А выжить становилось всё труднее. Уж очень был неуловим Непот, уж очень хорошо он оделся в эту расплывчатость, даже удары его стали какими-то неопределёнными, невидимыми, неотразимыми… Лотар стиснул зубы и попытался убрать почти уже неконтролируемое напряжение в плечах и ногах. Теперь ему нужна была вся его сила, всё его искусство.

Вдруг Стак словно повис в воздухе и тем же парящим ударом, который использовал цахор, воткнул меч под тяжёлую кожаную складку его капюшона.

Непот повернулся на подгибающихся ногах, попытался что-то сделать, но медленно, очень медленно… Клинки ор-денцев разом вонзились в его тело, кромсая его, разрубая так, что фонтаны крови ударили в разные стороны.

Лотар, тяжело дыша, отошёл на пару шагов назад и присел на траву. Потом собрался с силами и осмотрелся. Трое орденцев, покачиваясь, стояли на месте, опустив мечи. Стак и кто-то ещё брели назад, выискивая глазами доктора. Бой был окончен.

Почти тут же рядом с Лотаром оказался Крамис. Он спросил:

— Желтоголовый, что делать с трупами Капюшонов?

— Сжечь, а пепел заставь пленных киптов закопать поглубже, а ещё лучше навали курган из камней… Кстати, — Лотар медленно поднял к Крамису голову, — как они?

Внезапно из толпы окружающих людей, которых Лотар видел не очень отчётливо, вышел человек с глубокими шрамами на лице и со связанными сзади руками. Это был вождь киптов. Он был пять раз ранен, но остался на ногах и упросил наёмников подвести его к месту, где орденцы бились с цахорами.

— Желтоголовый, — сумрачно произнёс он, — ты победил. Мы проиграли не потому, что плохо дрались, просто оказались не на той стороне. Не таи на нас зла, кажется, теперь я лучше понимаю, что тут произошло… И почему нам так щедро заплатили.

Крамис зло смотрел на кипта, но высказался честно:

— Надо сказать, Желтоголовый, многие из них стали бросать оружие, когда ещё не всё для них было потеряно. Многие, так сказать, отправились смотреть, как вы дерётесь. Да и было на что.

— Что ты имеешь в виду?

Битва — не спортивное состязание, её не остановишь, бросив меч. Но уточнять Крамис не стал. Он поправил перевязи и пошёл в лагерь киптов, чтобы утихомирить наёмников, которые наконец дорвались до грабежа.

Когда Лотар сумел подняться на ноги, подошедший Сухмет спросил:

— Господин мой, продолжим наше возвращение в Лотарию?

Лотар взглянул на него с подозрением:

— Ты уверен, что можешь попасть в город, а не в Вендию, например, к великой статуе Боллоба?

— Уверен, — усмехнулся восточник. — Там маяк посущественней, чем тут, а я ведь и сюда не промахнулся, вышел очень точно.

— Пару сотен ярдов в сторону — и мы бы оказались прямёхонько в стане противника, — предался воспоминаниям Лотар.

— За сотни ярдов ответственность не беру, — отозвался старик. — В конце концов, это не мили, их из Шонмора не почувствуешь и не компенсируешь…

— Ладно, постарайся на этот раз сделать всё как следует.

Очень жёсткий удар… Брусчатка под ногами… И Лотар услышал свой неуверенный голос, вернее, не голос, конечно, а лишь эхо отзвучавших слов:

— Почему ночь?.. И ответ Сухмета:

— … сейчас помогу. Видишь ли, господин мой, мы с тобой… Лотар засмеялся:

— Не нужно, я всё вспомнил.

— Вот и хорошо, а то долго рассказывать.

Они поднялись, помогая друг другу, нашли выпавшие из рук мешки. Лотар проверил оружие, осмотрелся.

Их заметили. Где-то на стенах домов и в стёклах окон отразился свет факелов.

К ним шёл Джимескин и кто-то второй, но они были ещё далеко. А вот с другой стороны, выступая незаметно, как ночные хищники, приближались девушки, которых Лотар оставил для защиты города.

— Кто тут? — резко спросил грудной голос.

— Всё в порядке, Мало, — ответил Лотар, — это мы. И с хорошими вестями.

Сухмет, всхрапнув, как загнанная лошадь, неожиданно опустился на мостовую. Лотар хотел было поднять его, но рядом с восточником прежде него оказался Ди. Он согнулся, положил руку Сухмета себе на плечо и поднял старика так бережно, словно тот был ценнее прекрасной вазы, ценнее древнего манускрипта с магическими письменами.

Лотар посмотрел в непроницаемое лицо Ди, взглянул на бледное лицо Сухмета и отступил. Рядом появились три девушки — Мало, Ветриса и Шарона, которым нужно было всё объяснить. Но не успел он и рта раскрыть, как в одном из углов дворца вдруг раздался сильнейший суховатый треск и что-то очень быстро сверкнуло. Когда девушки с оружием наготове шагнули вперёд, там словно из ничего появился Рубос.

Он тяжело, совсем не по-бойцовски ударился о мостовую, тут же схватился за брюшину, куда пришёлся удар цахора на “Святом Спирадоне”, но попытался выпрямиться, на всякий случай наполовину вытащив меч из ножен.

Лотар отдал беззвучную ментальную команду, чтобы девушки пропустили его вперёд, подошёл к мирамцу и положил руку ему на плечо. Рубос улыбнулся бледными, бескровными губами.

— Ты как тут оказался? — спросил Лотар.

— Меня послала Жарна, по-моему, она совсем неплохо это проделала.

— Но ведь тебе полагалось бы лежать, очухиваться.

— Вот ещё!

— Рана серьёзная, Рубос, я сам видел, как от таких вполне крепкие люди умирали.

— Ну, не знаю. Может, это заслуга Сухмета, может, Жарны…

— Она тебя снова оперировала? — очень тихо спросил Сухмет, которого подвёл к мирамцу Ди.

— Не то чтобы очень, просто чем-то там поковырялась в шве, что-то посыпала из какой-то табакерки, и я сразу почувствовал себя лучше.

— И решил пролезть сюда, чтобы тут тебя добили? — добавил Лотар.

— Не могу же я оставаться совсем в стороне? — удивился Рубос.

Лотар кивнул. Да, совсем в стороне Рубос не остался бы ни за что на свете, нужно было сразу об этом подумать и взять слово с Жарны, чтобы она его придержала и не поддавалась на уговоры. Так что его вины в этом было не меньше, чем Рубосовой.

Затянувшееся молчание мирамец понял по-своему. Он спросил, переходя к главному:

— Какие новости?

— Сегодня под вечер состоялась драка в горах Новолунгмии. Цахорам помогали кипты, но мы с ними справились. Крамис жив, большинство мирамцев тоже. А Капюшонов мы разделали под орех. Одна беда: более половины орденцев полегло, десятка полтора ранены, да так, что из них половина тоже, скорее всего, умрут.

— А Вестос? — дрогнувшим голосом спросила Ветриса.

— А Бородул? — так же задала вопрос Шарона. Об этой симпатии Лотар ещё ничего не знал.

— Они уже вполне способны действовать, — ответил Сухмет Он быстро приходил в себя. Старик уже что-то задумал. Доказательством служило то, что он не отпихивал от себя Ди, а значит, рассчитывал, что очень скоро помощь фоя потребуется снова.

— Жаль, меня там не было, — с чувством произнёс Рубос и попробовал выпрямиться, чтобы Лотар не подумал, что это пустая бравада. Но боль в разрезанной брюшине заставила его снова ссутулиться.

— Да, с тремя группами мы расправились, но чего стоят эти победы! Можно было с меньшими потерями…

Договорить Лотар не успел. Снова, на том месте, где приземлились он и Сухмет, раздался знакомый треск и короткий блеск зеленоватых искр.

Все быстро обернулись. Шесть фигур, держащих руки на рукоятках мечей, посыпались на брусчатку из ниоткуда, как сухие горошины из детской погремушки. Мало сделала шаг вперёд, но Лотар так сильно толкнул её назад ментальным приказом, что она зашипела словно рассерженная кошка, — должно быть, это причинило ей боль.

Но колокольчики молчали. Впрочем, Лотар поймал себя на том, что уже давно перестал обращать на них внимание. Невозможно же серьёзно относиться к предупреждению, если оно трезвонит в голове несколько дней подряд. Этот звон начался ещё в “Авральном фрахте”, когда он провернул свой трюк с шаркутом, да так и не прекращался, почитай, ни на одну минуту. Наверное, цахоры находились слишком близко. Но теперь колокольчики молчали, и это был хороший знак.