Эта часть плана была полностью моей. Я даже не сказал другим Ночным Стражам. Я просто сказал им, что пойду погуляю и вернусь. Отчасти потому, что я все еще не был до конца уверен, что смогу это переварить. Но был только один способ выяснить.

Я направился Хейзел-Хаус и поднялся по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз, прежде чем дойти до дальнего конца коридора, где находилась моя комната. Это было не слишком личное пространство. Моя настоящая комната была в храме, но Сэйнт не хотел, чтобы мы приводили туда девушек, так что это было практически единственным назначением моей комнаты. Просто место, где можно брать девушек и трахать их. Не более того.

Мое сердце забилось в боевом ритме, когда я задержался за дверью, задаваясь вопросом, смогу ли я действительно сыграть эту роль, пока столько ненависти бушует под моей плотью.

Но был только один способ выяснить это.

Я толкнул дверь и испытал равное облегчение и ярость, обнаружив, что Татум все еще спит в моей постели.

Ее золотистые волосы рассыпались вокруг нее, и она перевернулась на живот, натянув на себя одеяло, хотя изгиб ее задницы все еще притягивал мой взгляд сквозь него.

Будь она проклята. Будь она проклята за то, что была такой чертовски соблазнительной. Как будто она была специально создана для моего члена. Все в ней притягивало меня. От сексуальной грубоватости ее голоса до совершенства ее тела и этих гребаных голубых глаз, которые заглядывали мне в душу.

Я никогда не знал девушку, которую даже хотел бы увидеть снова на следующий день, не говоря уже о том, чтобы снова трахнуть. И все же, несмотря ни на что, вид ее, лежащей там, ожидающей меня, обнаженной в моей постели, уже делал меня твердым как камень. Даже зная, кто она такая. И я ненавидел себя за эту слабость. Но я также мог бы этим воспользоваться.

Я прошел через комнату к комоду, в ящиках которого не было ничего, кроме нескольких запасных вещей на те редкие ночи, когда я останавливался здесь. Великолепие этого заключалось в том, что я мог буквально уйти на следующее утро, как только заканчивал с девушкой, и мне даже не нужно было выгонять ее. Я просто возвращался в свою настоящую комнату.

Но сейчас это был не вариант. Татум Риверс была занозой в моем боку, которую я твердо намеревался вытащить.

И хотя я, возможно, покинул эту комнату последним с моими ноющими от желания яйцами и обещанием на ее губах, я отказывался признавать, что именно это заставило меня вернуться.

Я был здесь не потому, что жаждал снова погрузиться в ее тело. Я был здесь, потому что ее отец был обязан мне жизнью. И если он не собирается расплачиваться своей собственной, тогда я возьму вместо него жизнь его дочери.

Я достал из кармана мобильный телефон и положил его на комод, прижав к бумажнику и быстро проверив, видно ли в камеру кровать.

Татум что-то пробормотала у меня за спиной, и я замер, мой палец заколебался над кнопкой записи.

— Блейк? — выдохнула она, и у меня внутри все сжалось от звука моего имени, слетевшего с ее губ. Почему, черт возьми, это должно было звучать так хорошо? Так правильно?

— Да? — Спросил я, не поворачиваясь к ней.

— Куда ты ушел? Мне пришлось кончить самой, пока я тебя ждала…

Я не был уверен, шутка это или нет, но мой член дернулся при одном только намеке на это.

— О да? — Спросил я, пытаясь взять себя в руки, прежде чем повернуться к ней. — И, о чем ты думала, когда делала это?

— О том, как сильно я хочу, чтобы ты снова был внутри меня, — сказала она хриплым тоном, который заставил меня принять решение.

Мое тело нуждалось в этой разрядке. И все знали, что секс с ненавистью в любом случае был лучшим видом секса. Просто так получилось, что на данный момент я был единственным из нас, кто испытывал ненависть.

Но действительно ли я собирался снимать это? Я прикусил язык. Не то чтобы я должен был это делать, чтобы наш план сработал…

— Что было такого важного, что ты ушел от меня на половину ночи? — Сонно спросила она.

Лед пробежал по моим венам, когда я подумал о том, почему именно меня подняли с постели. Это было потому, что я узнал, что ее подонок-отец убил мою мать, а затем пустился в бега, не заплатив за последствия. И к тому же это было явно спланировано. Сэйнт подкупил одного из школьных секретарей на первом курсе, и у него был доступ ко всем личным делам учеников. Весь учебный год Татум был оплачен, и были поданы юридические документы о передаче опеки над ней ее тете. Он знал, что собирается бежать. Он просто не знал, что оставляет свою дочь в таких надежных руках.

Я нажал на запись и отвернулся от телефона, глядя на нее.

Она встала на колени в центре кровати и натянула простыню, чтобы прикрыть свое тело. Пока я наблюдал, она ослабила хватку на простыне, и та заскользила по ее изгибам, как тающее масло.

Рычание вырвалось у меня, когда я посмотрел на нее. Я все еще хотел ее так же сильно, как и прошлой ночью. Я не мог этого отрицать. Но это не означало, что я должен был дать ей то, что она получила раньше. Я даже не хотел думать об этом. О том, каково это — обладать всем ее существом, а ей — владеть моим. Но я всегда знал, что дьявол дает самые сладкие обещания и носит самую прекрасную кожу. Она отлично искушала меня. Очевидно, все еще искушает. Но если она хотела меня разумом, телом и душой, то ей не повезло. Потому что на этот раз я предлагал ей только свое тело.

— Хочешь попробовать немного поиграть в ролевую игру? — Я спросил ее, двигаясь вперед, как хищник, приближающийся к своей добыче.

— Э-э-э… я не знаю, — сказала она, наклоняя голову так, что золотистые волосы скрыли от меня ее левый сосок.

— Ты хочешь называть меня папочкой? — Я замурлыкал.

— Папочка? Эмм, нет, это жутко. — Она сморщила нос, и я отказался считать это милым, фыркнув от смеха.

— Да, ты, наверное, права насчет этого… когда ты впервые увидела меня, ты знала, что мы окажемся здесь? Это было предрешено заранее? — Спросил я, ведя ее в веселом танце, чтобы заставить ее сказать то, что я хотел.

Татум вздернула подбородок, осознавая свои действия таким чертовски горячим движением, что было удивительно, как я еще не предъявил права на ее тело.

— Я знала, — выдохнула она.

— Все это время? — Я надавил.

— Да. Я знала все это время, — согласилась она, пристально наблюдая за мной, пока петля затягивалась вокруг ее шеи, а она даже не осознавала этого.

У меня было то, что мне было нужно. Я мог бы остановиться на этом. Но я этого не сделал. Я не мог. Жар и желание в ее глазах с таким же успехом могли быть моими собственными.

Кроме того, нахрен хотеть этого, я нуждался. Мне нужно было снова почувствовать каждый дюйм ее кожи на своей.

— Скажи мне, чего ты хочешь, — мрачно сказал я, придвигаясь ближе, сбрасывая спортивные штаны, и ее глаза мгновенно опустились, чтобы полюбоваться моим телом.

— Я хочу тебя, — выдохнула она, ее колени раздвинулись там, где она опустилась передо мной на колени, как будто она уже почти чувствовала это. — Я хочу, чтобы ты был внутри меня, Блейк.

И, возможно, лучший мужчина сказал бы "нет". Но я никогда не утверждал, что я лучший мужчина.

Я сократил расстояние между нами, и она мгновенно потянулась ко мне, ее губы прижались к моим, и я ощутил ее божественный вкус на языке, когда она поцеловала меня, как прошлой ночью. Но это было не так, как прошлой ночью. Я не почувствовал ничего из того, что нафантазировал в пьяном угаре, и я не собирался позволить ей обманом заставить меня почувствовать это снова.

Я отстранился, глядя в бесконечный океан ее глаз, и она слегка нахмурилась, протянув руку, чтобы обхватить мою щеку.

— Что-то случилось, Блейк? — Выдохнула она так, словно могла заглянуть прямо в мою душу и почувствовать все мое горе, просто взглянув мне в глаза. — Твой отец сообщил тебе плохие новости или…

— Я не хочу говорить об этом, — твердо сказал я.

К черту эти глаза. Она все еще держала меня в плену ими. Все еще рылась в дерьме в поисках крупицы боли, которую я похоронил глубоко внутри себя. Но ей пришлось бы с огромной яростью сначала покопаться, если бы она ожидала найти это.