– Доволен. – Я достал из бумажника несколько монет и подвинул к горничной. – Как тебя зовут, малышка?

– Луиза, – девушка ловко цапнула денежку, спрятала монетки за корсаж и присела в книксене, – Луиза Мария, герр Игл.

– Вечером буду поздно, но чтобы дождалась меня. Поняла?

– Как скажете, герр Игл. – Горничная ловко сервировала мне завтрак и, еще раз присев, чуть ли не вприпрыжку радостно выскочила из номера.

– А жизнь-то налаживается, мистер Игл. – Я выбрал круасан порумянее и с хрустом впился в него. – Так и фоефать феселее.

После завтрака щелкнул крышкой трофейного «брегета» и под бравурную мелодию примерно распланировал сегодняшний день. Только примерно, ибо сами знаете.

В конюшне обеднел еще на один шиллинг, уже в пользу конюха, образцово обиходившего моего «росинанта», и припустил рысью в госпиталь, не забыв по пути прикупить корзинку цветов.

– Моя Лизавета ждет с фронта привета… – Настроение просто зашкаливало. Нет, это просто чудо какое-то. Вот что значит вовремя… стоп, стоп, пошлить не буду.

К Лизе меня категорически не пустили.

– Увольте, господин Игл, нельзя. – Фон Ранненкампф грудью стал на входе в госпиталь. – Елизавете Георгиевне предписан полный покой, слишком все еще неопределенно. Еще минимум три недели. Поверьте, любое волнение и даже движение могут закончиться печально.

– А…

– Она пришла в себя, при совпадении определенных обстоятельств я прогнозирую благоприятный исход. – Врач понял, что я не собираюсь силой ломиться к его подопечной, и немного смягчил тон.

– А как…

– По этому поводу обратитесь за разъяснениями к господину Максимову. – Альберт Карлович предвосхитил мой вопрос по поводу судьбы Софьи и скрестил на груди руки.

Ну что же, исчерпывающе. Впрочем, мне нет дела до Изметьевой: мавр сделал свое дело, мавр может уходить. А вот по поводу Лизхен все очень печально. Я о том, что через две недели в городе будут бритты, а транспортировать ее, при нынешнем состоянии дорог и средств передвижения, весьма проблематично. Вот же черт!

Но здесь ничего изменить я не в силах, поэтому придется исходить из реалий. Млять… конечно, можно уехать из города и забыть все как страшный сон, но это будет… это будет совсем уж по-скотски. Бросил раненую девушку, сбежал… ну, вы меня понимаете. И тут уже личность Лизы не имеет никакого значения: будь на ее месте хоть кто угодно, я так не смогу. Просто сожру сам себя изнутри. Вот же сука… Надо думать, крепко думать.

Следующей по плану шла встреча со Стромбергом. Я, честно говоря, побаивался, что клятый клерк сбежал с моими деньгами и трофейной чековой книжкой, однако…

– Поздравляю, герр Игл: теперь вы полноправный гражданин Оранжевого Свободного Государства. – Стромберг положил передо мной богато оформленную грамоту с множеством печатей и подписью самого Стейна – президента Республики. – А вот это документы на земельный надел, поверьте, самый лучший из всех выставленных на продажу. Рядом река, есть даже кое-какие постройки – прежний владелец по определенным причинам покинул страну. Правда, он обошелся немного дороже, чем я планировал, но поверьте…

– Благодарю вас герр Стромберг. – Я повертел в руках пачку документов. – А паспорт?

– Непременно, – и на стол легла оранжевая книжица с замысловатым гербом на обложке. – Внутри государства паспорта у нас не в ходу, но для выезда за границу, по требованию выезжающего, они иногда выдаются. Совсем недавно ввели такую практику. Все в полном порядке, ваши данные и приметы указаны. Стоимость паспорта я вычел из основной суммы.

– Деньги?

– Вот, три тысячи фунтов в золотых британских гинеях. – Стромберг подвинул ко мне опечатанный банковский мешочек. – К сожалению, монеты Южноафриканского государства у нас по определенным причинам закончились. Вот список расходов. – Рядом с мешком появился исписанный каллиграфическим почерком лист бумаги.

Я чуть не крякнул – клятый барыга списал на расходы целых пятьсот фунтов вместо двухсот…

– Земля, герр Игл, участок земли, – скромно напомнил клерк, – обошелся дороже. Опять же паспорт, совсем недешевое удовольствие.

– Ладно. – Я с трудом подавил в себе желание пристрелить Стромберга и поинтересовался: – Теперь по поводу банковского вклада.

– Без вопросов.

Через полчаса я обзавелся личным счетом в Германском государственном банке на три тысячи фунтов и шикарно выглядевшей чековой книжкой в кожаном переплете. По словам продувной бестии, уведомление о вкладе и мои реквизиты сегодня же поступят к германцам, а с завтрашнего дня я смогу уже пользоваться деньгами. Причем уверил, что, если даже местная контора гипотетически прекратит свое существование, вклад будет действительным, так как его обеспечение прошло из каких-то там обязательных фондов. Это подтвердил сам управляющий банка, заместителем которого оказался Стромберг. И знаете, я поверил. Зачем было городить такие сложности, если он мог прихватить наличку и просто исчезнуть. Хотя… риск все равно есть, но тут я уже поделать ничего не могу. Не закапывать же мне монеты в буше… Опять же алмазы остаются при мне, а они на гораздо более существенную сумму.

– Вы меня порадовали, герр Стромберг. Вопреки ожиданиям. – Когда мы опять остались одни, я решил немного прояснить для себя мотивы клерка.

– Герр Игл, – клерк едва заметно улыбнулся, – в данном деле я исходил из своих корыстных соображений. Если бы я вас обманул, то потерял бы гораздо больше. Я уже получил должность управляющего нашим филиалом в Претории, и поверьте, там у меня создастся гораздо больший простор для фантазии. Неизмеримо больший. И вообще, я на самом деле достаточно порядочный человек.

– В таком случае, герр Стромберг, рад был иметь с вами дело. – Я пожал руку клерку и добавил: – Дам вам один совет. Отправляйтесь в Преторию как можно быстрее. Желательно в течение этой недели. Поверьте, это дельный совет.

– Завтра утром, – широко улыбнулся клерк. – Я уезжаю завтра утром. А сегодня вечером…

– Да, у нас остались кое-какие дела…

В течение получаса мы с ним обговорили план действий по банде, и я откланялся. Все просто: он передаст посыльному записку Андерсена, в которой толстяк приказывает подельникам собраться сегодня вечером на пустующей ферме около Блумфонтейна якобы для ограбления банка. Там мы их и накроем, после чего представим выживших местным властям. Ну а Стромберг позаботится о правильной оценке нашего и, конечно, своего участия со стороны министра финансов Республики. Как я говорю – все просто, и усложнять эту операцию нет ровно никакого смысла. Тем более, вечером золота в банке уже не будет. Его собрались эвакуировать в Преторию.

Теперь в расположение…

Для начала выстроил личный состав, увеличившийся еще на пять человек, и произвел досмотр личных вещей и снаряжения. По результатам приказал срочно докупить из кассы отряда двадцать пять пар хороших сапог и столько же ранцев со шляпами. У пополнения с экипировкой дела обстояли весьма печально. Сформировал список и приказал закупить для всех носимый неприкосновенный запас продуктов и прочую мелочовку: котелки, ложки, одеяла и так далее. Правильно? Конечно, правильно: все эти вещи не менее важны, чем оружие. Опять же, солдат должен ощущать на себе заботу отца-командира. А деньги… так не из собственного же кармана плачу.

Степа по собственному почину озаботился отрядными лошадками и в свою очередь добавил списочек: скажу, весьма немалый. Но это тоже нужное дело. Если придется срочно драпать, останется надеяться только на коняшек. А драпать-таки придется. Не мне – им. Хотя, может, и мне.

Справившись со всем этим, не без внутреннего содрогания отправился в лабораторию Вениамина.

– Чумовой скубент, как есть чумовой. – Степан на ходу осуждающе покачал головой. – Вчера ка-ак ипанет!.. Дык думали – всё, карачун пришел скубенту, ан нет, очухался, шаромыжник.

– Ты присмотри за ним, Наумыч, на самом деле очень нужный нам человек…

Веничка сидел на завалинке возле сарая и блаженно щурился на солнышко. Чумазая до невозможности мордочка была определенно счастлива, что свидетельствовало…