Я мог слышать ее смех, звенящий в моих гребаных ушах. Шах и мат? Она думала, что это был шах и мат?

Мы еще даже не начали играть. Сияя, я запрыгнул на изрешеченную пулями кровать, взбивая перья, прежде чем вытащить телефон и быстро набрать номер.

— Алло, мама? Мне жаль, что уже поздно.

— Я уже начала думать, что ты забыл обо мне. Я скучаю по всем вам. В доме так тихо, что я не могу думать. О, как поживает Мелоди? Она красива? Однажды я встретила Орландо, и он был красив. Я уверена…

— Да, я тоже скучаю по тебе. Да, Мелоди… Она единственная в своем роде, мама. Я звоню, чтобы узнать, не будешь ли ты против устроить для нее приветственную вечеринку. Просто чтобы показать ей, как я счастлив, что она есть в моей жизни.

— Неужели? Похоже, кто-то сражен наповал. Звать всю семью?

Мне захотелось закатить глаза.

— Да, всю семью. Ты можешь это сделать? Она почти такая же одержимая, как Оливия.

— Ты уверен, что она не устанет?

— Она совсем не устанет.

— Конечно! Я так взволнована. Я займусь этим.

Когда она повесила трубку, я усмехнулся. Моя мать сделает все для празднования. Она бы перешла все границы. Теперь я знал, что Мелоди может лечь на самое дно и кататься в грязи, как гребаный профи. Но она не смогла бы сдерживать себя в кругу семьи. Они гадят на радугу и единорогов, и пока она будет отвлекаться, это даст мне время поработать над новой зацепкой, которая у меня была по Валеро.

Я планировал что-то грандиозное для этих ублюдков, и я собирался использовать информацию, которую мне удалось получить из файлов Орландо, чтобы сделать это. Контакты Джованни теперь были моими контактами. Я почти хотел сказать «шах и мат, блядь» прямо сейчас. Но мне было интересно, что она почувствует, когда я воспользуюсь ее работой и умножу разрушения на двадцать. Она играла в детские игры, а я не был ребенком. Дело было не в том, кто кого может превзойти, а в том, что я доказывал свою точку зрения. Я бы убил двух зайцев одним выстрелом. Валеро никогда этого не предвидел, и я оставлю свой след в качестве нового генерального директора и Босса.

— Спи крепко, моя маленькая Джованни, потому что завтра ты будешь танцевать, как моя собственная марионетка на ниточках, — подумал я, закидывая руку за голову и ухмыляясь.

ГЛАВА 7.

«Мы убиваем всех, моя дорогая. Некоторых пулями, других словами, и всех нашими поступками.

Мы загоняем людей в могилы, и не видим этого, и не чувствуем этого».

— Максим Горький

МЕЛОДИ

— Которое из них, мэм? — Адриана принесла два бирюзовых платья, чтобы я надела их в свой первый день с чертовым ирландским кланом, но мне действительно было все равно, что я надену, лишь бы пережить этот чертов день.

— Доктор Андерсон, что вы думаете? — спросила я пожилого мужчину, перевязывающего мне запястье. Доктор Андерсон был единственным врачом, которому я доверяла настолько, что он прикасался ко мне. В конце концов, он был тем, кто принял меня, и он видел более чем достаточно моих травм, чтобы даже не утруждать себя расспросами.

Он поднял глаза, поправляя свои толстые очки на носу, прежде чем закончить работу с моим запястьем.

— Платье с длинными рукавами было бы лучше всего, чтобы скрыть вашу рану. Оно не скроет ту, что у тебя на лодыжке, но она не так плоха, как твое запястье.

Он был прав. Я приложила столько силы, чтобы оторвать пластиковый подлокотник от шезлонга, что он глубоко врезался мне в запястье. Этот идиот сделал свои наручники из усиленной стали, что позволило легко сломать шезлонг, но все равно было чертовски больно и остались шрамы.

Адриана выжидающе посмотрела на меня.

— Белые туфли на каблуках, мэм?

Я кивнула, потирая запястье, как только доктор отпустил меня. Мне приходилось бороться с желанием выбросить это чертово уродливое кольцо в канализацию каждый раз, когда я смотрела на свою руку.

Федель придержал дверь для доктора Андерсона, но не раньше, чем вручил ему конверт с более чем достаточной суммой денег, чтобы быть уверенным, что ему какое-то время не придется работать.

— Мэм, после объявления о вашей с мистером Каллаханом свадьбе сегодня утром несколько журналов, благотворительных организаций и интервьюеров хотят поговорить с вами, — сказал мне Федель с телефоном в руках.

Поднявшись со стула, Адриана протянула мне платье, когда я зашла за ширму.

— Федель, я что, похожа на Марту, мать ее, Стюарт?¹¹.

— Нет, мэм. Я бы никогда не подумал, что вы настолько глупы, чтобы оказаться в тюрьме, — он прочистил горло, и я рассмеялась. Выйдя из-за ширмы, я позволила Адриане бросить белые туфли на каблуках к моим ногам.

— Тогда скажи им, чтобы они шли к черту.

— Это было бы неразумно, mio bambino dolce¹², — мой отец закашлялся, когда его вкатила медсестра.

Подойдя к нему, я поцеловала его в щеку.

— Почему я не могу сказать им, чтобы они катились к черту? — спросила я его, когда Адриана протянула мне мои браслеты.

— Потому что для остального мира ты невеста одного из самых могущественных мужчин в этой стране — принца Чикаго. Ты для них не Босс. Они хотят Кейт Миддлтон или первую леди, кого-то, кто целовал бы младенцев и выписывал крупные чеки от имени твоего жениха, — рявкнул на меня отец, заставив меня остановиться и просто посмотреть в его умирающие глаза.

— Федель. Адриана. Выйдите, — через несколько секунд они вместе с медсестрой моего отца исчезли. — Ты все еще злишься, что я подстрелила его.

Он нахмурился, глядя на меня.

— У меня нет времени сдерживать гнев. И все же ты здесь, заставляешь меня тратить время на то, чтобы воспитывать тебя.

Покачав головой, я улыбнулась.

— Ты должен гордиться, что я его не убила. Он избалованный мальчишка, который думает, что родился в двадцатые годы девятнадцатого века, когда женщины служили своим мужьям и подчинялись их воле. Я не являюсь и никогда не буду конфеткой для рук любого мужчины.

— Мелоди, — отец вздохнул, используя мое полное имя, как будто был раздражен или зол. — Ты такая же упрямая, как и твоя мать.

— Спасибо. Я приму это как комплимент, — я отвернулась от него.

— Это был не он, — прошипел отец. — Ты забыла, почему носишь белые туфли? — Все мое тело на мгновение застыло, и по спине пробежал холодок.

— Это был удар ниже пояса, Орландо, — я усмехнулась ему и сняла чертовы белые туфли, прежде чем зайти в свой гардероб. Большая часть моих вещей уже была вывезена и находилась на пути в поместье Каллахан. Я оставила кое-что, что могло мне понадобятся.

Мой отец вкатился следом за мной.

— Я не сойду в могилу, зная, что этот брак осужден и что, в очередной раз, два человека, которые созданы друг для друга, не проглотят свою гордость, не опустят мечи и не будут действовать как гребаные равные! Ты, Мелоди Никки Джованни, не пойдешь тем же путем, что прошли мы с твоей матерью. Ты будешь поддерживать своего мужа, направлять его, когда это необходимо, и стоять рядом с ним и только с ним. Ты будешь гребаной Каллахан, и ты позаботишься о том, чтобы обе семьи восстали! — закричал он, ни разу не кашлянув и даже не моргнув, если уж на то пошло. Если бы я закрыла глаза, он звучал бы как тот Орландо, которого я когда-то знала.

— То, что произошло между тобой и мамой, не то же самое, — ответила я, надевая коричневые туфли, в то время как в глубине моего сознания голос сказал мне не переодевать их.

— Но результат будет таким, если ты не последуешь моему совету. Помирись с ним, Мелоди. Помнишь, сколько времени мне потребовалось, чтобы привыкнуть к тебе как к Боссу? Докажи ему это. Докажи это им всем, и сделай это, не выставляя своего мужа дураком, чтобы я мог покоиться с миром, — напряжение в его голосе спало, прежде чем он снова закашлялся, возвращаясь к больному человеку, которым он был сейчас.

Я ненавидела мысль о том, что мне придется подтверждать свою правоту. Я делала это годами — доказывала каждому человеку, которого мы допрашивали, каждому боссу, которого я уничтожила, каждому болтливому наркоману и даже своим людям. Я думала, что покончила с этой фазой своего правления, и все же я снова здесь.