Он опрокинул меня на спину, и я поморщилась, когда мои руки оказались раздавлены подо мной. Лунный свет лился на нас, давая мне ровно столько света, чтобы видеть, а человек в тени передо мной превратил мою кровь в лед.

— Мне чертовски надоело смотреть на тебя, — рявкнул он, его голос был подобен ножу, рассекающему холодный воздух. — Вставай!

Я уперлась руками в мягкую землю, перекатилась на колени и встала. Ужас пронзил каждый дюйм моего тела, когда я обнаружила, что смотрю вниз, в могилу глубиной в шесть футов передо мной.

Блейк разорвал узел на моих запястьях, затем вынул кляп изо рта, и я вскрикнула от боли.

Я замахнулась на него кулаком, но он был готов, ударив меня ладонью в грудь, так что я отшатнулась назад. Мои ноги не встретили ничего, кроме воздуха, и я закричала, кувыркаясь в яму и тяжело приземлившись на спину. Я захлебнулась кашлем, ужас охватил меня, когда я поспешила подняться на ноги и посмотрела на него сверху вниз.

— Пожалуйста, не делай этого, — прохрипела я, мое горло саднило от сдавленных криков.

— Заткнись нахуй! — Рявкнул он, и я замерла, дрожа с головы до ног, гадая, как мне вообще выпутаться из этого. Неужели здесь я собиралась лежать до конца своих дней? В какой-нибудь скрытой могиле в лесу?

— Тебе это с рук не сойдет, — выпалила я. — Все в кампусе знают, кто…

— Я сказал — заткнись нахуй, — прорычал он, потянувшись к чему-то у себя на бедре и доставая пистолет. Не просто пистолет. Пистолет моего отца. Пистолет Glock 19.

— Блейк, — выдохнула я, мое горло сжалось, а сердце билось все сильнее и сильнее.

— Она в такой могиле, как эта, ты знаешь? — Прорычал он. — Шесть гребаных футов под землей из-за твоего грязного отца.

— Прости меня, — взмолилась я, когда меня охватила паника. — Я знаю, что ты потерял свою маму, и мне так, так жаль Блейк. Но ты не хочешь этого делать.

Он глухо рассмеялся, затем присел на корточки, глядя на меня со злобой в глазах.

— Ты не знаешь, чего я хочу, — сказал он смертельно тихим тоном. — И ты тоже не знаешь, на что я способен.

Я дрожала перед ним, замерзшая до глубины души в одних трусиках и ночной рубашке.

— Я знаю, чего ты хочешь, — выдавила я.

Блейк резко выдохнул через нос.

— И что это?

— Ты хочешь причинить мне боль, — прошептала я. — Ты хочешь видеть, как мне больно, ты хочешь, чтобы я страдала из-за того, что случилось с твоей мамой.

— Может быть, я покончил бы со страданиями, — прорычал он. — Может быть, я хочу покончить с этим.

Моя нижняя губа задрожала, и я неуверенно потянулась к нему, мои пальцы задели его, когда я приподнялась на цыпочки.

— Ты не убьешь меня, — выдохнула я, хотя и не была уверена, что мои слова были правдой. Я просто хотела, чтобы это было правдой от всего сердца.

Он шлепнул меня по руке, и я вздрогнула, отступая назад.

— Она неделю мучилась в больнице, — прорычал он. — Она была заразной, поэтому нам даже не разрешили ее навестить. Мне пришлось попрощаться со своей матерью через гребаный FaceTime, — выплюнул он, поднимаясь на ноги и пиная землю так, что она осыпалась на меня.

Я прижалась спиной к противоположной стене, слезы катились по моей коже, когда я смотрела на этого сломленного мальчика.

— Мне очень жаль, — выдохнула я. — У меня никогда не было мамы, я даже представить себе не могу.

— Нет, ты не можешь, — прорычал он, его темный силуэт заслонил свет луны, когда он посмотрел на меня сверху вниз. Пистолет свободно висел в его руке, палец лежал на спусковом крючке, и мое сердце отбивало боевой ритм в груди. Несмотря на все мои уроки самообороны, ничто не подготовило меня к этому. Быть беспомощной. Слабой. Неспособной дать отпор.

— Она была хорошим человеком, — сказал Блейк, и облако пара поднялось вокруг него в холодном воздухе. — Она не заслуживала такой смерти. Одна. Когда рядом нет никого, кто мог бы ее удержать… — Его голос дрогнул, и он отвернулся от меня, начав расхаживать по земле.

— Я знаю, тебе больно, — мягко сказала я, молясь, чтобы он выслушал меня. — Я знаю, каково это — потерять кого-то.

— Пошла ты! — Взревел он, и его голос эхом донесся до нас с горы. — Не лги мне, — прорычал он, и мое сердце сжалось, когда я поняла, что он не собирается слушать.

— Пожалуйста, Блейк, — взмолилась я. — Я тебе не враг.

Он замер, и я не могла разглядеть выражения его лица в темноте. Я стояла, дрожащая и крошечная под ним, все, чем я когда-либо была и когда-либо буду, сузилось в этот момент. Он мог забрать все это у меня одним движением. Потребовать месть кровью.

Он поднял пистолет, целясь в меня, и мое сердце оборвалось. Все было кончено. Выполнено. И между морозным воздухом и горячими слезами, катящимися по моим щекам, я нашла во всем этом каплю спокойствия. Джессика. Теперь она чувствовалась ближе ко мне, чем когда-либо за столь долгое время, я почти слышала, как она зовет меня по имени на ветру.

Я закрыла глаза, не желая, чтобы темнота была последним, что я увижу. Я представляла себе светлые дни, счастливые дни, моменты, когда я лежала, свернувшись калачиком, в объятиях моего отца с книгой сказок, лежащей у него на коленях. Я вспомнила, как мы играли с Джессикой во дворе, притворяясь птицами, когда взмахивали руками и парили над землей, на самом деле веря, что летим.

Тяжелый топот сапог раздался прямо передо мной, и мои глаза распахнулись за секунду до того, как Блейк схватил меня сзади за шею и притянул к себе для страстного поцелуя. Адреналин хлынул в мою кровь, когда он прижал меня спиной к земляной стене, его пальцы запутались в моих волосах, когда он застонал, как от боли.

Я чувствовала вкус своих слез на наших губах, и он жадно пил их, всей силой своего тела прижимая меня к земле. Его язык вторгся в мой рот отчаянными толчками, и огонь в нем проник прямо в мою сердцевину, воспламеняя все на своем пути.

Я начала целовать его в ответ, потерявшись в его ненасытной страсти, которая пробудила к жизни каждую частичку моего существа. Это было неправильно, извращенно, совершенно испорчено. Но я хотела его в тот момент. Я хотела, чтобы он почувствовал мою боль, и я хотела ощутить его ответный вкус. И где-то между всем этим были только два человека, скорбящих, ноющих, причиняющих боль. И в этом поцелуе было облегчение, которое я никогда не думала, что почувствую. Притупление этой вечной боли внутри меня.

Блейк прервал поцелуй, и огонь в моих венах снова уступил место ледяному холоду могилы. Наше дыхание затуманилось между нами, когда мы задыхались. Реальность была острой, как лезвие, вонзающееся в мою плоть.

— Никогда, никогда не рассказывай об этом другим, — предупредил Блейк, и у меня перехватило горло.

— Никогда, — поклялась я. Но не потому, что я хотела следовать его приказам. А потому, что этот сумасшедший, испорченный момент был нашим. Это не делало все правильным или к лучшему. Я не могла простить его за то, что он притащил меня сюда и наставил пистолет мне в лицо. Но я также знала, что горе делает с человеком. Я знала, что это разъедает изнутри, грызет до тех пор, пока не останется ничего, кроме кровавой раны, которая молила об искуплении. Я была искуплением Блейка. И по какой-то странной, запутанной причине у меня было чувство, что он может быть моим.

— Мне нужно выполнить кое-какие поручения, — резко сказал Сэйнт, отвлекая мое внимание от Xbox, где мой персонаж проламывал голову зомби бейсбольной битой, набитой гвоздями. Неплохо.

— Поручения? — Небрежно спросил я, не отрывая взгляда от экрана. Свободное владение языком Сэйнта было гребаным жизненным навыком, за который я заслуживал медали. Выполнение поручений не означало поход по магазинам или посещение друзей в Сэйнт-Спике. О нет, поручения означали, что кто-то переступил черту, и он собирался наказать их за это.