— Конечно, принц, я буду рад потолковать перед сном о том деле, которое нас в последнее время занимает.

Они шли по коридорам, в которых только дважды им встретились стражники. Идти было далеко. Трол выглянул в окно — как он и подозревал, они поднялись довольно высоко, чуть не под самую крышу донжона. Это и в самом деле по законам фортификации был донжон. Только тут, в Сеньории, он был очень широким. Как и в обычных замках, здесь в верхних покоях помещались не очень нужные слуги — из тех, кто не должен бежать по первому зову своих господ.

Высыпали звёзды, где-то за стеной Сеньории в тёмном небе то и дело вспыхивало отдалённое, но сильное зарево. Трол не сразу догадался, что это был тот самый маяк, который он уже видел со своей башни, но к которому пока не присматривался. Ночь была спокойной, как дыхание спящего младенца, как падение снежинки в зимнем саду.

При мысли об этом спокойствии Трол, может быть, впервые в жизни, не нашёл рукоять декоративного меча, принесённого ему принцем. Осознав это, он даже не улыбнулся. Кажется, эта жизнь убаюкивала его, хотя он и понимал, что она его убаюкивает. Слишком тут было… нормально, несмотря на Кочетыря, предательство Визоя и непонятную роль Гифрула Высокоборского. Ведь, по сути, все неприятности касались только его, Трола, а остальных людей всё происходящее даже не задевало… До поры до времени, конечно, но это ещё нужно было осознать. А осознавали не многие. Вот король Малах скорее всего не очень понимал, хотя был опытным правителем и совсем не глупым человеком. Да и принцы, кажется, рассматривали всё как игру, хотя игрой скорее всего это уже не было.

Это был заговор, какой-то очень сложный и тонкий план, который вёл своё происхождение из Империи. А если так, то целью его могло быть только одно — покорение Зимногорья и обращение его жителей, всех этих людей, в рабов и в любом случае приведение их в подчинённое положение, может быть, такое, которому никакие рабы не позавидовали бы. А следовательно, нужно было сражаться. И обязательно победить…

— Сантин, — спросил Трол, прерывая затянувшееся молчание, — а каков твой владетельный титул?

— Мой? Ну, я первенец, мужского пола и потому наследую Дабну, семейное владение короля. Да, собственно, меня и зовут наследным владетелем Дабны. Кроме того, как тебе известно, я ещё и принц.

— А ты, Кола?

— У меня нет никакого особенного титула. При желании, когда со мной хотят подраться, меня называют младшим сыном короля, но сейчас я даже на это не реагирую.

— Почему?

— Почему не реагирую?

— Почему нет титула?

— Второй родилась Лорна, она на год старше меня и унаследовала Сирд. Это её приданое… Кстати, как раз владетелем Сирда был государь, а Дабной владела матушка. Но после их свадьбы это стало, конечно, не важно. Просто большее владение отошло первенцу, меньше сестре, а мне ничего не досталось. Но я не в обиде. — Он хмыкнул, и разлетевшееся эхо вдруг показало, что говорит он не вполне искренне. — Я надеюсь, если искусно владеешь мечом, то и владение приобретёшь. Или женюсь на какой-нибудь богатой вдове.

Они пришли. Покои Сантина располагались в самом дальнем от замка крыле, под самой крышей, даже выше той галереи, из которой Трол увидел маяк. Отсюда маяк был виден очень хорошо. А поскольку стемнело уже основательно, маяк прорезал воздух длинным и широким, как сноп, лучом света.

А вот стены этого коридора выглядели мрачновато даже на вкус Трола. Правда, на всех колоннах тут горело по два факела, да ещё устроенное в торце большое окно добавляло немного отражённого света от города и порта. Но всё равно — коридор, казалось, вёл не к жилому помещению, а едва ли не в так называемые свинцовые камеры, в которых заключённых должно было пытать своим жаром и сухостью солнце, раскаляя над ними свинцовую кровлю.

Чтобы не ошибиться, Трол спросил:

— Ты тут живёшь?

— Конечно.

— Один?

— А зачем мне кто-то? Слуга, чтобы подавать тарелку, мне не нужен, а всё остальное делают люди матери.

Принц Сантин вставил тяжёлый медный ключ в прорезь своей двери, уверенно повернул его, за дверью щёлкнула щеколда. Дверь отворилась, они вошли. Комнат в покое было несколько, но все были пустынны, тихи и очень чисты. Даже мебели было мало, лишь самое необходимое — кровать под старинным вышитым балдахином, многоярусный комод для белья, шкаф для тяжёлой зимней одежды. У окна стоял стол, в углу висело большое зеркало с невысокой тумбочкой сбоку от него, на ней виднелись бритвенные принадлежности.

Сантин подошёл к широкому креслу, придвинутому к камину, который едва-едва горел, скинул башмаки, вытянул ноги и пошевелил пальцами в тонких, из белёного льна чулках.

— Ух, если что меня и раздражает в полиции, так это необходимость весь день ходить.

— А ты попробуй помаши мечом, да ещё в таком темпе, в каком вот он работает, — Кола кивнул в сторону Трола, — мигом твоя ходьба бездельем покажется.

Сантин улыбнулся чуть свысока и поднял руки в извечном жесте подчинения.

— Сдаюсь, ты прав, брат.

А Трол тем временем смотрел на волоски, прилипшие к бритве. И на то, где она лежит. Потом ещё раз на Сантина. Тот поймал этот взгляд, нахмурился. Поднялся, подошёл, отодвинул тазик с грязной водой, улыбнулся.

— Видишь, житьё в одиночестве имеет свои негативные стороны. Например, убирать покои придут только завтра, с утра, а бриться иногда приходится к ужину… Впрочем, я позвал тебя не для того, чтобы говорить банальности. — Он помолчал, собираясь с духом, но, видимо, на это ему нужно было больше времени. — Вина?

Трол отрицательно мотнул головой.

— Ну а я выпью.

Сантин босиком направился к погребцу, стоящему у дальней стены, и налил два кубка. Каково же было его удивление, когда Кола, мельком глянув на Трола, от своего вина тоже отказался. Тогда, удобно расположившись в своём, видимо, излюбленном кресле, Сантин начал:

— Так уж получилось, что ты знаешь это дело с самого начала, и лучше многих. Поэтому я хочу посоветоваться.

Трол удивился, но не очень.

— Именно… И вот по какому поводу. Сегодня днём в порт пришла шхуна, капитан которой доложил, что у берега, милях в восьмидесяти к западу от устья Аттельгира, нашёл множество обломков. Моряки подобрали несколько кусков и нашли выжженную надпись. Из неё следует, что потерпевший крушение корабль был «Косоклином».

— Вот эта да! — воскликнул Кола.

— Да, я об этом правителю не доложил, думаю, ещё рано.

— Кусок большой? — спросил Трол.

— Не очень.

— Тогда я бы вообще ничего не докладывал. Пока проверка не подтвердит, что «Косоклин» не пришёл ни в один из известных тебе портов, — сказал Трол.

— Думаешь, это может быть хитрость?

— Думаю, да.

— Но зачем? — спросил Кола. Он переводил взгляд своих круглых, ещё мальчишеских глаз с одного собеседника на другого.

— Не знаю. Может быть, они хотят, чтобы мы подумали, что три десятка кинозитов попросту утонули. А может быть, хотят переделать «Косоклин» и представить его под другим названием. Для этого и кусок обшивки с надписью выдрать не жаль. Тем более что хороший плотник этот кусок за день-другой без труда восстановит

— Думаешь, не докладывать? — ещё раз спросил Сантин, печально поглядывая на огонь. Он действительно был очень чисто выбрит.

— Ну, если и доложить, то добавить эти сомнения.

Вино в кубке Сантина кончилось, он лениво поднялся, чтобы поставить кубок на стол. Трол тоже поднялся из креслица, увидел себя в зеркале, подправил кончик воротника, повертел головой, прихорашиваясь. Подошёл ближе к блестящей поверхности, снова повертелся, усмехнулся, а затем медленно, как в трансе, провёл над ним ладонью. И застыл, глядя на себя, будто только что увидел.

— Камзол можешь оставить себе, — быстро проговорил Кола. — Девушки ведь не смеялись.

— Что? — очнулся Трол. — А, да, девушки. Спасибо, но я почему-то думаю, он мне теперь не скоро понадобится. Что-то мне подсказывает, я оказался никудышным сотрапезником.