— Ну, ты в таких предположениях никогда не ошибаешься, — произнёс Рубос примирительно.

— Ещё как ошибаюсь. Только, к счастью, не на этот раз. — Лотар помолчал и решил, что он слишком уж накинулся на Рубоса. — Ну, в общем, всё оказалось правильно. Да и Жалын, кажется, считал, что может с нами расправиться, не подставляясь в открытом бою. То есть я ждал, что он проявит себя и попытается напасть.

— На это ты тоже рассчитывал? — спросил Сухмет.

Лотар улыбнулся:

— Сейчас, когда дела наши так блестящи, мне, естественно, хочется ответить — да!

Посмеялись, посерьёзнели.

От посоха Гурама отделился ещё один шар сгущённого воздуха, или что там это было, и ушёл в темноту накрывать янтарную скалу плавающим покровом.

Рубос вдруг сказал:

— А всё-таки, что-то зависит от этой скалы? Я не большой знаток магических хитростей, но мне кажется, что без неё Жалын — бумажный змей, который сгорит от первой же искры. Независимо от того — есть в нём источник сигнала или нет. — Он разгорячился. — Поймите, мы же взяли в залог его важнейший инструмент, почему не попробовать просто-напросто уничтожить его?

— Можно, завтра? — попросил Сухмет. — Сегодня я подустал, давно не спал, почти два дня подряд.

Лотар хмыкнул. Рубос обиделся:

— Вот вам бы только зубоскалить, а дело-то серьёзное. За всё нужно браться, всё пробовать.

— Да он и пробует, Рубос, — примирительно ответил Лотар. — Ты просто не замечаешь. Он всё время только к этой скале и присматривается. Да и существо он такое — его хлебом не корми, дай поэкспериментировать с чем-нибудь новым. Даже если бы от этого и не зависела судьба Западного континента, он бы набросился на скалу со своими пробами, как голодный тигр на свежее мясо.

— Да? Я и впрямь не заметил… Сухмет, и что ты можешь о ней сказать?

— О скале? — сонно переспросил восточник. — Пока немногое. Это, кажется, спрессованное время, уложенное с немыслимой плотностью каким-то энергетическим конденсатором неизвестного мне устройства. Сейчас это целое море времени, оно подтаивает, как кусок льда на солнце, и с избытком питает энергией все магические построения Жалына. Но он каким-то образом сумел замкнуть его на себе полностью, привязать только к себе. То есть его силу никто другой перехватить не может. Если прикончить его, эта штука уйдёт из нашего мира навсегда.

— Я жалеть не буду, — буркнул Рубос. — А почему в ней Санс утонул?

— Время — идеальный разрушитель. Собственно говоря, лучше оружия во Вселенной не существует.

— Ну, если не считать некоторых из моих друзей, — ответил мирамец.

— Что ты хочешь этим сказать? — удивился Сухмет.

— Ничего особенного. Кроме того, что появилась первая по-настоящему хорошая новость с тех пор, как мы принялись за это дело.

— Поясни, пожалуйста.

Мирамец победоносно улыбнулся в свете догорающих веток:

— Если вы с Лотаром столько знаете о противнике, сколько ты рассказал, считай, победа нам обеспечена — разве это не хорошая новость?

Проснувшись поутру, они сходили на реку. Почему-то это было очень важно для Сухмета. Потом погрызли какие-то корешки, которые Рубос выкопал на ближайшем поле, и принялись за дело.

Собственно, за дело принялся Сухмет. Он прочитал с десяток защитных заклинаний, которые очень смахивали на просительные молитвы. В них было столько тревоги, что Лотар так и не смог сосредоточиться на тренировке, которую собирался устроить для себя и Рубоса.

Так всерьёз ни за что и не взявшись, они сели на корягу смотреть, что делает восточник. Наверное, Рубосу было скучновато: он ёрзал, вздыхал, попытался пару раз завести разговор, но Лотару, который, не отрываясь, следил за манипуляциями Сухмета, было не до того.

Сухмет же творил чудеса. Сначала он снял ауру янтарной скалы. Правда, она так быстро восстанавливалась, что ему пришлось выбить в этой ауре довольно внушительную шахту и по её периметру поставить оборонительный пояс, чтобы она не затягивалась. Это было очень важно для того, чтобы можно было работать с янтарным океаном без наводок, абсолютно чисто и непредвзято.

Потом он попробовал проникнуть в толщу янтарных слоёв, но быстро отказался от этой затеи, потому что оттуда исходил только солнечный свет — но не тот, к которому они все привыкли, а какой-то чересчур резкий, голубой, очень раздражающий. Словно солнце светило в какие-то другие, незнакомые, немыслимо отдалённые от них времена. Чтобы с ним работать, Сухмет даже нарастил на роговицу глаз белесую плёнку, что привело Рубоса в немалое замешательство. Лотар подумал, уж не послать ли мирамца, например, ещё корешков насобирать?

С этим светом почти ничего не выходило. Единственное, чего Сухмет добился, так это подтверждения, что этот скромный на вид, не очень громоздкий валун Жалын собирал чрезвычайно долго, может быть, миллионы лет. Но и власть его над временем благодаря этому инструменту стала практически неограниченной.

Около полудня Лотар решил, что на сегодня Сухмет уже выдохся, но восточник вдруг резко сменил стиль своих экспериментов и теперь работал с той энергией, которой пользовался, вероятно, и Жалын. Это было очень эффектно: сначала Сухмет резко помолодел снаружи и изнутри — стал выше ростом, прямее и гораздо энергичнее. Потом, наоборот, стал сам на себя не похож — другое лицо и повадки.

А напоследок, после очень странного полутанца-полувызова этой энергии, вдруг исчез. Лотар тут же перешёл на магическое видение и различил контур старого друга, нарисованный в воздухе каким-то маревом. Но для Рубоса и волшебника среднего класса он попросту испарился на месте.

Считывая его состояние прямо из сознания, Лотар понял, что Сухмет ориентировался по тем предметам, которые находились тут достаточно давно, — самой янтарной скале или коряге. Но не улавливал меняющиеся проявления этого мира, например Лотара или Рубоса.

Когда он вынырнул, то, задыхаясь, словно выскочил из воды, произнёс:

— Господин мой, тебе нужно это тоже попробовать.

— Что именно?

— Это ныряние в какой-то подвременной слой, где ты видишь окружающее и в то же время остаёшься недосягаемым для него. Да и сам себя не очень-то видишь.

— Как это? — спросил Рубос.

— Ну, каким-то образом не совпадаешь с существующим миром. И это гораздо эффективнее, чем, например, магия невидимости, которой мы пользовались для «Летящего Облака». Она-то частенько не действует. Например, в сильный дождь…

— Разве? — удивился Рубос.

— Да, в дождь капли обозначают тебя не хуже, чем цветные флажки. Хотя, конечно, нужно уметь и это видеть.

— Понятно.

— А что с этим твоим подвременным слоем? — спросил Лотар.

— Представь, ты находишься в одном и том же пространстве, например, у этого камня или в комнате, но через разные промежутки времени. Скажем, час спустя. Но каким-то образом через этот вот микропереход в подвременном слое можешь этот час преодолеть. Получается что-то странное, предметы, которые час назад были на одном и том же месте, для тебя видимы, и даже можно на них оказывать влияние, например, сдвинуть их подвременные тени, хотя это проявится через час, но в то же время…

— Стоп! — заорал Рубос. — Ты хочешь сказать, что я могу нырнуть в это твоё проницаемое время, подойти к часовому, зарезать его, а через час из нанесённой мной раны у него ударит фонтан крови, и он умрёт? А я буду всё это время совершенно недосягаем для его оружия?

Лотар посмотрел на Сухмета с ожиданием, а на Рубоса — с уважением. Он и сам не мог бы лучше задать тот же вопрос.

— Ну, — от напряжения Сухмет даже прищурился, — всё немного сложнее. Кровь пойдёт сразу, и рана сразу появится, и ты тоже будешь в пределах досягаемости, если часовой тебя поймает. Так что, конечно, вариантов гораздо больше, но в общем — да, ситуация примерно такова. Хотя и то, что ты описал, наверное, возможно. Просто я ещё не думал о таком образе действия, хотя они очень похожи на методы отложенной смерти… Господин мой, — он снова обратился к Лотару, — тебе нужно нырнуть туда, чтобы понять, что я имел в виду.