– Как выбрался-то? – Степан Наумович ловко принялся кромсать тесаком кусок копченого мяса.

– Да сам не знаю. Считай, боженька потрафил. Да еще и женился по пути.

– Да ты что? – Степка вылупил глаза. – Ну ты даешь, Ляксандрыч! Справная девка? Работящая? С приданым? Прежних твоих мадамов, скажу прямо… – он слегка замялся, – я того… не одобрял…

– Сам увидишь. Но обо всем этом потом. Тут такое дело…

Пропустив еще стопку, я принялся вводить его в курс дела.

– Шальной ты, Ляксандрыч… – уважительно вздохнул Степан, выслушав меня. – Из огня да в полымя лезешь. Ну что ж… Повоюем, значица. Дело привычное. Ну… давай еще по одной. И рассказывай, рассказывай, фули ты молчишь как бирюк. Правду гуторят, что ты одним махом кучу аглицкого офицерья на тот свет спровадил? Правда? Етить!..

Южная Африка. Оранжевая Республика. Бетлехем

04 июля 1900 года. 07:00

В эту ночь я на удивление хорошо выспался. Вымотался, да и самогон Степкин свою роль сыграл. А снилось мне… Снилась мне охота. Да-да, именно охота. Помните, как в фильме «Особенности русской охоты» красиво изображена оная? Да нет, не там, где бухали по-черному, а где псовая да парфорсная старинная! Вот нечто подобное мне и пригрезилось. Вокруг бескрайние заснеженные просторы, так похожие на родные зимние пейзажи, своры рвущихся с поводка поджарых русских борзых, кареты, слуги в ливреях, разряженная знать и гарцующая на караковой кобылке моя Пенни. В шикарной, цвета кофе с молоком, опушенной соболями охотничьей амазонке, румянец во все щеки, брызжущие весельем глаза, заразительный веселый смех – она в этом сне была чудо как прелестна. Впрочем, как и всегда. Ну и я рядом с ней, в какой-то шитой серебряными витыми шнурами венгерке и бобровой шапке. Барин барином…

– У меня в последнее время как-то все сны в руку… – Я плеснул себе в физиономию воды из миски и утерся рукавом. – Неужто придется родные пенаты навестить? – Задумался на мгновение и ответил сам себе: – Придется – навестим. Но без своих обычных шалостей. Токмо в целях проведать Родину. Ибо совать свой нос еще и в расейские дела я не хочу и не буду. Потому что даже и не представляю, что и как там можно поправить. Вот так-то. Хотя… загадывать не буду. Или это шизофрения развивается? Где-то читал, что как раз убогоньким на голову цветные сны снятся. М-дя… Не хотелось бы свихнуться.

Далее потянулось томительное ожидание. Впрочем, недолгое. К полудню на пороге появился Коос ван дер Грааф и с ходу заявил:

– Пора, мальчик мой!

– Пора так пора… – Я шагнул вслед за ним.

– Господь послал мне знамение, – энергично отмахивая шаг рукой с зажатым в ней Евангелием, на ходу сообщил проповедник. – Благое дело нам предстоит совершить!

– Угу… – Едва успевая за ним, я вертел башкой по сторонам, разглядывая лагерь.

Стояла непривычная тишина, личный состав кучковался большими группами, внимательно слушая проповедников, выступавших с разной степенью экспрессивности.

– …если к тебе в крааль заползла ядовитая змея, – вещал ближний ко мне сухонький плешивый старец с куцей бороденкой, – ты не договариваешься с ней, а давишь гада, ибо не ведома ему христианская мораль и на добро он ответит ядом…

Я про себя хмыкнул. Ну-ну… в правильную сторону идете, товарищи. Ай да Коос… С низов начал.

– …они убивают наших героев лишь за то, что те осмелились защищать свою родину… – звучал заунывный речитатив следующего священника, размахивающего какой-то газетой. – И чем же мы должны отвечать на это?..

Гм… уж не про меня ли тут речь ведется?.. Я быстро надвинул шляпу на лоб и поднял воротник – неладно будет, если людишки раньше времени воскрешение оного героя узрят. Торжественный момент смажется…

К счастью, никто меня по пути к халупе, где проводился кригсраад, не опознал. Ван дер Грааф произвел инструктаж и скрылся за дверями, а я, прислонившись к стеночке, раскурил сигару и приготовился подслушивать.

– Боже!.. – вдруг изумленно ахнул кто-то рядышком.

– Тихо! – Я обернулся и показал кулак Клаусу Дорну, моему знакомому парнишке-буру, стоявшему на часах у входа в дом.

– Но… но… – Он выудил из кармана потрепанной куртки газету и ткнул в нее пальцем, – Вы… вы…

– Так надо, парень… – прошипел я. – Военная хитрость, твою мать. И вообще, стой рядом и охраняй меня…

– Есть! – Паренек быстро пришел в себя и взял винтовку на караул. – Приказ понял!

– То-то же.

– Минхер Игл…

– Ну что тебе? – недовольно рыкнул я.

– Ну-у… – состроил хитрую рожу парень, – я вот не уверен, что справлюсь с искушением побежать и прямо сейчас всем рассказать.

– Ну и чего ты хочешь?

– В ваше коммандо, минхер Игл! – категорично заявил Клаус. – Иначе…

– Три шкуры спущу, щенок! – сгоряча пообещал я ему, а потом смилостивился: – Ладно, я подумаю. И заткнись наконец.

Где-то с полчаса ничего толком слышно не было – сплошное неразборчивое бурчание. Я порядком нервничал и успел пообещать себе, что, если план наступления отвергнут, брошу все к чертовой матери и укачу с Пенни мир посмотреть.

Наконец скрипнула дверь и выскочил красный как рак фон Бюлов.

– Ну что?

– Я сделал все, что мог, – мрачно пожал плечами дойч. – Дальше – не знаю. Если не одобрят – я умываю руки.

– Не спеши, Пауль. Умоем руки вместе. О! Кажется, прения начинаются… – Я прислушался к доносящемуся из открытого окна разговору.

– … я не буду принимать это решение без одобрения президента! – ворчливо сообщил голос Жубера.

– Старый маразматик, – прокомментировал фон Бюлов.

– Пауль, заткнись, пожалуйста.

– Иди в задницу… – обидчиво буркнул Пауль и отвернулся от меня.

– Мы упустим время из-за вашей мнительности, – донесся спокойный голос Боты. – Каждый день промедления неминуемо приближает наше поражение.

– Да, надо пользоваться моментом!..

– Надо выждать!..

– Нет!..

– Да!..

– Щенок, я уже воевал с кафрами, когда ты еще мамкину сиську сосал!

– И я воевал…

– Это вам не кафры, а лучшая армия мира…

– И не таких били…

– Ага, забыл, как твое коммандо пятками сверкало у…

– Что?! Да я тебя!..

– Недисциплинированные бараны!.. – опять не удержался Пауль.

– И в то же время в подавляющем большинстве они горячие патриоты своей родины… – возразил я.

– Этого мало, чтобы выиграть войну, – отрезал дойч. – В армии не место разброду и шатанию. – И он презрительно скривился. – Впрочем, это стадо армией называть нельзя.

– Будет у них армия… – примирительно ответил я. – Настоящая армия. С профессиональными солдатами, дело которых будет убивать и умирать за Республики, а не думать о своем краале, быках и сиськах жены. Лучшая армия в Африке. Все будет со временем. Дай только завершить эту войну.

– Хотелось бы посмотреть. – Фон Бюлов недоверчиво покачал головой. – Всеобщий призыв, а не ополчение?

– Позже обсудим. Есть у меня некоторые мысли по этому поводу. А пока давай послушаем, о чем эти упертые бараны толкуют.

Тем временем на кригсрааде дело перешло к откровенным оскорблениям, и я уже стал всерьез опасаться, что сходка перерастет в поножовщину. Но вдруг послышался громкий и спокойный голос Кооса ван дер Граафа. Ор мгновенно стих.

– Обидно мне смотреть, – уверенно чеканил слова проповедник, – как лучшие мужи предаются дрязгам и раздорам. И это в то время, когда нашей стране как никогда необходимы единение и сплоченность. Вы забыли путь, начертанный для нас Господом…

На несколько минут повисла трагическая пауза. Дождавшись, когда все окончательно проникнутся, священник заговорил снова:

– Я буду краток. – Голос ван дер Граафа наполнился презрительной безразличностью. – Если шакалы повадились резать ваших ягнят, вам надо уничтожить всю их стаю, а не заключать с ними договоры. Вы не понимаете простых вещей, люди.

– Сильный старик… – шепотом прокомментировал фон Бюлов и сунул мне фляжку с коньяком. – Если кто-то и достучится до этих баранов, то только он.