ещё сбежать через окно или забить себе голову об стену. Просто я постараюсь верить тебе, и надеюсь, что ты всё ещё достаточно умён, чтобы не сделать ничего подобного.

Мужчина невесело усмехнулся.

***

Иса выглядела непривычно тихой и бледной. Она уже успела выложить на стол тряпичный узелок со свежими яблоками и оттащить в кладовую корзину с уложенной провизией на ближайшую неделю. Когда Гилота зашла в большую комнату, девчонка как раз повязывала передник, привычно оглядываясь в поисках возможного беспорядка.

— Матушка, с вашим рабом что-то неладно, — сказала она без всяких предисловий.

— Вот как?

— Мне велели передать, что к имуществу вашему проявляли интерес. Двое хорошо одетых господ расспрашивали на площади у Бронзовой ратуши где бы им найти торговца уродами, да только тот помер сегодня ночью от чего-то. Говорят, грудной бес его удавил. А господа всё про товар его расспрашивали, про ведьмака с клеймом. Эддрик с ними болтал, и ему показалось, что вертящийся неподалёку чей-то грум тоже к разговору прислушивался, хоть виду не подал. Он с Хьюго хотел перехватить лакейчика где-то в узком переулке, да тот от них не по-лакейски ушёл, хитрый оказался.

Гилота даже удивляться не стала тому, что её покровителю известно, какой именно торговец продал ей невольника. В мире несунов и ловкачей, охотящихся за чужими кошельками, информация о всех знакомых лицах распространяется быстро.

— Отец говорит, что кабы чего не вышло плохого. Вам бы приставить кого-нибудь, для безопасности.

— Человека из ваших что ли? — усмехнулась Гилота. — И что он сделает в случае настоящей опасности — умрёт первым? Нет уж, сама справлюсь. Давай-ка лучше за работу.

Иса всё ещё выглядела слишком напряжённой, но поджарила по всем правилам три яблока, прежде чем из боковой комнаты раздался грохот, словно по полу прокатилось нечто тяжёлое, и четвёртое яблоко разлетелось дымящимися ошмётками. Девчонка приподнялась и с тревогой посмотрела на Гилоту.

— Сиди, — приказала она.

Пятое яблоко повторило судьбу четвёртого.

— Немногим лучше, чем было, — тяжело вздохнула Гилота.

Девчонка сидела, не поднимая взгляда.

— Попробуй снова.

Видно было, как она старается, но… Из пяти следующих яблок лишь два пропеклись без промахов. Иса всё время насторожённо посматривала на дверь маленькой комнаты, и это сбивало ей весь настрой. И там, как назло, слышалась возня, скрипы и удары.

Наконец, дверь резко распахнулась, и мужчина опасно покачнулся на пороге, но удержался на ногах. Гилота ощутила чужой мучительный приступ головокружения и отсекла его. Уж такое пациент мог пережить и сам. Неприятно, но для жизни не опасно.

Мужчина обвёл комнату растерянно-насторожённым взглядом и зашагал к столу. Рубаха, подходящая по ширине в плечах, всё равно висела на нём мешком, штаны держались только на затянутом поясе. Резким движением он выдвинул стул на другом конце стола, подальше от ведьм, тяжело уселся и взялся за голову обеими руками. Спутанные волосы заслоняли лицо, а потянуть за невидимую нить и открыться для чужих ощущений Гилота всё ещё опасалась. Она ожидала, что мужчина скажет хоть что-то, но он опустил руки и так же молча уставился в сторону занавешенного окна.