Я задвинула сумку обратно под кровать, встала и прицепила цепочку к ключу от своей комнаты. Я не планировала колоть кого-либо из студентов в кампусе, какой бы привлекательной ни была эта идея для некоторых придурков, в частности, но это было напоминанием о моем отце. И тот факт, что невинные на вид вещи могут оказаться смертельно опасными.

С этой маленькой частичкой его в моей ладони я вышла из своей комнаты с большей уверенностью. Я надела маску и похоронила свою боль глубоко-глубоко внутри себя, где никто не смог бы ее найти, если бы не выкопал лопатой.

Воздух на улице был ледяным, шторм оставил после себя красивое, свежее голубое небо. Я вдохнула свежий воздух и утешилась тем фактом, что независимо от того, насколько сильно бушевала буря, в конце концов она всегда утихала сама собой.

Прошло совсем немного времени, прежде чем я добралась до столовой «Редвуд» и, стиснув зубы, вошла внутрь.

Взгляды обратились на меня, но я, как обычно, проигнорировала их, сосредоточив свой взгляд на Невыразимых. У меня было чувство, что я не смогу пройти мимо Ночных Стражей сегодня, не будучи вынужденной признать их, но я собиралась заставить их позвать меня по имени, если они чего-то захотят.

— Чума! — Блейк предсказуемо заорал, и я повернулась к нему, подняв брови и ожидая, что он отдаст мне настоящую команду. Если он хотел, чтобы я пришла туда, то ему пришлось бы объяснить это по буквам.

— Сюда, сейчас, — прорычал Сэйнт, прежде чем Блейк успел произнести еще хоть слово.

Я направилась к ним черепашьим шагом, рассматривая трех долбоебов, которые теперь предъявили на меня права. Я оглядела их, пока они продолжали завтракать. Многое можно сказать по тому, как человек ест. Блейк ковырялся в своих явно холодных блинчиках, глядя на меня с эмоциональной ненавистью, пылающей в его темно-зеленых глазах. Сэйнт нарезал все на своей тарелке, как будто это лично оскорбило его мать, и его щенка швырнули через всю комнату. Хотя, если бы я когда-нибудь увидела этого парня со щенком, я бы позвонила в службу помощи животным, быстрее чем снежный ком растаял бы в аду. Киан ел свой приготовленный жирный завтрак одной вилкой, но выглядел так, словно собирался отказаться от нее в пользу использования рук и зубов.

Было три слова, которые описывали каждое из них прямо сейчас: Эмоции. Контроль. Пренебрежение.

Я остановилась перед их столиком, игнорируя бешеный стук своего сердца, и одарила их наименее придурковатым выражением лица. Они могли владеть мной сколько угодно, но я была полна решимости никогда больше не позволить им увидеть, как я ломаюсь.

— Ну? Что, черт возьми, ты хочешь сказать? — Сэйнт потребовал ответа, и я нахмурилась, не выдержав.

— Эм… Ты сегодня выглядишь как очень хорошо одетый маленький Ночной Страж, о святейший? — Я усмехнулась, и его глаза сверкнули яростью.

Он поднялся со своего места, сжимая в руке свой чертов нож.

— Ты должна была ждать меня в Храме сегодня в шесть утра, — прорычал он. — Ты уже нарушила гребаные правила.

— Что? — Я заартачилась. — Если только ты не послал мне экстрасенсорное сообщение — на что, поверь мне, я уверена, способен твой причудливый психованный разум, — мне никогда не говорили быть там в шесть утра. И ты сказал, что я должна делать только то, что мне сказали, так что… — Я невинно пожала плечами, и Киан прочистил горло.

— Эээ, чувак? — Он посмотрел на Сэйнта. — Я совсем забыл сказать ей об этом. Виноват.

Челюсть Сэйнта задрожала, когда он свирепо посмотрел на своего друга, и смех застрял у меня в горле. Ему удалось вырваться, и Сэйнт метнул в меня кинжалы, казалось, не зная, на кого направить свой гнев.

Мой взгляд скользнул к Киану, и на мгновение я вспомнила, как сидела на нем верхом в горячей ванне, как он стонал, когда я мыла его тело. Он подмигнул мне, пока остальные не смотрели, и мои губы приоткрылись. Он специально спас мою задницу от этого дерьма в шесть утра?

— Гребаный идиот, — пробормотал Блейк, и я заметила, что он ковыряется в еде, прищурившись и глядя на меня. Я старалась не пугаться этого, но на секунду он выглядел страшнее, чем Сэйнт. Как будто он хотел вонзить это лезвие в меня.

— Встань на колени, — внезапно потребовал от меня Сэйнт, достаточно громко, чтобы услышала вся комната.

Со стола позади меня донеслось девичье хихиканье, и мои щеки вспыхнули, когда я уставилась на Сэйнта. Я не могла этого сделать. Мои колени физически, блядь, не согнулись бы перед этим мудаком.

— Встань. На. Свои. Колени, — угрожающе прорычал Сэйнт.

Я стиснула зубы, зная, что у меня нет выбора, и заставила себя опуститься перед ними, мои икры прижались к твердому полу. Моя шея вспыхнула, и я почти ожидала, что на меня снова бросят едой, но, когда я вызывающе посмотрела на Сэйнта, он только ухмыльнулся.

— Вот так я хочу тебя каждое утро, возле Храма в шесть утра, — потребовал он, и воздух наполнился возбужденной болтовней.

Мне пришлось прикусить язык от оскорблений, которые вертелись у меня в голове, когда я кивнула в знак согласия.

Сэйнт ухмыльнулся, подзывая меня подняться на ноги, и я была более чем счастлива подчиниться.

— А теперь иди сядь, — распорядился он, указывая на Невыразимых.

— С удовольствием. — Я отвесила ему притворный реверанс, задрав юбку почти достаточно высоко, чтобы блеснули трусики, прежде чем поспешить к столу, каким-то образом избежав этого.

Я опустилась на то же место, которое занимала всю неделю, и Невыразимые уставились на меня широко раскрытыми глазами.

Халявщица похлопала меня по руке, и Наживка грустно улыбнулся. Им не нужно было упоминать тот факт, что я теперь принадлежу Ночным Стражам. Даже больше, чем они были в их распоряжении. Но я никогда, за всю свою гребаную жизнь, не собиралась выглядеть так, как эти избитые сучки.

Я заказала себе завтрак, из доступного для меня выбора была — обычная овсянка или тарелка с фруктами. Поэтому я остановила свой выбор на фруктах и просто поблагодарила свою счастливую звезду за то, что у меня не украли виноград и бананы вместе с пиццей. О, черт возьми, нет, я только что выразила благодарность за то, что королевские придурки соизволили мне предложить?

Гнев прокатился по моей груди, и я швырнула телефон сильнее, чем было необходимо, заставив подпрыгнуть всех Невыразимых. И это разозлило меня еще больше, потому что когда-то они, должно быть, были такими же, как я. Я имею в виду, конечно, может быть, не все из них. Некоторые выглядели так, будто большую часть жизни прятались от собственной тени, но не Ударник. Ударник выглядел так, словно когда-то был машиной, парнем, которому не нужно было ни от кого терпеть дерьмо. Но вот он уже сидел в конце стола, бросая беглые взгляды на Ночных Стражей и отправляя овсянку в рот ложкой с таким видом, словно жевал картон.

А Глубокая глотка выглядела как королева выпускного бала, у которой разбили корону на куски и вонзили нож в живот. Должно быть, когда-то она была одной из популярных девушек, беззаботно плывущих по жизни. Теперь ее тушь слегка размазалась, а глаза покраснели, как будто она не так давно вытирала с них слезы. Это разозлило меня за нее, за всех них.

— Тебе так повезло, Проныра, — сказала Халявщица рыжеволосой девушке рядом с ней с выражением тоски.

— Да, я бы хотел, чтобы мои родители смогли приехать за мной, — сказал Наживка с тяжелым вздохом.

Мои уши навострились, когда я оглянулась, чтобы вникнуть в суть, мое сердце замедлилось на несколько ударов.

— Ты уезжаешь? — Спросила я, и она посмотрела на меня с застенчивым кивком, заправляя за ухо прядь темно-рыжих волос.

— Моя мама берет несколько выходных на работе, чтобы проделать весь этот путь из Сан-Франциско, — сказала она, и в ее глазах заблестели слезы радости. — Она приедет только на следующей неделе, но, когда она приедет, я буду свободна.

Невыразимые смотрели на нее в отчаянии, и у меня перехватило дыхание, когда в голове сложился план.