— Сто пятьдесят, — сказал я видя как подразделение, тихо матерясь на разных языках, с облегчением встаёт на ноги.

— Встать в строй, рядовой Гаррисон. Подразделение, у вас тридцать минут, чтобы сдать снаряжение и привести себя в порядок, после этого жду вас в классе по основам вооружения.

В учебном классе было не простительно тихо для моего уставшего организма, особенно после шума в оружейной и душевой. И потому, пока наш пунктуальный сержант шел куда-то в нашу сторону я сидел и доблестно боролся со сном проклиная доставшуюся мне с утра броню, в которой капрал Джерри Картрайт обещал заменить ядро, если оно есть, конечно. В чём лично я очень сомневался. Было у меня ощущение, что эта ноша станет моей надолго…

— Итак, как я уже говорил, большая часть данного оружия вам не светит в принципе, — сержант Ларсон начал свою лекцию максимально пунктуально — минута в минуту. Я же тем временем сидел за последним столом со слипающимися глазами и слушал его в пол уха. — Вас, как подразделение низшего порядка вооружат лёгкой броней и оружием, но… Ситуации бывают всякие. А это значит, что вы как минимум должны представлять хотя бы общие принципы устройства, использования и устранения мелких поломок, дефектов и неисправностей. Кто готов охарактеризовать мне это? Рядовой Мэдисон.

— Это P100-SE — лучевой пистолет поставляемый специально для корпуса правопорядка. Простой, надёжный, удобный, величина и мощность зарядов зависит от питающего внутреннего элемента или ядра брони. В своем составе имеет…

Сон медленно навалился на меня монотонным эхом отвечающего. Вначале я слышал обрывки фраз, слов, иногда улавливая суть сказанного, потом отдельные звуки, а вскоре это переросло в протяжный многоголосый гул, что тепло окутывал мое обмякшее тело. Но вскоре и он затих…

Мне снилась тьма, не темнота, а именно тьма: густая, тяжелая, вязкая… В ней не было ничего кроме необъяснимой тревоги и каких-то тихих, следующих за мной по пятам шорохов, но каждый раз, когда я оборачивался все стихало… ненадолго… Потом среди этих шорохов я стал различать голоса, они были мне знакомы, но не принадлежали никому из моих новых товарищей. Я был в этом уверен. Это был кто-то ещё… Кто-то, кого я знал и кто знал меня. И они все время следовали за мной, или я за ними — во тьме было сложно что-то разобрать… Мы все шли вперёд, осторожно вглядываясь в глубокую бездну неизвестности, нам нужно было туда. Вот только зачем?

Вскоре стали появляться очертания объектов, в основном я видел стены идущие в бесконечность и упирающиеся в никуда, словно конца этому коридору и не было. А ещё вода… Я чувствовал ее под своими ногами так же явно, как слышал свои мысли в голове. Она была холодная, нет — ледяная. Она неприятно хлюпала у меня в обуви и заставляла прилипать мерзкую одежду к колющей от холода коже… Но все это было не важно. Важно было только одно — страх. Страх, который окутывал и давил на нас всех, сколько бы не пытались с ним бороться… Я ощущал его всем телом, предчувствуя нечто неизбежное, нечто ужасное, словно ошибка повторяющаяся из раза в раз…

— Рядовой Гаррисон! — раздался ор возле моего уха. Я открыл глаза и увидел садистскую улыбку Ларсона. — Вижу ничего кроме физической подготовки тебя не интересует… Ну что ж... не стану препятствовать твоему саморазвитию. Подразделение, форма одежды номер два…

И снова плац, голый торс, крики сержанта и бег… И уже второй раз за день все страдают из-за меня. Такими темпами вместо верных товарищей я наживу себе абсолютно искренних врагов. Не сказать, что меня это сильно огорчит, но все же в мире и согласии общие беды переносятся лучше, чем в одиночку.

В этот раз с нами бежал и сержант. Он браво задавал темп, видимо, пользуясь своим, если не максимумом, то уж точно не минимумом, а все остальные должны были за его стальными костылями каким-то чудом успеть. Тут же в голове всплыли слова Стэна о истинных напрягах, которые как нельзя кстати подходили под ситуацию. Третий марафон за без малого шесть часов, это уже слишком. Тут не то что слабый, тут даже выносливый и сильный ласты склеит и, честно говоря, некоторые реально замертво падали и не подавали признаков жизни. Однако, чем больше убитых, тем больше придется тащить за финишную черту. И судя по тому, что из девяносто человек нас осталось чуть больше половины, то работы предстоит море. Главное самому не сдохнуть, а то это будет подстава высшей категории. Мало того, что обрёк всех на истязания, так ещё и к финишу тащить меня будут. Не-не-не, это меня в корне не устраивает.

Пока бежал стал осознавать, что без груды металла на мне бежать значительно легче. Не знаю уж, что там со мной сделали в лаборатории, но запас сил у меня восстанавливается чуть ли не быстрее, чем расходуется. Или это мотивация быть избитым сослуживцами так действует? А ведь шансы на это, если подумать, у меня прямо-таки очень не плохие судя по ненавидящим взглядам всех выживших и уж тем более «убитых»…

Когда процесс физического саморазвития наконец был прерван, то осталось нас всего четырнадцать человек. И если я пошел собирать «убитых» на поле боя, чтобы доставить их в расположение подразделения, то вот оставшиеся тринадцать товарищей просто развернулись и невзирая на мои попытки оправдаться перед коллективом просто ушли. Чисто теоретически мне и обижаться на них не за что, но человек такое существо, что как бы всем из-за него не было плохо, но если хоть кому-то лучше, чем ему, то он в любом случае считает себя обделённым…

Сорок три человека… Всех этих людей, которых надо было считать частью единого организма мне пришлось тащить лично на своем горбу. Причем народ скажем прямо-таки целенаправленно прифигел от перспектив! Они не только не помогали мне их тащить, но еще и с довольной физиономией ждали пока я при помощи своих рук и ног обеспечу их комфортное перемещение в пространстве. Правда таких личностей я тащил максимально грубо и по самым каменистым местам полигона. Поэтому некоторые не выдерживали и шли на своих двоих, что меня несказанно радовало.

Обед был необычайно тихим. Уставший народ не сильно тяготил к диалогам, поэтому в столовой не было слышно ничего кроме гряканья общепитовской утвари и редких унылых фраз с просьбами подать то или иное. В этот раз я сидел за столиком в углу в гордом одиночестве. Не то что бы мне так было не комфортно, да и уверен, если бы сел рядом с тем же Рэем или Максом, то меня бы не выгнали, но чувство вины вносило свои коррективы в мое поведение.

После обеда все отправились дослушивать лекцию по вооружению нашего доблестного сержанта, только в этот раз сонная атмосфера накрывала не меня одного, но сомкнуть глаз так никто и не решился. И с чего бы это?

После всей этой нуднятины по устройству современных чудес вооружения по плану началась учеба по техникам ближнего боя. Различные приемы, уловки, использование грубой силы и всего что попадется под руку включая потенциального врага, которого в основном можно использовать в качестве щита от кинетического оружия. Оно хоть и претерпело существенные изменения, но полностью не вымерло, а лишь прибавило ноль к некоторым калибрам делая его максимально убойным и опасным, в основном, для того, кто его использует… Однако получить в грудь твердосплавной дробью сантиметра полтора диаметре удовольствие так себе. И если у тебя не будет активного щита, то средняя, не говоря уж о лёгкой броне, ничем тебе не помогут.

После теории перешли к практике. Разбились по парам и под руководством все того же сержанта вяло и сонно отрабатывали удары друг на друге. Интересно, как в его голове помещается такой объем разноплановой информации? Он и боец, и техник, и тактик, и ещё бог знает кем оказаться может. Явно в голове какие-то примочки помогают. Так вот, за каждое нарушение, недовыполнение или переусердствование, а такие тоже бывали, некоторые из нас отправлялись на дополнительную индивидуальную тренировку по отжиманиям, приседаниям или бегу… Я так понимаю, самый неувязчивый из нас за счёт попутных тренеровок в перспективе может стать ещё и самым сильным…