Пальмы пронеслись мимо в десятке ярдов, и вдруг Лотар увидел их уже сверху. С высоты они выглядели гораздо красивее. Сверху весь мир, и даже оазис Беклем, казался прекрасным.

Лотар стал подниматься. Сухмет раза два поправил его, когда он избирал направление. Старик пользовался своим обострённым дальновидением, которое позволяло ему не только определять направление, но и учитывать потоки воздуха. Ничем другим он сейчас помочь не мог.

Он лишь предупредил, что впереди будет широкая, чуть не в десять лиг, полоса, где ветер окажется встречным. Но бороться-то с ветром предстояло Лотару…

Единоборство с воздушным потоком отбирало почти все силы. Их уже не оставалось на то, чтобы восхищаться красотой пустыни, простиравшейся под ними, ночным небом, мерцанием звёзд. Лотар стал уставать.

К тому же Сухмет в самом деле ошибся с длиной ремней и по-прежнему висел слишком плотно. Одолев лиг десять, Лотар вдруг догадался, почему он так сделал. Старик дико мёрз, болтаясь в “седле” под грудью Лотара, и мог согреться, только прижимаясь к мощному, разгорячённому беспрерывной работой телу Желтоголового.

К рассвету они вылетели к плато, на котором стали появляться небольшие островки зелени. Да и рассвет был так красив, что Лотар невольно отвлёкся, залюбовался им и теперь взмахивал крыльями почти механически, ненадолго забыв о трудностях.

Солнце вставало огромное, жёлтое, как лимон, и лишь по краям его была видна та краснота, которая на Западном континенте заливала полнеба, когда оно поднималось из-за горизонта. И тут оно не слепило глаза, Лотар смотрел на него, даже не жмурясь. Но, может быть, от колючих порывов встречного ветра его глаза потеряли чувствительность?

Когда совсем рассвело, он одолел ещё лиг десять и, миновав ветреный участок, решил передохнуть. Едва Лотар стал снижаться к небольшой рощице, Сухмет зашевелился в своих ремнях и подал голос после шести часов молчания:

— Господин мой, не нужно этого делать.

— Чего не нужно делать?

— Не нужно приземляться. Тут устроилась очень большая семья львов, а мне не хотелось бы, чтобы ты растратил свой боевой пыл раньше времени.

Лотар с сомнением подумал, что пресловутого боевого пыла в нём не больше, чем в детской глиняной игрушке, и тот он вчера выпустил на тренировке с орденцами.

— Мне нужно передохнуть.

Вблизи деревья показались совсем непреодолимым искушением. Они манили прохладой, отдыхом, глотком воды. Лёгкое позвякивание колокольчиков вывело его из благодушного настроения. Он всмотрелся.

Так и есть: на ветвях раскидистых деревьев, на траве, на согретом лучами утреннего солнца песке расположилось чуть не полсотни львов. Это были очень мощные, на редкость красивые звери. Каждого из них в отдельности ещё можно было отогнать силой или магией. Но все вместе они составляли совершенно неустрашимую стаю. Кроме того, среди них было много самок с детёнышами.

Лотар вздохнул, сделал круг над небольшим мелким прудиком с тёмно-коричневой, но вполне живительной водой, и снова стал подниматься.

В порядке утешения Сухмет напоил его. С такими большими крыльями самому ему сделать это было непросто. Как ни экономно они до сих пор расходовали воду, её осталось уже на самом дне. А ведь Сухмет не пил. Почти всю трёхлитровую флягу выдул Лотар. Но это не важно, главное — добраться. Впереди было ещё лиг пятнадцать, или около полусотни миль, — треть пути.

Желтоголовый стиснул зубы, почувствовав, что ему хочется не лететь вперёд, а найти оазис, опуститься на землю, может быть, даже заснуть… Хоть на пару часов. Он так устал…

— На, съешь это, — предложил Сухмет.

— Если это допинг, я не хочу. Мне, похоже, сегодня ещё рубиться с четырьмя цахорами, и, если допинг вытянет из меня естественный запас сил, мы окажемся…

— Это не допинг, это мёд, орехи, какао и немного трескового жира. У тебя начинается пищевое голодание, ты перетрудил мускулы. Им нужна помощь.

Лотар пожевал. Сухмет оказался прав, это помогло. Он даже стал лучше видеть: один раз в кустах разглядел пантеропитона — жуткую тварь с чёрным чешуйчатым телом, которая, по рассказам, могла задушить целого слона. А ещё заметил древнего носотрёхрога — существо, за которым уже и охотиться перестали, потому что его рога служили лекарством от полутысячи болезней, и, когда это стало известно, его, конечно, очень быстро извели.

Примерно за час до полудня они увидели вполне приличную дорогу, холмы и в отдалении — тёмную скалу почти правильной пирамидальной формы.

— У подножия этой пирамиды и находится Клетка Планы, — вытянул вперёд руку Сухмет.

Только теперь Лотар понял, как у него онемели ноги, какой мучительной болью налились крылья, как от перенапряжения болели лёгкие, спина, брюшина, всё тело… Но он выдержал и даже успел вовремя.

— Мне кажется или ты действительно стал тяжелее? — спросил он Сухмета.

— Стал, — ухмыльнулся старик. — Колдовство, как всё на свете, проходит. Лотар вздохнул:

— Хорошо, что раньше не сказал. Я бы тебя не донёс.

— Я знаю.

Желтоголовый помахивал крыльями уже вполне расслабленно, дело было сделано. И хотя ему жутко хотелось приземлиться, он мог ещё немного продлить эту муку и завершить перелёт, как он любил, у воды, чтобы сразу искупаться и смыть слизь после обратного превращения.

— Ты тут какого-нибудь ручья не видишь?

— Перед храмом. Иначе зачем бы его построили?

— Тогда сядем у самого порога. И пусть, кто хочет, удивляется.

— А там один лишь древний и ветхий старик, — сказал Сухмет, возраст которого перевалил за два тысячелетия. — Мне кажется, он ничему не удивится.

Храм, именовавшийся Клеткой Планы, был очень старым. Лотар без труда ощутил в его камнях слои молений таким разным божествам, что они едва не конфликтовали друг с другом. Но на протяжении всех прошедших веков, во времена почитания многих и многих божеств в храме оставалась довольно большая статуя из терракоты. Едва Лотар и Сухмет вошли в храм, она сразу привлекла внимание восточника.

Лотар уловил эту волну интереса, но не придал ей значения. Фигура была вылеплена довольно грубо, она изображала женщину с короткими ногами и большим округлым животом. Лицо её было плоским и невыразительным, а многочисленные царапины и выбоины свидетельствовали, что статуе иногда изрядно доставалось. “Обычная история”, — решил Лотар и стал осматриваться.

Главный зал храма был простой прямоугольной формы и в точности повторял очертаниями внешние стены. Значит, никаких особых хитростей и неожиданностей здесь можно не ожидать. Тем более что подземелья тут вовсе не было. На земляном полу валялось немало разного хлама, но ничего интересного Лотар не заметил. Он обошёл низенький алтарь, установленный посередине зала. Похоже, что его использовали как обеденный стол — на нём остались объедки, кружка с непонятной бурдой, пара таганов, закопчённых снаружи и покрытых слоем застывшего жира на внутренних стенках.

Желтоголовый вздохнул. Всё это не очень вязалось с опасностью, тем более такой, которая могла бы оставить след на Яйце Несбывшегося. Вдруг за его спиной раздался непонятный скрип. Лотар обернулся.

Сухмет, забыв обо всём на свете, старательно скрёб своим кинжальчиком постамент статуи. Потом он принялся разглядывать дело своих рук с непонятной сосредоточенностью и наконец произнёс:

— Зды или Зод. Кажется, второе более принято. Не думал, что эти храмы ещё где-то сохранились.

— Что значит — “Зды”?

— Остановимся всё-таки на Зод, господин мой. Зод была некогда служанкой Планы — божества, от имени которой произошло слово — “планета”. Она хотела создать своё царство, свою небольшую планету, но ей было запрещено. Тогда она восстала, впрочем, это было странное восстание. Война длилась очень долго, не один миллион лет, но когда она постигла всю сложность и тяжесть управления новым миром, узнала, что ей придётся подчиняться другим, более могущественным и грозным богам, то отказалась от этой цели. За это её простили и даже позволили сохранить знание тех таинств, которые она приобрела, готовясь “разродиться” новым миром. Но изгнали из нижних миров сюда, наверх. Эти знания — мечта многих и многих колдунов на протяжении тысячелетий, но постигнуть их не смог даже Харисмус. И её, такую близкую нам богиню, забыли. Впрочем, Зод это, кажется, устраивает. Именно её изображение мы и видим перед собой.