Гнев пробежал по моему позвоночнику, когда я, нахмурившись, оглядел пространство вокруг скалы, задаваясь вопросом, оставалась ли она вообще здесь, или она действительно была настолько тупа, что думала, что ей сойдет с рук неповиновение нам.

Что из того, что мы владеем ею, не понятно?

Я развернулся, намереваясь пройти весь путь до ее гребаного общежития и показать ей, что именно произойдет, если она ослушается, когда мой взгляд зацепился за нее там, где она пряталась под деревом на краю пляжа.

Я выдохнул, чтобы успокоить монстра, который расхаживал под моей кожей, и направился к ней.

Она сидела на земле, подтянув колени к груди и обхватив их руками. Ее длинные волосы прилипли к телу, закрыв лицо, когда она склонила голову в то небольшое укрытие, которое могло предложить ее тело.

Я направился к ней, песок ходил ходуном у меня под ногами, прежде чем я остановился, стоя над ней.

— Вставай, детка, — прорычал я.

Дрожь сотрясла ее тело, когда она с мучительной медлительностью подняла голову, чтобы посмотреть на меня. Вода прилипла к ее ресницам, капая, как слезы, из-под этих больших голубых глаз. Черт возьми, там, вероятно, были и настоящие слезы.

Ее губы приоткрылись, но с них не сорвалось ни слова, и на мгновение я задумался, не сломали ли мы ее так быстро. Предполагалось, что все сработает не так. Она должна была продолжать приходить в норму, бороться, отказывать нам, сводить нас всех с ума. По крайней мере, это было то, чего я хотел от этого. Сэйнт, вероятно, действительно хотел сломать ее, а Блейк просто хотел наказать ее за свое горе.

— Давай, детка, — сказал я, протягивая ей руку, мой тон был почти нежным. Прямо сейчас я был чертовым ангелом-хранителем, пришедшим спасти ее из темноты. Эти придурки просто напились и бросили бы ее здесь, но не я.

Она долго колебалась, прежде чем протянуть мне дрожащую руку.

Я потянулся к ней, ее ледяные пальцы полностью окутали мой разум. Я не мог сказать, что помню, что держался за руки с девушкой до этого момента. И в фильмах это тоже выглядело не так. Обычно там были глупые улыбки, румянец и чувства. Но вот я был здесь, монстр, который сделал это с ней, стоял под дождем и предлагал оставить ее в живых, как будто это был какой-то великий акт доброты. К несчастью для нее, доброта здесь ни при чем. Я просто был практичен. Какой смысл владеть девушкой, если я не забочусь и о ней тоже? Теперь она была моей. Что означало, что я не позволю плохим вещам случиться с ней. По крайней мере, не таким плохим вещам, как смерть. И она могла быть спокойна, зная, что ни один ублюдок в этой школе даже не посмотрит на нее, не говоря уже о том, чтобы причинить ей боль, если только это не был один из нас.

Я поднял ее на ноги, и она упала мне на грудь, так как ее замерзшие ноги не держали ее.

— Я держу тебя, — пообещал я, подхватывая ее под бедра и заключая в объятия. Клянусь всем святым, это действительно было похоже на один из тех фильмов. Разве они не всегда бежали друг к другу в шторм? Я имею в виду, я совершил небрежную прогулку, а она просто ждала под деревом, но в остальном это дерьмо было таким же. Чертовски поэтично.

Она прижалась ко мне, прижимая ледяные пальцы к моей коже, и я обнаружил, что совсем не возражаю против этого. Конечно, она просто использовала меня ради тепла моего тела, но я все равно был героем в этом деле. И я не мог сказать, что до этого момента я когда-либо играл какую-либо роль, кроме злодея.

Я шел быстро, направляясь по длинной дорожке, огибавшей кампус, поскольку выбрал самый прямой путь к спортзалу Кипарис.

Монро сделал для меня ключ на втором курсе после того, как понял, что безопаснее доверить мне доступ к боксерской груше, чем рисковать, тем, что я буду использовать лица других студентов всякий раз, когда буду выходить из себя. Что случалось невероятно часто.

Татум хранила молчание, если не считать стука ее зубов, пока мы поднимались на холм, и я нес ее всю дорогу до спортзала под все еще хлещущим дождем. Когда мы пришли, мне удалось достать ключ из своей сумки, и я отпер здание, прежде чем занести ее внутрь и снова запереть, чтобы убедиться, что нас никто не потревожит.

Запах хлорки въелся в меня, когда я шел по темным коридорам к бассейну.

Татум оторвалась от моей груди и, нахмурившись, огляделась вокруг.

— П-почему мы здесь? — Спросила она, и мне было приятно слышать ее голос.

— Хочу тебя согреть, — сказал я. — И я подумал, что нам было бы неплохо познакомиться поближе. Учитывая, что теперь ты моя и все такое.

Она не удостоила это ответом, но я почувствовал, как ее поза напряглась от моих слов. Лучше привыкни к этому, детка.

Я распахнул дверь, и приглушенный синий свет, который они оставили включенным здесь на ночь, заполнил пространство.

Татум все еще дрожала в моих объятиях, но уже меньше, чем раньше.

Я обошел бассейн и направился к гидромассажной ванне и сауне на дальней его стороне. Сауну закрыли на ночь, так что это должна была быть ванна.

Я опустил ее на кафельную плитку рядом с огромной круглой ванной и небрежно откинул с ванны крышку. Я швырнул ее слишком сильно, и проклятая штука упала в бассейн за ней. Но неважно, теперь это была проблема кого-то другого.

— Тебе нужно, чтобы я тебя раздел? — Спросил я, склонив голову набок, глядя на нашу девушку, дрожащую в своей самодельной луже.

— Нет. Ты можешь просто уйти, — твердо сказала она, скрестив руки на груди и выпятив губы, как будто это могло повысить вероятность моего ухода.

— Нет, мне и здесь хорошо, — ответил я, купаясь в ненависти, вспыхнувшей в ее глазах. Она была там. Та дикая штука, которую я заметил, когда впервые увидел ее. — Раздевайся и залезай в ванну.

Она нахмурилась, и я шагнул вперед, чтобы встать над ней, заставив ее запрокинуть голову, чтобы посмотреть на меня снизу вверх.

— Я думала, в уговоре не было секса? — Спросила она.

Я закашлялся от смеха, глядя на ее яйца.

— Не волнуйся, детка, я люблю своих женщин горячими, а не холодными. Мы можем остаться в нижнем белье, если ты думаешь, что не сможешь сдержаться, если мы будем купаться нагишом.

— Мы? — Она выгнула бровь, глядя на меня, и я одарил ее насмешливой улыбкой, скидывая носки и туфли, прежде чем сбросить спортивные штаны и залезть в горячую воду.

Это было чертовски потрясающе, а я был на улице в такую бурю всего пятнадцать минут. Она кончит сразу, как залезет сюда. Без вопросов.

Я двинулся к дальнему краю десятиместной ванны, пустил пену и опустился на одно из сидений, положив руки на бортики по обе стороны от себя, ожидая ее.

Татум все еще сидела в своей луже, и я выдохнул, борясь со своим гневом.

— Слушай, я понимаю, что тебе холодно и все такое, — сказал я. — Но ты согласилась на наши условия. Мы отдаем приказы, а ты, блядь, выполняешь их. Охотно. Хотя, честно говоря, я согласен с тем, что ты говоришь мне то, что думаешь, столько, сколько тебе нравится. Называй меня как угодно, я наслаждаюсь этим дерьмом. Но… — Я смерил ее своим самым мрачным взглядом и был удовлетворен, когда она слегка отшатнулась. — Не надо. Заставлять. Меня. Ждать.

Я поманил ее к себе, и, хотя ее глаза вспыхнули яростью, она сбросила блейзер, затем быстро сняла галстук и рубашку. Если бы это было стриптиз-шоу, оно было бы довольно дерьмовым, но я должен был признать, что на конечный результат стоило посмотреть еще раз, когда она, наконец, встала и спустила юбку с бедер, прежде чем направиться ко мне в своем кружевном черном нижнем белье.

Она метала в меня кинжалы, но, честно говоря, от этого она выглядела только сексуальнее.

Татум опустилась в горячую воду, по ее коже заметно пробежала дрожь, когда она подавила стон облегчения. Я все это дерьмо держал под контролем. Серьезно, Блейку и Сэйнту никогда не нельзя заводить щенка. Они понятия не имеют, как ухаживать за другим живым существом.

— Теперь ты доволен, придурок? — Прошипела она, и я широко улыбнулся ей.