Я вздрогнула, выскользнув из постели и обнаружив, что Мила сидит, скрестив ноги, на покрывале и смотрит на меня. Она уже была одета в свою униформу, а ее волосы были заплетены в замысловатую косу, на доведение которой до совершенства, должно быть, у нее ушло много времени. Я была так измотана прошлой ночью, что проспала, не включив будильник, и застонала, протирая глаза.

Вспышки пляжа ожидали меня в ту же секунду, как мои глаза закрылись, а сердце сбилось с ритма. Они втроем смотрели на меня со своими раскрашенными телами и демоническими улыбками, на бушующую бурю, на ледяной холод, который пробирал меня до костей, на слезы, которые текли по моим щекам. Затем Киан появился, как чудовище из озера, но он не причинил мне боли, как я ожидала. Хотя я ни в малейшей степени не была одурачена его ‘добротой’. Он просто не хотел, чтобы его питомец умер. Тогда ему нечего было бы пинать, когда ему нужна будет отдушина.

— Татум? — Мила спросила так, словно боялась меня. Или, может быть, за меня. Я не была уверена.

Я слегка улыбнулась ей, убирая руку от лица.

— Да, это я. Не зомби. Несмотря на это. — Я указала на свой внешний вид. Мои волосы торчали дыбом, и я не сомневалась, что мои глаза покраснели, а под ними залегли темные круги. Оказывается, ты плохо спишь после того, как продала душу дьяволу. Или дьяволам, в зависимости от обстоятельств.

Она даже не улыбнулась, и мое сердце неприятно сжалось. Она увидела видео. Черт, без сомнения, Блейк позаботился бы о том, чтобы каждый студент Эверлейка увидел его. Я старалась не впускать стыд, думая о том, как я была напугана, насколько сломлена. Отчасти я все еще чувствовала это. Все еще чувствовала себя разбитой и маленькой. Но в холодном свете дня, где я не могла видеть никого из своих новых хозяев, искры моей силы вспыхивали вновь и вновь. Огонь еще не разгорелся, но я была чертовски уверена, что буду разжигать его, пока он не запылает во всю мощь.

Я не собиралась быть сломанной тремя парнями с комплексом маленького члена. Хотя, это не совсем соответствовало тому потустороннему сексу, который у меня был с Блейком, и тому, какой огромный член Киана был у меня между бедер прошлой ночью. Насмешки над ним снова разожгли во мне огонь, это вернуло мне хоть дюйм контроля. Что-то, за что я собиралась ухватиться железной хваткой, и, черт возьми, я также собиралась вцепиться в это зубами, потому что я не собиралась разваливаться на части, независимо от того, насколько сильно мне казалось, что я вот-вот развалюсь.

— Они причинили тебе боль? — Спросила Мила, не упомянув ни о священном камне, ни о том, что я добровольно приложила к нему руку и согласилась быть Связанной Ночи. До вчерашнего дня я бы посмеялась над этими словами. Я хотела высмеять эту глупую легенду, но теперь я поняла, что не имеет значения, была ли в ней хоть капля правды или нет. Ночные Стражи вернули ее к жизни. Дали ей плоть и вдохнули воздух в ее легкие. Если достаточное количество людей верило во что-то, независимо от того, было это правдой или нет, это придавало лидерам этой веры силу. Именно это делало Ночных Стражей по-настоящему опасными.

— Не физически, — сказала я, хотя оставить меня в такой буре, возможно, было косвенным ударом по лицу. Хотя я бы предпочла быструю, острую боль от физического нападения. Часы под дождем были хуже, чем синяки и покрасневшая плоть, они оставили свой след внутри. То, что оставляет шрамы на всю оставшуюся жизнь.

Я откашлялась, когда лицо Милы побледнело.

— Тебе лучше пойти позавтракать, — настаиваю я, отчасти потому, что не могу вынести этого выражения ее лица. Как будто я была жертвой.

— Я могу подождать, пока ты оденешься и мы сможем прогуляться вместе? — Предложила она, но я покачала головой.

— Все в порядке, иди, — подбодрила я, изображая улыбку. Я знала, что ребята будут угрожать ей, только если я нарушу их правила, но если ее увидят гуляющей со мной, она будет выставлена на линию огня всей школы, несмотря ни на что, за то, что ее увидели бы с девушкой, виновной в вирусе. А Мила была слишком доброй, чтобы позволить увлечь ее за собой. Кроме того, я все еще могу видеть ее здесь, в нашей комнате.

Черт возьми, они уже побеждают.

Мила направилась к двери, надолго задержавшись у нее.

— Я остаюсь, ты знаешь? Из Нью-Йорка в эту сторону рейсов нет, потому что все они были отменены. Так что мои родители не могут приехать за мной.

Я кивнула, искренне улыбаясь ей, и ожесточенная часть моего сердца смягчилась от ее слов. По крайней мере, я не была бы все время совершенно одна.

Она вышла из комнаты, и мгновение спустя я заставила себя подняться на ноги, схватила полотенце и направилась в душ. Там было довольно пусто, но несколько девушек выбежали из комнаты с криками Чума!

Я стиснула зубы, заходя в одну из душевых кабинок. Ну, по крайней мере, я могу иметь в свое распоряжение всю ванну, сучки.

Вскоре я была одета, с макияжем и прической, усердно работая над тем, чтобы не только выглядеть аккуратно, но и чертовски потрясающе. Из-за подводки мои ярко-голубые глаза округлились, и в них не было видно даже проблеска той девушки, которая стояла на пляже прошлой ночью. По крайней мере, в психологических ранах есть одна хорошая черта. Снаружи их было не разглядеть.

Я снова опаздывала, но мне нужно было сделать еще кое-что, прежде чем я повернусь лицом к миру.

Я направилась к своему прикроватному столику, достала пачку бумаги и, схватив ручку, сняла колпачок зубами.

Дорогая Джессика,

Дела пошли плохо. Те парни, о которых я упоминала? Ну, они воплощение дьявола.

Прошлой ночью они давили и давили, пока я не сдалась им. Я была так напугана, Джесс. А теперь мне чертовски стыдно. Потому что ты бы не позволила им сделать это, не так ли? Ты бы не согласилась. И ты была бы так разочарована мной сейчас.

Я перестала писать, когда на страницу упала крупная слеза. Я поспешно вытерла ее, но немного размазала чернила, и я вздохнула, продолжая.

Я бы хотела, чтобы ты была здесь. Нет, брось это. Если я чего-то и желаю, то это быть с тобой. И папой…

Ты слышала о папе? Ты ведь тоже не веришь в эту ложь о нем, верно?

Вот почему все меня ненавидят, Джесс. Но если бы он мог, он бы посоветовал нам сражаться с нашими врагами без страха. Этот страх — всего лишь инструмент, помогающий нам выжить. И может быть, он прав. Может быть, я найду способ воспользоваться им, Джесс. Но прямо сейчас я чувствую себя такой потерянной. И такой одинокой. На этот раз я бы все отдала, чтобы сбежать. Я бы променяла любой другой неловкий момент, который у меня когда-либо был, на то, чтобы избежать этого. Может быть, я расплачиваюсь за все это дерьмо, которого избежала сразу?

Я думаю, в жизни нет ничего бесплатного.

Люблю тебя, Джесс. И я скучаю по тебе больше, чем когда-либо.

Твоя Татти.

Я сложила письмо, спрыгнула на пол и вытащила свой рюкзак из-под кровати. Я осторожно положила его в задний карман и, когда вынимала руку из сумки, мои пальцы задели пистолет, который дал мне папа. Я облизала рот, когда на мгновение взяла его в руки, ощущая его твердую, успокаивающую тяжесть в своей ладони. Ночные Стражи, вероятно, чувствовали себя так постоянно. Всемогущие, неудержимые. Но им не нужно было оружие, чтобы чувствовать себя так, когда они сами воплощали заряженное оружие.

Я засунула его обратно в недра своей сумки, и мои пальцы нащупали брелок для самозащиты, который мой отец подарил мне на прощание. Я рассмеялась, взяв его в ладонь. С него свисала морда черного металлического кота с огромными глазами, по которым я могла провести средним и указательным пальцем. Заостренные уши были достаточно острыми, чтобы проткнуть плоть, когда их использовали в качестве оружия.