Вдруг из серой тучки посыпались тяжелые частые капли. Вошли в хату, а она золотая. Подсолнухи!

Все стены, простенки между окнами увешаны вышивками, а на вышивках — подсолнухи.

Было видно: бабушка тоже удивилась. Поля постояла возле подсолнуха на фоне огромного закатного солнца и замерла перед полем подсолнухов, смотрящих на высокое полуденное светило.

Домна Васильевна погладила Полю по головке:

— Верный у тебя глаз, девонька.

— Ах, Домна Васильевна! — бабушка даже всплеснула руками. — Всё это чудо. Но вы же портреты вышивали.

— Разочаровалась я в людях, — сказала мастерица и грустно улыбнулась. — Спросишь, почему подсолнухи? Хочу одно сделать, но уж так, чтоб солнце в гости пожаловало. Внучка твоя углядела лучшее. Но здесь подсолнух отвернулся от солнца, а где поле — солнце вовсе лишнее. Надо, чтоб люди глядели на подсолнухи, а видели солнце. Может, и не солнце даже — саму тайну Творенья Божьего. Я ведь, милые, пять лет прожила у дочерей, слепая, как курица. Спасибо, девки мои настояли: сделала операцию — и воскресла! У меня глаза теперь молодые!

— А руки умные! — сказала бабушка.

— Вот бы ещё голову поменять! — засмеялась Домна Васильевна. И призадумалась: — Чем же мне вас угостить-то?

— Подсолнухами и чайком! — бабушка достала из сумки подарок: трёхлитровую банку самого целебного весеннего мёда.

— Давайте галушки сварим! — вдруг предложила Домна Васильевна.

— Как в былые времена! — просияла бабушка. — Как же мы вам надоедали!

— Вы были моей жизнью! — не согласилась мастерица. Бабушка, замешивала тесто, Домна Васильевна поставила на газ кастрюлю с водой, собирала на стол угощенье, а Поля получила самую главную работу — отщипывать от раскатанного теста кусочки и бросать в кипящую воду. Вот и галушки.

— Проще еды не придумаешь! — посмеивалась Домна Васильевна.

— Простая, да вкусная! — сказала Поля.

Бабушка даже глаза закрыла, вспоминая молодость:

— Главное, после галушек петь хочется. Помните, Домна Васильевна? Наедимся, и петь. От пения краше становились.

запела Домна Васильевна, и бабушка подхватила песню:

И предложила:

— Давайте любимую нашу!

Эту песню Поля знала и подхватила:

Песню допели до конца, и тут бабушка достала из сумки Полину вышивку. Погордилась:

— Сама девонька нарисовала, сама вышила.

Домна Васильевна смотрела долго, а сказала всего одно слово:

— Искусница!

Сняла со стены подсолнух с солнцем и подарила Поле. Когда шли домой, бабушка радовалась:

— Я и сама знала, что ты молодец, а Домна Васильевна не поскупилась: к искусницам тебя причислила. Лучшую свою работу, не раздумывая, даровала. Считай, мастерство передала.

Они возвращались под дождём, накрывшись плёнкой для парника, а подошли к дому — небо, как синий плат.

В тот радостный вечер солнце садилось красное-красное.

— Видишь, как смущается, — сказала бабушка. — Полдня дождик лил. Мы даже не искупались. А теперь погляди — хоть бы облачко!

Поля вздохнула:

— Может, дельфины как раз и приплывали, когда нас не было?

— Пошли ночью море караулить. Заодно и выкупаемся.

— Ночью? — удивилась Поля. — Во тьме?

— Море нам посветит.

Прибежал Георгий.

— Ты чего весь день делала?

— В гостях была.

— А мы с мамой в девять дураков резались.

— Я знаю, как в одного дурака играют.

— В девять проще. Выкладывают карты солнышком, потом берут из колоды. Если карта бьёт солнечный лучик — твоё. Ходят пятёрками, тройками или по одной. У кого карты останутся на руках — тот девять дураков. — И предложил: — Давай шалаш строить. Если дождь — от дождя, если солнце — от солнца.

— Я прабабушке хочу подарок вышить, — сказала Поля. — Соты и пчёл.

— Ладно, — согласился Георгий. — Я построю сам и покажу тебе. Дома строить — дело мужское.

И тут его позвали ужинать, а Поля пошла смотреть пчёл. Уже смеркалось, но пчёлы всё ещё трудились. Прилетали, садились на приступочку перед входом в улей — отдыхали. Сторожа проверяли — свои ли пожаловали, нет ли чужих, прилетевших не с мёдом, а за мёдом.

Поле захотелось стать пчёлкой. Отыскать цветы с живым нектаром, прилететь к улью и танцевать, танцевать, рассказывая всему пчелиному народу о своём открытии.

Ужинали поздно. Пока Поля и Ефросинья Калинниковна были в гостях, прабабушка приготовила плов и жареные кабачки.

— Почему на юге всё такое вкусное?! — отпыхивалась от еды Поля. — Я два раза добавляла плова!

— Воздух, Полюшка! — сказала прабабушка. — Уж такой у нас здесь воздух. От воздуха — здоровье, а здоровый человек ест на славу и работает на славу.

За порогом стояла тьма.

— Бабушка, я не вижу ни зги! — ужаснулась Поля.

— Глаза привыкнут — посветлеет.

— Как же мы найдём море?

— А ты воздух нюхай. Степь степью пахнет. Море — морем! — голос у бабушки был веселый. — Дорожку видишь?

— Кажется, вижу!

— В степи дорожки, как Млечный Путь на небе.

Их окружила тишина, но тьмы уже не было.

— Сколько звёзд-то, оказывается! Бабушка, они же светят! Давай ляжем на землю и посмотрим.

— На море полежим, поглядим.

Поля чувствовала: знакомый ветерок теплом на нее веет.

— Бабушка, — сказала Поля, — всё-таки как же хорошо — жить.

— Хорошо, — согласилась бабушка. — Даже когда человеку бывает совсем уж плохо — всё равно хорошо. Перетерпи, перестрадай, и Господь тебя наградит.

У моря легли на тёплую камку. Смотрели в небо. Звёзды над ними реками, вихрями.

— А тебе Наталья Васильевна, астроном, показывала звёзды? — спросила Поля.

— Да где же?! Она сначала в Таджикистане жила, потом на Кавказе. У них телескопы в горах, к небу ближе. Я, миленькая, одну звёздочку знаю, Полярную. Внученька моя — северный человек, вот и гляжу в твою сторонушку.

— Я вырасту, выучусь и к тебе в Евпаторию приеду, в лучший город на земле.

— Города и покраше есть, Поленька, но он — свой. Пошли в море, нас ещё одно чудо поджидает.

Поля была хитренькая. Она сначала воду ногой потрогала.

— Тёплая!

Побежала по мелководью — что такое? Брызги светились. Поля черпнула воду рукой — в руке у нее оказалась пригоршня света.

— Бабушка!

— Такое вот оно, море.

Поля упала в воду, забултыхала ногами и вскочила, осматривая себя:

— Бабушка, а мы будем светиться?

— Нам только этого и не хватало.

— Разве плохо? Идешь ночью, а от тебя излучение.

— Выдумщица! — бабушка нырнула, и за ней шёл светлый след, как от падающей звезды.

В ту ночь Поле наконец-то приснилось море. Светящееся. Она ждала дельфина. А потом черпнула ладонями воду, умылась. И лицо у неё стало светиться, как луна. И руки светились, и ноги.

— Бабушка, смотри! — кричала Поля. — Я не выдумщица! Я свечусь на самом деле!

Проснулась, а сон в руку: весь мир уже светился — солнце взошло.

Сосед пришёл звать Полю в шалаш. Шалаш он построил у самой изгороди, возле огуречных грядок.

— Здорово придумано? — спросил строитель. — Захотелось есть, руку протянул — огурец. Ты протяни, протяни!

Поля протянула, пошарила под листьями — огуречик. Шершавенький. Сорвала.

— Самые вкусные огурцы — с грядки! — сказал Георгий. — Хрумкай!