Поворачивайте назад сейчас же или навлеките на себя гнев Ночных Стражей.

Вас предупредили.

Под сообщением они также нарисовали четыре стрелы Ночных Стражей, и меня разозлило то, что я даже узнал дурацкие символы, которые они использовали для обозначения самих себя.

Из темноты до меня донесся крик, и у меня перехватило дыхание, когда я узнал голос Татум, зовущий меня из глубины пещер.

Было ясно, что Татум находится где-то в этих туннелях, и даже предупреждение самого дьявола не заставило бы меня повернуть назад. Значит, Ночные Стражи собирались прийти за мной, если я переступлю их порог, не так ли? Что ж, я бы хотел посмотреть, как они попытаются.

Мой пульс бился под густой рев какого-то тяжелого металла, который в данный момент происходил исключительно в моей голове.

Все мое существование сузилось до трех вещей. Первое: я крепко сжимал биту, которую держал в кулаках. Второе: сила в моих мышцах, когда я размахивал этим ублюдком, как будто завтрашний день не наступит и я действительно жил в своем личном зомби-апокалипсисе. И третье: то, как моя душа пела с каждой пролитой мной каплей крови, и каждый воришка засранец, которого я повалил на землю, кричал подо мной.

Блейк и Сэйнт были прямо за мной, пока мы прокладывали путь к Храму, и мы выслеживали всех без исключения ублюдков, которые уже вываливались из нашего дома с охапками туалетной бумаги.

Если бы кто-нибудь сказал мне несколько недель назад, что я буду ломать кости из-за пакета с вещами, предназначенными для вытирания твоей задницы, я бы расхохотался до упаду. Оказывается, у судьбы все-таки было чувство юмора.

Мы втроем яростно сражались, подходя все ближе и ближе к церкви, внутри которой никогда прежде не бывала ни одна живая душа. У Сэйнта практически лопнул кровеносный сосуд при мысли о том, что столько немытых простолюдинов роются в его вещах, и я не был уверен, должен ли я беспокоиться о том, что он упадет замертво от сердечного приступа, или у него внезапно вырастут рога и раздвоенный язык.

Как единственный из нас, у кого было оружие, и как самопровозглашенный боевой пес нашего трио, я взял инициативу на себя, но ненамного. Они все равно должны были оставаться позади меня, держась подальше от дуги моей бейсбольной биты, когда я размахивал ею с безрассудной самоуверенностью.

Впервые в моей жизни на мне вообще не было поводка. Ничто не держало меня в узде, у меня не было причин сдерживаться. Черт, каждый ублюдок в мире был бы в этом на моей стороне. Я защищал свой гребаный дом от нарушителей. Я был практически супергероем. Правда, с меньшей моралью и чертовски большей жаждой крови. Но все равно, у Бэтмена ничего не было против меня. Для начала у меня была настоящая бита. Он не мог претендовать на это дерьмо. И я должен был сказать, что в том, что касается оружия, это было чертовски эпично.

Мы добрались до двери Храма, где она была открыта, и я проревел, ввалившись внутрь.

Квартира была перерыта, холодильник и кухонные шкафы распахнуты, в них ничего не осталось, туалетная бумага разбросана и разорвана, ящики, дверцы и коробки открыты и вывернуты. Они даже перевернули гребаное кресло Сэйнта.

Сэйнт взревел в агонии, увидев состояние своего безупречно чистого дома, пронесся мимо меня и прыгнул на парня, руки которого были полны туалетной бумаги. Он бил кулаками, пинал и даже кусался с яростью дикого животного, и мне показалось, что я действительно вижу демона, обретшего плоть, когда я на мгновение наблюдал за ним.

Улыбка на моем лице не могла угаснуть, и Блейк помчался через комнату к каменной плите, за которой скрывался сейф, на ходу сбивая парня классическим футбольным приемом.

Я огляделся, чтобы выбрать себе цель, и замахнулся битой на мудака, который пытался украсть мою гребаную гитару.

Он отскочил назад, размахивая ею перед собой, чтобы держать меня подальше, когда я подошел ближе.

— Люди не могут украсть у меня что-то, и после этого остаться в живых, чтобы рассказать об этом, — предупредил я его мрачным голосом.

— Это моя гитара, ты, ублюдок! — Взвизгнул он. — Ты украл ее у меня, когда я прошлым летом выступал в городе! Это вся моя жизнь, ты, кусок дерьма!

— О. — Я почти забыл об этом. Смех сорвался с моих губ. Это дерьмо было забавным. Как какая-то космическая ирония. — Тогда ты можешь идти, — сказал я, отмахиваясь от него своей битой.

— Правда? — Он ахнул и, не дожидаясь моего ответа, бросился к двери.

Я позволил ему сделать четыре шага, прежде чем погнался за ним, размахивая битой изо всех сил так, что она врезалась в середину гитары, разнеся ее на тысячу деревянных и проволочных осколков.

Уличный музыкант завопил так, словно я только что зарезал его жену или что-то в этом роде, и я рассмеялся, снова поднимая биту.

— Ты хочешь, чтобы следующим был твой череп? — Я поддразнил.

Глаза уличного музыканта расширились, он покачал головой и попятился от меня, на его лице отразился ужас.

— Тогда убирайся к чертовой матери из моего дома! И чтобы я никогда больше не видел твоего жалкого лица и не слышал твоих жалких попыток петь!

Он рванул с места, как будто у него в заднице застряла ракета, и я рассмеялся, возвращаясь в комнату.

— Киан! — Взревел Блейк, и это предупреждение в сочетании с моими инстинктами помогло мне увернуться в сторону, как раз в тот момент, когда молот целился прямо мне в голову.

Я замахнулся битой между собой и придурком, который только что пытался меня убить, и когда два оружия столкнулись, она вырвалась у меня из рук и отшвырнулась по каменным плитам в какой-то темный угол.

Моя рука сомкнулась на горле мудака прежде, чем он успел нанести еще один удар, и я вскинул руку, чтобы отразить следующий удар, прежде чем он сможет размозжить мне голову.

Боль пронзила мое предплечье, когда деревянная рукоятка молотка столкнулась с ним, и я с вызовом взревел, отбрасывая ублюдка к ближайшей стене.

Его голова ударилась о кирпичи с такой силой, что силы покинули его конечности, и молоток с глухим стуком упал рядом с нами.

Руки парня сомкнулись на моем запястье, когда он попытался оторвать мою руку от своего горла, и он был чертовски силен. Но я был сильнее, и когда мои пальцы перекрыли ему доступ кислорода, а его глаза расширились в панике, я понял, что он знал об этом.

Я держал его жизнь в своих руках, и мой пульс жадно колотился, когда я наблюдал, как его страх перерос в панику и, наконец, начал притупляться.

Звук выстрела вырвал меня из этого состояния, и я бросил придурка как раз перед тем, как он успел отключиться, развернулся обратно в комнату и обнаружил Блейка, стоящего над сейфом с пистолетом Татум в руке, когда он целился в ближайшего к нему мародера. В кирпичной стене рядом с витражным окном зияло новенькое пулевое отверстие.

— У вас есть тридцать гребаных секунд, чтобы оставить наши вещи и свалить отсюда нахуй, или следующая пуля попадет прямо в чей-нибудь череп, — прорычал он, и этот плоский, черный взгляд его глаз сказал мне, что он имел в виду это каждой клеточкой своего существа.

Меньше чем за одно мгновение каждый ублюдок в комнате побросал свое барахло и убежал. Парень, которого я чуть не задушил, попытался схватить свой молоток, но я наступил на него раньше, чем он успел, зарычав на него, когда он на мгновение взглянул на меня, а затем побежал за ними. Я задавался вопросом, видел ли он свою смерть в моих глазах, когда я душил его. Я задавался вопросом, знал ли он так же точно, как и я, что своим выживанием он обязан моему милосердию. Потому что было что-то в том, чтобы быть обладателем этой силы, которая заставляла меня светиться изнутри.

Я обернулся, чтобы проверить, ушли ли остальные ублюдки, и заметил Сэйнта, покрытого брызгами крови, который продолжал выбивать дерьмо из парня под собой.