— Если бы, — инквизитор был мрачнее тучи. — Чертёжник так и написал: замени своего провидца на Володкевича. Возьми в ученики. А раз мне нужен провидец в Пустоши, тебя придётся взять с собой.

Мне стоило больших усилий, чтобы не засыпать отца Бронислава потоком благодарностей. Наверное, это выглядело бы жуть как странно. Никто в здравом уме и трезвой памяти не рвётся в Пустошь. А мне надо восстанавливать свою силу…

— Когда отправление? — только и смог выдавить я.

— Через неделю максимум, — отрезал Бронислав. — Идут последние приготовления. А этот приказ Чертёжника… ставит под сомнение успех экспедиции.

Я вдруг осознал, что мы идём не в сторону лесопарка.

Каратель вёл меня к той части района, что находилась в ведении консистории.

— И что теперь? — осторожно поинтересовался я.

— Оформим всё честь по чести, — буркнул Бронислав, — и займёмся твоей подготовкой.

Прозвучало зловеще.

— Это как?

— Я хочу, чтобы ты за неделю поднялся до второй ступени посвящения. Если не сможешь… какой тогда смысл с тобой возиться?

— Светло-серая ряса?

— Она самая.

— Но зачем?

— А затем, — скрипнул зубами отец, — что без второй ступени я не имею права тащить тебя через Врата. Таковы правила, их не мы придумали. А те, кто придумал, уж поверь, не были дураками.

Свернув на очередную аллею, мы приблизились к чугунным воротам, отделяющим территорию кампуса от владений настоящих инквизиторов. Тех, кто занимается оперативной работой.

В глубине сквера я увидел контуры монументального здания.

— Твой мир никогда не будет прежним, — заявил отец Бронислав.

И мы вошли в сквер.

Фронтир, застава Евроблока

чуть ранее описываемых событий

Бастиан Лагард посмотрел на часы.

Дежурство подходило к концу, но никто не удосужился его сменить.

Десять минут — это уже не опоздание. Это наглость. Лагарду хотелось в туалет, но он не мог оставить боевые позиции. Фронтир таких вольностей не прощает.

Бастиан был пулемётчиком.

И сейчас он смотрел на степь сквозь узкую бойницу и прицел. Ночью заставу атаковали летучие твари, было горячо. Рявкали зенитки, гремел пулемёт, падали вниз замороженные и вспыхнувшие от пирокинетических ударов монстры. Ночь в Пустоши — понятие относительное. Внешне ничего не меняется, только хищники активничают. Чтобы не сойти с ума, приходится настраивать часы по земному времени и придерживаться хоть какого-то графика.

А потом звери отступили.

Лагард даже заскучал.

Когда три или четыре часа кряду ничего интересного не происходит… это утомительно. Фронтир обычно не даёт расслабиться: постоянно кто-то прилетает, прибегает, подползает или выкапывается. На привратных территориях гораздо спокойнее, но там и платят меньше. Здесь же за месяц можно заработать столько денег, что на Земле хватит на пару лет безбедной жизни…

И тут — затишье.

Даже птицы куда-то подевались.

Насекомые перестали стрекотать в траве.

Пустошь в той её части, что окружала заставу, как бы вымерла. Люди тоже перестали выбираться на периметр. По стенам никто не ходит, не слышно и голосов переговаривающихся бойцов. А ведь эта застава Евроблока — одна из самых дальних. Отсюда выезжают исследовательские вездеходы в поисках месторождений кремчуга, редких ископаемых и тварей, части тел которых дорого ценятся руководством. Укомплектована застава как одарёнными, так и обычными людьми, имеющими уникальный опыт выживания в Пустоши.

В общем, забыть про Лагарда не могли.

Коллектив заставы — как механизм швейцарских часов. Точный, безотказный, неуничтожимый. Такой коллектив не совершает ошибок.

Где-то в глубине души Бастиана шевельнулось беспокойство.

Включив рацию, он произнёс в трескучий эфир:

— Пост-шесть, всё чисто. Когда меня сменят? Приём.

Ответом была тишина.

Лагард трижды повторил сообщение, но реакция командира была нулевой. А самым странным и жутким было то, что эфир безмолвствовал. Атмосферные помехи, шипение — и всё. Никто не переговаривался, не обменивался суровыми армейскими шуточками.

Полный штиль.

Лагард попробовал другую волну, но и там ничего не происходило. В сочетании с вымершей степью всё выглядело… нехорошо.

Отложив рацию, Бастиан взял бинокль.

Внимательно осмотрел Пустошь в поисках хоть какой-нибудь живности. Бинокль у него было мощным, с двенадцатикратным увеличением. И даже через окуляры не удалось рассмотреть хоть какую-нибудь завалящую тварюшку.

По спине Бастиана пробежал холодок.

Выбравшись из кресла, пулемётчик схватил прислонённый к стене меч, рванул его из ножен и спустился на два яруса ниже. Башня была угловой и частично нависала над склоном горы. Отсюда имелось два выхода — на стену и, через вырубленный в скале тоннель, к чаше вулкана. Да, Евроблок старался использовать для обустройства форпостов природные укрепления. Столовые горы, вулканы, одиноко торчащие скалы.

Интересный факт: тектонической активности в Пустоши не наблюдалось, и вулкан просто не должен был здесь появиться. Бастиан слышал, как спорят между собой два шведских умника, доказывая и опровергая существование подобных объектов…

Бастиан решил для начала выйти на стену.

Распахнув тяжёлую дверь, он оказался в начале длинного изогнутого перехода. По правую руку торчали мощные зубцы, испещрённые Знаками.

Дозорного не видать.

— Герхард! — крикнул Бавстиан что есть мочи. — Ты у себя?

В этой смене Герхарду выпало дежурить у орудийного расчёта, с помощью которого жители заставы отбивались от наземных монстров. Пушки били на приличную дистанцию и не единожды спасали землян от молодых туннельщиков и бронированных саламандр.

Голос Бастиана разнёсся над Пустошью, но ответа не последовало.

Мерзко.

Так вообще не бывает.

Вернувшись в башню, Лагард переместился на два пролёта вниз и проник в тускло освещённый туннель. У пулемётчика неизменно случались приступы клаустрофобии, когда он проходил по этому маршруту. Тысячи тонн скальной породы давили на психику.

Добравшись до бронированной заглушки, он ввёл с кнопочной консоли шестизначный код. С тяжёлым гулом заглушка втянулась в стену. Ещё сотня шагов — и Лагард должен был выйти на внутреннюю поверхность кальдеры, которую опоясывала деревянная тропа. Настил довольно хлипкий, но если в этом мире почти не идут дожди…

Туннель упирался в стену мрака.

Лагард резко остановился.

Круглая в сечении дыра, а за ней — непроглядная темень.

Лагард осторожно ткнул в аморфную субстанцию мечом. Что за хрень здесь творится? Ночь посреди вечных сумерек Пустоши? Да ещё в кратере вулкана?

Ночь словно пришла в гости на заставу.

Окутала поселение жалких человечков, начала их переваривать, растворяя в себе…

Бастиан отогнал неприятный образ и выдернул клинок из тьмы. Вот только половину меча словно корова языком слизала. Добрая сталь, не раз выручавшая Лагарда в портовых драках, напитанная каббалистической силой и разящая всякую нечисть.

Тьма сожрала меч.

И не подавилась.

Лагард отступил, держа перед собой жалкий обрубок. А в следующую секунду ночь хлынула в тоннель, затопила его шорохом, неведомыми голосами и всепроникающей адской болью.

Здание консистории нависло над нами исполинской громадой, бросающей густую тень на парковую дорожку. Ничего общего с Никополем. Здесь во всём ощущался налёт старой архитектуры, стены были пропитаны вековыми секретами.

Я не удивился, когда дверь разомкнулась шизоидным конструктором, втягивая и накладывая друг на друга потемневшие от времени сегменты.

Мы переступили порог.

Холл больше напоминал заводскую проходную, а не преддверье самой влиятельной на Земле структуры. Бронислав уверенно направился к окошечку дежурного.

— Внесите в базу этого послушника.