– Уже нравится. – Я протянул руку к коробке.

– Сначала целуй… – Перед моими глазами оказался маленький розовый сосок. – Мм… не останавливайся…

В общем, коробку мы раскрыли гораздо позднее. Когда вдоволь насытились друг другом, Пенни наконец продемонстрировала мне свой подарок – пистолет Борхардта-Люгера М1900, тот самый знаменитый «парабеллум», но первого выпуска, еще под патрон 7,65х21 мм.

Пистолет явно делали на заказ: высочайшее качество воронения, идеальная подгонка деталей и практически никакой ювелирной отделки, за исключением скупой серебряной инкрустации и моей монограммы, выложенной мелкими бриллиантами на щечках из эбенового дерева. В комплекте кроме прибора для чистки шли пять магазинов и кобура из отличной кожи.

– Мм, красота! – Наигравшись «Люгером», я чмокнул Пенни в нос. – Я такой искал, но в Африке ничего подобного еще нет.

– Я знала, что тебе понравится! – самодовольно заявила Пенелопа. – Я умею делать подарки. И вообще я очень умная.

– Лучший мой подарочек – это ты… – Я сгреб ее в охапку.

– Подожди, подожди, сумасшедший… – со смехом стала отбиваться девушка. – Пошли уже в постель, а то я скоро растворюсь в воде…

В эту ночь мы много любили друг друга и много говорили, но никак не могли наговориться.

– У тебя есть дом? – лениво поинтересовалась Пенни.

– Есть. В Блумфонтейне.

– Большой?

– Угу.

– А хозяйка в нем есть?

– Нет. Место вакантно. Как раз хотел предложить его тебе.

– Так ты делаешь мне предложение?! – радостно заверещала Пенни и взобралась на меня верхом. – Ну? Живо отвечай мне!

– Угу… – Несмотря на легкую оторопь, я находился в полном здравии и уме и прекрасно осознавал, что говорю.

– Нет, нет и нет! – помахала пальчиком перед моим носом Пенелопа. – Пока не сделаешь предложение по всей форме, о согласии с моей стороны даже не мечтай.

– Та, которая летает в небо! – встав на колени, торжественно продекламировал я. – Кстати… почему местные кафры дали тебе такое прозвище?

– Завтра узнаешь, – отмахнулась Пенни. – Ну же, не тяни, продолжай!

– Ладно… Согласна ли ты стать моей женой? Черт, у меня даже кольца нет…

– Потом купишь. Согласна ли я? – Пенелопа помедлила и радостно завизжала: – Конечно, согласна! Гип-гип ура!!! Мири, Мири! – Она слетела с кровати и помчалась к двери. – Мири, мне сделали предложение! Я выхожу замуж!

– Что? Куда? За кого? – Двери распахнулись, и в спальне появилась заспанная чернокожая толстуха в длинной ночной рубашке. – Зачем?

– Замуж, за Михаэля, прямо сейчас, буди того бродячего миссионера… – затараторила Пенни.

– Утихомирься, моя девочка. – Мириам заключила Пенелопу в мощные объятия и прижала к себе, успокаивающе поглаживая по спине. – Тихо, тихо… – Потом повернула голову ко мне и очень строго поинтересовалась: – Это так, минхер Михаэль?

– Так точно, Мириам, – я машинально прикрыл чресла простыней, – мною было сделано предложение мисс Бергкамп.

– Угу… – глубокомысленно хмыкнула толстуха и погладила Пенни по волосам. – Я рада за тебя, девочка моя, но… – Она вздела палец, похожий на сосиску, к потолку. – Минхер Пауль, твой отец, будет очень гневаться, если ты выйдешь замуж без его одобрения.

– Он не будет против! – запальчиво выкрикнула Пенни. – Поругается и перестанет. Все, я решила. К тому же никто нам не помешает провести повторную церемонию, уже по всем правилам, через полгода, когда папан приедет из Европы. Мири, ну пожалуйста…

Я сидел на кровати и тихо охреневал. Но что удивительно – сам хотел как можно быстрей бракосочетаться. М-да…

– Хорошо, но утром! – категорично прогудела Мириам. – Не сейчас. Надо бы твоего будущего мужа приодеть, да и тебе нагишом перед священником щеголять не пристало. Не беспокойся, я все к утру приготовлю. А миссионера прикажу запереть в конюшне, чтобы не сбежал. Ну все, моя девочка, я удаляюсь.

Толстуха еще раз окинула меня строгим взглядом и ушла, солидно покачивая телесами.

– Она мне как мать и подруга одновременно, – сообщила Пенни, когда дверь в спальню закрылась. – Ну как? Ты еще не передумал?

– Быстрей бы это чертово утро настало. Иди сюда…

Этой ночью мы так и не заснули. Утром после обильного завтрака Пенелопа удалилась приводить себя в порядок, а Мириам притащила мне стопку одежды и сапоги.

– Это минхера Пауля, – сообщила она, пристально смотря мне в глаза. – Как раз впору будет. А пока давайте я вас постригу, ведь заросли вы, как обезьяна. Негоже.

Я не стал отказываться и покорно уселся на табурет перед зеркалом.

– Вижу, вы хороший человек, минхер Михаэль, – негритянка ловко защелкала ножницами, – но я хочу, чтобы вы знали: если кто обидит мою девочку – и месяца не проживет. Я прокляну его, а духи вырвут сердце и пожрут мозги негодяю. Поверьте, так и будет.

– Верю, Мириам… – Я невольно поежился. Вид у толстухи был самый кровожадный. – Я сам вырву сердце у любого за Пенелопу.

– Вот и хорошо, – успокоилась Мириам. – Все готово. А теперь одевайтесь, минхер Михаэль. – И уже уходя, посоветовала: – Вы ей ребеночка побыстрей состряпайте, сразу остепенится. Да и вам пора бы угомониться. Человек-то вы хороший и далеко не бедный, а вот делом дурным занимаетесь. Зачем?

– Я подумаю… – пообещал я ей.

Серьезно пообещал. Подумаю обязательно. Но сначала оденусь.

Одежда папаши Пенни как будто шилась на меня. Светлая блуза, бриджи, жилетка и френч с множеством карманов, усиленный на плечах и локтях мягкой, но прочной кожей. Ну и сапоги. Почти такой же прикид, как тот, в котором меня занесло в девятнадцатый век. Разве что этот наряд будет покачественнее и побогаче. Стоп… Шляпу забыл. Без шляпы нельзя, но пристрою ее на свою головушку перед выходом. А пока пусть лежит.

Надел подплечную кобуру с браунингом, глянулся в зеркало и остался доволен. Образцовый жених! Хорошо что фрак не заставили напялить.

Плеснул в стакан коньяка и стал ждать, ловя себя на мысли, что волнуюсь, как гимназист перед дверью борделя.

Пенни задерживалась, я вышел на веранду и присел в кресло. Сразу бросилась в глаза большая плетеная корзина, стоявшая посреди двора, рядом с которой, расправляя оболочку самого́ воздушного шара, суетились слуги, подгоняемые каким-то усачом сугубо французской наружности. Неподалеку от них расположился штабель баллонов, видимо, с водородом. Или еще каким газом.

– Та, которая летает в небо… – хмыкнул я. – Понятно… – и тут же пообещал себе: – запрещу на хрен! Неча мужниной жонке по небесям гасать… гм… мужниной жонке…

К удивлению, мысль о том, что через часок я стану женатым человеком, ничуть не пугала. Волновала, но никакого отторжения не было. Даже наоборот, никак не мог дождаться этого момента.

– Созрел, что ли?.. – Я вернулся в комнату, выбрал себе сигару и с удовольствием задымил. – Действительно, пора бы и остепениться.

Прошел еще час, я уже стал подумывать над поисками Пенни, когда заявилась Мириам и сообщила, что все готово. Типа извольте пожаловать под венец.

Под венец так под венец. А я и не против.

Священник оказался худ как скелет, небрит, грязен и с глубокого похмелья. Впрочем, какая разница?

А вот Пенни… Пенелопа была как всегда очаровательна. Правда, не в белом свадебном платье, а почти в таком же наряде, как у меня, – только с женскими вариациями. Ну что же, так тоже ничего: некое тематическое венчание получается.

Все происходило в каминном зале, присутствовали только Мириам в розовом платье с рюшечками и конюх Генрих, причесавший ради такого случая бородищу и вырядившийся в старомодный мятый сюртук.

Скажу честно, всю церемонию я находился как во сне и пришел в себя только тогда, когда на моем пальце оказалось простенькое золотое колечко.

– Амен!!! – громоподобно проревел миссионер и жадно задвигал кадыком, разглядев бокалы с шампанским. Сразу же получил от конюха стопку с ромом и, чокнувшись с ним, совершенно по-русски, с оттяжкой, ее высосал.

Мириам, приплясывая и что-то бормоча, обмахала нас коровьим хвостом, после чего пафосно заявила, что духи приняли этот союз. И теперь уже вполне законно можно заняться делом, то бишь начать строгать малышей.