– Как это случилось?

– Наш штурмовой отряд провели за кольцо обороны по старой шахтной выработке. Именно через нее вас и вывезли из города.

– Наши потери?

– Выше среднего. – Врач нахмурился. – Вот поэтому мне особо недосуг с вами беседовать.

– Придется. А теперь – с самого начала и подробно…

Карл Густавович покривился, но все рассказал; конечно, в рамках ему известного. Сразу оговорюсь – врачу было известно не очень много. Но если по порядку, то случилось примерно так…

Он счел своим долгом присутствовать в действующей армии, поэтому, поставив Лизхен и Франсин на ноги, туда и отбыл без зазрения совести, тем более, по его словам, дамочки после первых трений отлично поладили между собой и даже наладились совместно заниматься хозяйством. В части муштры обслуги и благоустройства усадьбы. Кстати, Вениамин и Черчилль к тому времени уже прибыли в Блумфонтейн. Веня стал заниматься своими делами, а Уинстон благополучно сел под домашний арест и никаких попыток сбежать не предпринимал. Так что хотя бы в этом отношении я могу быть спокоен. Но вот почему-то мне кажется, что милейший Карл Густавович что-то недоговаривает… Впрочем, пока не важно. Со временем разберусь.

Так вот… меня принесли под утро на носилках, совершенно неожиданно для него. Опять же, про заброшенную выработку он узнал уже после начала боя в Кимберли от одного из раненых. Откуда бурам про нее стало известно, не имел даже малейшего понятия. Сообщил только, что вроде как Родс провел переговоры с президентами республик и после этого капитулировал. Вот и все.

– Немного…

– Больше узнаете у господина Максимова, – отпарировал врач. – Скажите спасибо и за это. С вашим потрясением черепного ящика, знаете ли, вообще разговаривать запрещено.

– Какого ящика?..

– Черепного! – злорадно повторил Ранненкампф и скомандовал: – А теперь займемся осмотром. И без лишних разговоров, а то прикажу вас связать.

По результатам осмотра, если отбросить массу латинских врачебных матюгов, стало известно, что у меня сломаны три ребра, надлом лучезапястной кости, подвывих правого голеностопного сустава, множественные гематомы и рассечения, к счастью, уже заштопанные. Ну и, конечно, гребаный потрясенный черепной ящик, что в переводе на современные термины скорее всего означает обыкновенное сотрясение мозга. Кстати, оное больше всего и беспокоило доктора.

– Покой, только покой! – торжественно провозгласил он. – Никаких встреч на сегодня, а в целях соблюдения дисциплины я приставлю к вам Патрицию Фридриховну.

Вполне симпатичная дама, но гренадерской выправки и стати, энергично кивнула доктору, как бы подтверждая, что в ее руках я буду как у Христа за пазухой. Мне даже показалось, что она щелкнула каблучками ботиночек. М‑дя… у такой не забалуешь.

Я припомнил свое состояние при эвакуации и поинтересовался у уходящего врача:

– Меня, кажется, чем-то траванули?

– Мне тоже так показалось, – кивнул он, – пульс и дыхание были до предела замедлены. Но, к счастью, эти симптомы через короткое время самокупировались. Хотя данное состояние вполне может быть результатом нервного истощения. Все, Михаил Александрович, до свидания. Кстати, я приказал поставить возле палатки караул. Так что даже не пытайтесь сбежать.

– Пу́тем кю́шат! – торжественно объявила сиделка на ломаном русском языке и откинула полотенце с кастрюльки. – Это есть любимый сюп моего прапрадедушки! Он приходиль из поход, и его жена готовить этот сюп. Помогайт виздоравливайт. Отшень старый рецепт, я готовить его специально для вас.

– Вы голландка? – поинтересовался я, подозрительно посматривая на янтарный «сюп».

– Да, да… – Медсестричка четким движением подложила мне под голову подушку. – Я есть голландка, но мой прапрадедушка билль скотт. Из Шотландия… Славный клан Логан. Битте, кюшат…

«Сюп» оказался на удивление вкусным, медсестричка – вполне ловкой и обходительной, и я с ней постепенно разговорился:

– А почему фамилия голландская?

– О‑о‑о!!! – взволнованно пропела шотландская голландка. – Это отшень интересный историй. Есчо, een theelepel[1]… Вы кюшат, а я расказывайт…

Медсестра, томно закатывая глаза, поведала мне, что ее какой-то там предок был шотландцем, ближайшим соратником какого-то Арманьяка, который, в свою очередь, был соратником Карла Смелого Бургундского и короля Наваррского Франциска Первого. При этом пиратом, графом и вообще брутальным разбойником, умудрившимся побывать в России и даже поучаствовать в осаде Казани. М‑да, брешет, как сивая кобыла… хотя… что-то такое я читал… может, и правда…

– Прасковьюшка… – из‑за дверного полога появилась голова Степы, – ну пусти, родненькая…

– Стьепа… – Личико медсестры украсили смущенная улыбка и весьма заметный румянец.

Ого… наш пострел и здесь поспел. Не теряет времени зря Наумыч. Ну а что, молодец. Одобрямс! Дамочка представительная.

– Ах ты моя хорошая. – Наумыч ловко проник в палатку и, чуть прихрамывая, направился к нам, держа наперевес букетик полевых цветов. – Это тебе, моя милая. Всего парой словечек перемолвимся…

– Пьять минут! – грозно объявила медсестра. – Потом ви, Стьопа, приходить ко мне на перевязка… – Патриция подхватила букетик и, пожирая Наумыча глазами, вышла из палатки.

– Эх, Ляксандрыч. – Парень утвердился на табуретке и ловко извлек фляжку из кармана. – Ну-у… за спасение, значица. Сам на травах настаивал. Лечебная, не повредит…

– Эх, Наумыч… – Я подхватил здоровой рукой крышечку. – Ну давай…

Выпили. Я и вправду почувствовал себя лучше. То есть бодрее. Вот что спирт животворящий делает!

– Как ты?

– Живой, как видишь. А ты?

– А што со мной сделается?.. – пожал плечами Степан. – Вон Прасковея выхаживает. Нормально, скоро плясать буду. Ох и навел ты, Ляксандрыч, суматохи! Тут такое было, такое… Чуть не нарядили тебя в шпионы. Но все рассосалось. Но уже опосля того, как твоих сопроводильщиков нашли, да тот, што живой остался, рассказал…

– Слава богу! Кто?

– Людвиг… – В палату вошел Максимов. – Людвиг Штурс. Степан Наумович, будьте любезны, оставьте нас с Михаилом Александровичем вдвоем.

Степа окинул неприязненным взглядом подполковника, но все же встал и вышел, успев засунуть мне фляжгу под подушку.

– Ну, здравствуйте, Михаил Александрович.

– И вам того же. Я так думаю, вы мне хотите объяснить, как так случилось, что люди, взявшие меня в плен, оперировали вашим именем?

– И это тоже… – вежливо улыбнулся подполковник, проигнорировав мой тон.

– Тогда слушаю вас.

– Начнем, наверное, с самого начала… – Максимов достал из портсигара папиросу.

– И мне…

– Будьте любезны… После того как вы не прибыли на совет, мы, естественно, направили посыльного в расположение, где выяснилось, что фельдкорнет Игл уже убыл. Последовала суматоха, в результате которой и была рассмотрена версия вашего предательства.

– Кто первый выдвинул такую версию?

– Михаил Александрович, не спешите… – подполковник еще раз улыбнулся, – я все вам доложу по порядку. Так вот, было направлено несколько поисковых партий, в том числе и с целью вашего задержания. Фельдкорнета Игла, естественно, не нашли, но отыскался один из братьев Штурс. Он чудом остался в живых и через некоторое время поведал подробности похищения.

– Так кто? – не смог сдержаться я. Отчего-то Максимов меня стал сильно раздражать.

– Люди из окружения президента Крюгера. А именно – его секретарь и некоторые персоны из охраны. Арестованы одиннадцать человек. Согласитесь, для них моя личность не была секретом.

– Допустим, – я немного успокоился. – А кто меня выкрал? Ну-у… назад выкрал…

– Опять люди Родса.

– Очень неожиданно.

– Весьма… – Максимов подвинул мне пепельницу. – Родс сам вышел с нами на связь и предложил сдать город в обмен на некоторые условия.

– Он хотел независимости Капской колонии? И вашей поддержки в этом?